– Глядите-ка, щенок строит из себя свирепого пса! – с издёвкой проговорил император.

Ишань вспыхнул, но голову не опустил.

– По крайней мере, это достойнее, чем тигру строить из себя человека! – с гневом парировал он.

Смех оборвался. Хотя на императоре был солдатский шлем, Пиньмэй сумела разглядеть, что глаза его сузились. Он бросился к мальчику, схватил его за шиворот и приподнял, словно прикидывая, годится ли этот ягнёнок на убой. Он внимательно разглядывал Ишаня – от замурзанной одежды до измазанного грязью лица и спутанных волос. От мальчика слегка несло конским навозом. Император брезгливо поморщился.

– Ты такое же вонючее черепашье яйцо, как все прочие, – прорычал он. – Тебе нужна старуха? Принеси императору Светоносный Камень, Озаряющий Ночь, – и можешь забирать свою бабку!

Он швырнул мальчика на пол, будто мешок риса. Потом поправил шарф и процедил сквозь зубы – как ядом плюнул – три слова:

– Сжечь эту хибару!

Пиньмэй показалось, что стены гана сжимаются вокруг неё, выдавливая воздух из лёгких. Сжечь эту хибару? Сжечь её хижину? Её дом? Те двое вышли прочь, ночь наполнилась грубыми окриками, ржанием коней, топотом сапог. Пиньмэй, дрожа, спрятала лицо в колени, чернота обступила её.

– Пиньмэй! Пиньмэй! – послышался отчаянный шёпот Ишаня. – Ты где?

Горло Пиньмэй отказывалось издавать звуки, но ей удалось поднять дрожащую руку. Блюдо, которым Ама накрыла ган, со стуком слетело на пол, и через мгновение Ишань уже вытаскивал Пиньмэй из гана.

– Пиньмэй! – Он потряс её за плечи. – Надо выбираться отсюда. Ты меня слышишь?

Пиньмэй кивнула. Обледенелая тростниковая крыша вдруг издала шипение. Значит, она уже загорелась!

– Они подожгли хижину, – прошептала Пиньмэй.

– Хижина сложена из камней, – напомнил ей Ишань. – Её не так-то просто сжечь. Но уходить всё равно надо.

Пиньмэй посмотрела на дверь и окна, но увидела только горящие факелы, мечущиеся вокруг дома.

– А как? – беспомощно сказала она.

Ишань, вскочив на какой-то ящик, уже сбрасывал с верхних полок миски и чашки, и те со звоном разбивались об пол, превращаясь в груды черепков. Потом что было сил дёрнул полки на себя и оторвал их от стены. Там обнаружилось окно с невесть когда запертыми грязными ставнями. Ишань схватил доску, положил на горловину гана, подтянулся, сел и принялся колотить в окно ногами с такой силой, что на голову Пиньмэй посыпалась грязь.

Тем временем факелы уже влетели в комнату, ударились о стены. Один подкатился к груде выброшенного на пол шёлка. Ткань вспыхнула и зашипела, словно живая. Пиньмэй следила, не в силах отвести взгляд.

И как раз в тот миг, когда она закашлялась от удушливого дыма, Ишань выбил окно. Задул холодный ветер, в стене чулана возник квадрат ночного неба, синева которого напомнила Пиньмэй об украденной императором миске с белым кроликом.

– Скорее! – сказал Ишань, больно толкнув её в плечо.

Пиньмэй снова окинула взглядом свой дом, но увидела только оранжево-красное море огня.

– Пиньмэй! – опять поторопил её Ишань.

Она наконец обернулась к нему, и он потянул её за руку.

Наутро вместе с солнцем вернулся и яростный ветер. Его непрерывные завывания были слышны даже за толстыми стенами хижины Ишаня; порывы накатывали один за другим, точно морские волны в шторм. Пиньмэй тихо сидела, прислушиваясь к ветру.

– Тебе надо поесть, – сказал Ишань, протягивая ей маленькую плошку риса.

Пиньмэй вспомнила, как жадные руки вцепились в праздничную миску Амы, вспомнила выкрик: «Это моё!»…

– Это был император, – сказала Пиньмэй, зажмурившись от невыносимых воспоминаний о минувшей ночи.

– Кто был император? – спросил Ишань.

Пиньмэй открыла глаза. Белый пар, шедший от риса, нежно овевал лицо и согревал руки.

– Тот солдат в зелёном, – ответила она.

– Тот, который отшвырнул меня, как пустую тыкву? – уточнил Ишань. – Почему ты так решила?

Пиньмэй рассказала Ишаню обо всём, что видела ночью. Голос её то и дело обрывался.

– Но зачем он забрал Аму? – спросил Ишань, дослушав до конца. – Не стену же строить? Чего он хочет?

– Он хочет Светоносный Камень, Озаряющий Ночь, – сказала Пиньмэй, вспомнив, как в глазах Амы блеснула догадка. – Наверное, он думает, что Ама сможет раздобыть для него этот камень.

– Светоносный Камень… – пробормотал Ишань. Вернувшись домой, он сразу постирал свою одежду, и сейчас она была всё ещё влажная, но зато вернулся её обычный ярко-красный цвет. – Если б я только вспомнил…

– Вспомнил что? – спросила Пиньмэй.

– Понимаешь, – сказал Ишань, – я чувствую, что знаю что-то про Светоносный Камень, да только не помню. Как бы нам выяснить, что это за камень такой? Должен же быть способ…

Пиньмэй пожала плечами.

– Жаль, что у нас нет Листка с Ответами, как в сказке Амы.

– Эту сказку я тоже не помню, – сказал Ишань. – Что за Листок с Ответами?

Давным-давно, когда Город Яркого Лунного Света ещё назывался Городком в Дальнем Далеке, туда прибыл новый князь. Ему предстояло вскоре жениться на одной из внучек императора, и власть над этим городом должна была стать для него свадебным подарком.

Подарок, однако, был сомнительный. Текущая вдоль города Нефритовая река то и дело разливалась, снося даже самые крепкие стены с лёгкостью, с какой отбрасывают со лба чёлку. Те, кому удавалось пережить наводнение, жили в нищете и безысходности.

Когда новый князь впервые осмотрел свои будущие владения, ему, наверное, сразу расхотелось быть правителем тех мест. Но когда слуги, нёсшие его паланкин, случайно сбили с ног старика, который, согнувшись в три погибели, тащил вёдра с водой, князь велел им остановиться. К общему изумлению, он помог старику встать, а потом подхватил упавшие вёдра.

– Позвольте вам подсобить, – сказал молодой князь. – Где вы набираете воду – вон в том колодце?

– Вы очень добры, – сказал старик. – Таскать воду – работа не из лёгких.

Хотя знать редко отличается богатырской силой, князь, набрав полные вёдра, поднял их легко, как пёрышко.

– Мне доводилось её выполнять, – ответил князь. – А вы напоминаете мне одного старого друга.

– Ах, вот как, – проговорил старик.

Князь поклонился ему на прощанье и вернулся в свой паланкин. Но не успели слуги сделать и шагу, как старик тронул князя за рукав и зашептал:

– Будь я вашим старым другом, я дал бы вам такой совет: когда ваш отец спросит, что подарить вам на свадьбу, попросите у него листок, который лежит в пасти его каменного тигра.

Молодой князь так и замер с разинутым ртом, но процессия набирала скорость, и когда он оглянулся, старика уже не было видно.

Так что в тот самый вечер, когда отец молодого князя спросил, что подарить ему на свадьбу, сын попросил у него листок бумаги из пасти каменной статуи тигра. Отец ужасно удивился, потому что напрочь забыл об этом листке, а когда вспомнил, удивился ещё сильнее, поскольку считал его никчёмным клочком бумаги. Однако молодой князь упрямо твердил, что ему не нужно никаких свадебных подарков, кроме этого листка, – и добился своего.

Поначалу ему показалось, что отец прав. Сидя за своим столом у окна и разглаживая листок (отец скомкал его в шарик, прежде чем засунуть в пасть каменного тигра), князь не обнаружил в нём ничего необычного.

Он вздохнул и с досадой отодвинул листок. У него хватало и других забот. Прежний князь оставил ему в наследство большие хлопоты. Этот старый князь построил такие крепкие стены, каких в этом городе ещё не бывало, однако Нефритовая река играючи смелаґ их со своего пути. И тогда старый князь, боясь, как бы горожане от отчаяния не взбунтовались, ввёл строжайшие законы, сурово каравшие за любые провинности. Тюрьмы были переполнены, в народе ходили слухи о назревающем восстании…