– Почему бы и нет, – сказал Жэньди и постарался как можно равнодушнее пожать плечами.

После того как Ван И сбил с неба пять солнц, последнее, шестое солнце в страхе укатилось само. Укатилось и спряталось в высокую гору.

Люди больше не изнывали от жары и засухи, но на них свалилась другая беда. Луна, конечно, по-прежнему выходила на небо и светила, хотя и тускло, – но вот согреть землю она не могла. Деревья и все растения мёрзли и гибли. Люди сбивались в кучки и грелись друг о друга.

– Солнце должно вернуться на небо! – сказал Ван И.

Люди были согласны с ним, но что они могли сделать? Они все пошли к горе, в которой пряталось солнце, и стали просить его выйти. Они молили, они улещивали, они угрожали, но всё было тщетно – солнце наотрез отказывалось выходить.

Но когда люди уже почти отчаялись, ветер принёс им весть от Духа Горы.

– Солнце выйдет, когда услышит зов, – прошептал Дух Горы. – Дружеский зов.

Дружеский зов? Что бы это значило? Ведь люди уже обращались к солнцу учтиво и приветливо, говорили ему самые добрые слова самыми ласковыми голосами, но оно их не слушало.

И только жена Ван И поняла, что имел в виду Дух Горы.

– Солнце не видит в нас друзей, потому и не отвечает нам, – сказала она. – Нужно найти звук, который оно сочтёт дружеским.

И люди принялись искать такой звук. Поначалу они принесли к горе сверчка. Его стрекот был нежен и мил, но очень уж тих – солнце никак не могло его расслышать сквозь каменную гору.

Тогда люди привели тигра. Его грозный сердитый рёв эхом прокатился по всей земле – но лишь разгневал солнце, и из вершины горы вырвалось пламя.

Тогда люди решили подвести к горе корову. Её мягкое доброе мычание наверняка успокоит солнце! Так и вышло: солнце, убаюканное коровьей колыбельной, просто-напросто уснуло.

Люди встревожились ещё сильнее.

– Как же его выманить? – спрашивали они друг друга. – Какой звук покажется ему дружеским?

– А если позвать петуха? – сказала жена Ван И.

– Петуха? – усомнились люди. Многие считали, что пронзительный петушиный крик немилосердно режет ухо.

– Этот звук наверняка пробьётся сквозь камень, – объяснила жена Ван И. – В нём нету ни гнева, ни праздности. Давайте попробуем!

Люди принесли к горе петуха, и петух издал свой громкий, торжествующий клич.

Солнце прислушалось. «Какой приятный голос!» – подумало оно и выглянуло посмотреть, кто это так поёт.

В солнечных лучах петух вспыхнул золотом, а гребешок его сделался алым, как пламя. Увидев золотого петуха, люди поняли, что солнце готово вернуться. Они разразились ликующими криками – и солнце, услышав столько приветливых дружеских голосов, наконец выкатилось из горы.

Вот так петух вернул солнце на небо.

– Но раз этот петух стал золотым, значит, это необыкновенный, особенный петух? – спросила Пэйи.

– Да, – сказала госпожа Чан, кивая. – Он превратился в Небесного Петуха и по сей день остаётся другом и спутником солнца.

– Так вот почему петухи кукарекают по утрам? – спросил, не удержавшись, Жэньди. Он сразу подумал про петуха вдовы Янь. Каждое утро, как только жалобы неба стихали и Жэньди удавалось уснуть, петух будил его своим душераздирающим воплем. Как же он ненавидел этого петуха!..

– Верно, – с довольной улыбкой ответила госпожа Чан. – Петухи призывают солнце – точно так же, как звал его Небесный Петух в те давние времена.

– В те давние времена… – внезапно эхом откликнулся господин Шань.

На миг Жэньди показалось, что в глазах у господина Шаня сверкнул огонёк и взгляд его впервые сделался острым, умным, живым. Но затем огонёк угас и господин Шань вновь сгорбился над своей миской. Капли супа стекали по его бороде.

Ночью стоны безлунного неба по-прежнему не давали уснуть, хотя Жэньди и пытался не замечать их. Он скрежетал зубами от бессилия и досады. Сколько уже ночей оно завывает, это небо? И сколько дней он торчит в этой глуши? Да появится ли тут наконец хоть кто-нибудь?

А ведь кое-кто уже появился, вдруг понял Жэньди – и злость как рукой сняло. И он стал думать о госпоже Чан.

Да, она пришла пешком, и у неё нет повозки, в которой он мог бы спрятаться. Зато у неё полно историй! И когда она их рассказывает, он, Жэньди, словно на крыльях уносится далеко-далеко, прочь от этого убогого постоялого двора и ненавистных воспоминаний.

Как она улыбнулась ему – приветливо, даже нежно, как матери улыбаются сыновьям… Вот почему эта улыбка наполнила его сердце тоской, вот почему он теперь ворочался в кровати и вздыхал горестно – почти как небо.

– Ох… ох-ох-ох…

В завывания неба вплелись чьи-то жалобные охи. Это явно не было эхо, и неслись эти звуки прямо из-за двери.

Жэньди встал, распахнул дверь и увидел Пэйи. Она съёжившись сидела с фонарём в руке на пороге своей комнаты, прямо напротив комнаты Жэньди.

– Так темно, – прошептала Пэйи. – Звёзды почти не светят, и луна куда-то подевалась.

Может, и она слышала стоны неба? Может, они звучат не только у него в голове? Он хотел было спросить, но увидел, что её большие, расширившиеся от страха глаза полны слёз. В груди у него вдруг всколыхнулось что-то нежное, мягкое, как дымок от благовоний. Пэйи сейчас была так похожа на… Воспоминание обожгло его болью, и Жэньди нахмурился.

– Наверно, она испугалась твоего сопливого курносого пятачка, – сказал он.

Страх на лице Пэйи мгновенно сменился гневом:

– Ты жуткий, жуткий! Тебе никого не жалко, на всех тебе плевать! – Её белые щёки от злости стали пунцовыми. – Когда ты уже уберёшься от нас? Все уезжают, один ты тут торчишь!

– Пэйи, ты почему не спишь? – послышался голос хозяина Чао. Увидев его, Жэньди почувствовал, что и сам краснеет. – А ты, Жэньди?

– Мы просто… – начал было Жэньди, но хозяин перебил его.

– Ну-ка быстро спать, – приказал он.

Жэньди молча скрылся в своей комнате. Но всё в нём бурлило от злости. Ещё миг – и он сам завоет вместе с небом! «Все уезжают, один ты тут торчишь!» – сказала Пэйи. Да он бы уехал, если бы мог! Появись хоть кто-то с повозкой или с каретой, и Жэньди тут же укатит. Неважно куда. Куда угодно, лишь бы подальше от этой дыры… и от дома тоже…

Однако он застрял накрепко. Утро принесло с собой крик петуха, жару и хлопоты – но никаких гостей. Жэньди сидел за столом, уныло ссутулившись над завтраком.

– Старый колодец на заднем дворе на прошлой неделе окончательно пересох, – сказал хозяин Чао, – а теперь он ещё и осыпается. Не хватало нам, чтобы какой-нибудь гость в него угодил, выйдя на ночную прогулку. Жэньди, засыпь-ка ты его сразу после завтрака.

– Засы́пать? – удивлённо переспросил Жэньди.

– Это, похоже, первый пересохший колодец в наших краях, – сказал хозяин Чао. – Но не последний, если ничего не изменится. Вскоре всей деревне придётся носить воду из Колодца Полумесяца, как это делаем мы. Иди, Пэйи покажет тебе, где взять лопату.

Через минуту Жэньди с лопатой на плече шагал за Пэйи, которая вприпрыжку пересекала двор. Солнце поднималось быстро, словно тоже неслось прыжками. Жэньди казалось, что его макушка плавится и дымится. Кипя от негодования, он представлял тенистые беседки и холодный – со льдом – сливовый сок, который приносят, кланяясь, слуги…

Что я здесь делаю? – со злобой подумал он, погружая лопату в землю. Земля, как ни странно, оказалась мягкой, копать её было легко, крупные камни в ней почти не встречались. Не земля, а пыль, думал Жэньди. Он окинул взглядом каменную равнину на том месте, где прежде была гора. Вон он где, весь камень, догадался он.

Когда он бросил в колодец первую лопату земли, раздался звук, похожий на звон кáпель, если тряхнуть ветку дерева после дождя. И тут же эхом прокатился другой звук, ни на что не похожий.