– Рагнер, так ты мне предложение руки и сердца сделал? – уточнила она.

– Да… Хочешь за меня?

– Хочу… – нежно улыбалась девушка. – Так что, если дочка?

– Посмотрим. Много воды утечет до ее замужества.

Они опять немного помолчали. «Хлодия» медленно скользила в пустоте, разрезая собой ласковые волны – не верилось, что недавно это кроткое море, разбушевавшись, забрало себе три души. Гласом морского чудища прогудела труба…

– А неопасно так плыть? – спросила Маргарита. – Вдруг впереди скалы?

– Нет. Мы ныне без ветрил – оба паруса нужно менять. Нас сейчас несет теплое течение из Малой Чаши – по Хельхийскому морю прямо к Брослосу. Ничего опасного впереди нет.

– Ничего опасного впереди нет… – тихо повторила Маргарита. – Расскажи мне о своей родне, прошу. Ну хоть о своем двэне, кронпринце. Почему ты так его не любишь?

– Почему… Кратко не объяснить. Зимронд мой ровесник… Сколько себя помню, я с ним дрался, хотя в юности я вовсе не был драчлив. Впрочем, я с ним редко виделся. После гибели отца, моего старшего брата забрали в Брослос, меня оставили в Ларгосе. И мне это было по душе, – вздохнул Рагнер. – Я люблю свой замок и те места. С Зимрондом я виделся где-то раз в год. Он обзывался, доводил меня… А мой брат Гонтер с ним дружил. Он нас всегда разнимал, – снова вздохнул Рагнер. – Когда я вернулся из Сольтеля, то мне и Зимронду было по девятнадцать. Мы сцепились на набережной Брослоса. Я убил его услужников, отделал его самого и, более того, стащил с него штаны и заставил так прогуляться до королевского дворца. А он спокойно шел на глазах у горожан, даже не пытаясь прикрыть свой рыжий хер… После этого мне пришлось бежать на край мира, на Бальтин…

– Ого… А почему Зимронда не терпит его отец?

– Терпит, еще как терпит… Дядя говорит, что Зимронд болен так же, как была его мать.

– В моем учебнике Истории написано, что его матушка умерла в монастыре и имела прозвище Набожная.

– В монастырь ее упек дядя… В годы войны за лодэтский престол, чтобы привлечь на сторону нашего рода Хвитсуров, вождей острова Ула, дяде Ортвину пришлось в пятнадцать лет жениться на тридцатилетней Мальде Хвитсур или Бешеной Мальде, как ее тогда звали. Она была вдовой, причем вдовой своего родного дяди… огненно-рыжая и с буйным нравом как все Хвитсуры, – но это полбеды. У нее была особая болезнь – ненасытное сладострастие. В башню Ло́нсё, что до сих пор стоит у набережной Брослоса, ей доставляли любовников, а потом тех выбрасывали с камнем в воду. Когда мой дядя прознал об этом, то отправил нечестивую супругу в монастырь Святой Варвары, где она умерла, и поэтому вошла в Историю как Набожная… Казнить ее он не решился – такого позора – уймы измен, да жены-королевы, да с простолюдинами, да и, вообще, непонятно кем, – такого позора никакой кровью не смыть. Тебя еще удивляет, почему я о родне не люблю говорить? Сперва надо с тобой обвенчаться, а то сбежишь… – улыбнулся Рагнер.

– Жуткая история, конечно, но не дождешься… И что Зимронд? Он тоже выбрасывает любовниц с камнем в воду?

– Нет. Он просто пьяница, блудник и бесстыдник. Он дяде Ортвину столько крови отравил, что… Но Зимронд – жених санделианской принцессы Иссбеллы, какой сейчас десять. Через шесть лет она станет его супругой, нашей будущей королевой. Из-за Тридцатилетней войны дядя женился на Бешеной Мальде, потом, чтобы поправить дела нашего разоренного войной королевства, он взял в жены аттардийскую принцессу Гэнну Богатую. Зимронд и Гонтер получили по мирному договору невест еще до рождения этих дев. Вот только Гонтер умер, и мне пришлось жениться, иначе дядя не прощал мне побега в Южную Леонию. Воина с Бронтаей тоже стала следствием той войны, и Эккварт получил по мирному договору невесту… Словом, война уж двадцать шесть лет как закончилась, а до сих пор бьет. Какие только лапы не залезли с тех пор в Лодэнию. Зимронда опекает наш канцлер, ставленник санделианцев, Гизель Кальсингог… Я зову его «лысый свиристель».

– Почему?

– Потому что он лысый и свиристель… Сам руки не пачкать не любит, а любит насвистеть то одному, то другому… Мастерски свистит, и цену я этому свисту узнал после войны с Бронтаей.

– Что он тебе сделал?

– Ничего. Вернее, не успел ничего сделать. Он просто осыпал меня щедротами, льстил, сулил власть и неземные богатства. Желал узнать тайну громовых бочонков – и продать ее санделианцам.

– Знаешь, любимый, – расстроено сказала Маргарита, – я хочу побыстрее в твой Ларгос.

– Наш Ларгос, – поправил ее Рагнер, начиная улыбаться, а затем поцеловал Маргариту в губы.

– Меня же вывернуло только что, – пробурчала девушка, но тоже стала широко улыбаться.

– Всё равно ты сладкая…

Они помолчали еще пару минут. Айада, раскрыв пасть и высунув розовый язык, шумно дышала в тиши белого тумана. Маргарита посмотрела на ее ошейник – золоченую цепь с подвеской в виде лодэтского водоворота – рыцарский орден Рагнера за выигранный турнир.

– А твой дядя, король? Он какой? Ты говорил, что у вас редко бывает без ссор.

– Это так, но дядя Ортвин – очень славный. И не зря его прозвали Хитрым: он умудрился так всё перепутать, что жадные лапы санделианцев, аттардиев и бронтаянцев, лезущие в Лодэнию, застревают и царапают друг друга. Я бы так не сумел, и мой отец, стань он королем, тоже. Дядю я люблю, с ним у меня хорошие отношения. А чем реже мы видимся, тем они еще лучше.

– Разве не он отправил тебя на войну, приказав не возвращаться живым без победы?

– Так дядя дал мне возможность очистить герб от позорной метки, хотя орал, что делает это лишь потому, что я Раннор, как и он. После моей победы мы помирились, потом поругались… ну а потом вновь помирились, вроде…

– Его нынешняя супруга, королева Хлодия Синеокая, она красива?

– Да, красива… О ней я мало что могу сказать. Меня шестнадцать лет дома почти что не было. Хлодия, она… безупречна. Жуткие истории – это не про нее. Ее дочурке пять лет. Дочку, мою маленькую сужэнну, зовут Ольга.

– Ольга – это то же самое имя, что и Хельха? В честь моря, по какому мы ныне плывем?

– Хельха – это ольха, дерево. Она растет вдоль всего восточного побережья Тидии, отчего и пошло название моря. Раньше сказать даме – «ты, как ольха», считалось высокой похвалой. М-да… изящна и стройна. А Ольга – это «божественная». Хлодия – «благородная»… Так, пойдем еще поваляемся, – потянул Рагнер Маргариту за угол балкона к двери в каюту. – Я хочу целоваться и жаловаться на Ольвора. Так и знал, что этим всё кончится, – после стольких лет нашей дружбы он женится на Хельхе, а я так хотел жить с ним в Ларгосе! Мастерить корабли с ним и Вьёном, а он!

– И живите…

– С Хельхой я жить по соседству не хочу. Она мне мою кухарку напоминает, Железную Олзе, – с Олзе мы росли, и она меня колотила в детстве. Я до сих пор ее немного опасаюсь…

Брослос

«Самое северное королевство» Лодэния состояла из полуострова Тидия, соединенного с континентом Меридея перешейком, из двух великих островов – Орзении и Морамны, и из уймы островков поменьше, самыми крупными из каких были, в порядке убывания: Дёфёрс, Ула, Сиюарс и Дёронс. Тидия и Орзения омывались с запада Банэйским морем и разделялись узким проливом Пера. Крепость Мессё встала на северо-западном мысе полуостова Тидия, у входа в пролив Пера из Банэйского моря. После пролива начинался самый опасный участок морского пути – Водоворот Трех Ветров, лежащий между Хельхийским морем и Малой Чашей – океаном, приносившим вопреки законам природы теплое течение с севера. Чудо, почему Малая Чаша не замерзала за Линий Льда даже зимой, объяснить не могли ни священники, ни магистры знаний. Воды Малой Чаши омывали Орзению с востока, Морамну – с севера, далее текли в Хельхийское море – море между Тидией и Морамной. Симорзское море разъединяло южное побережье Морамны и северные берега королевства Бронтая.

Длинный остров Дёфёрс протянулся на востоке королевства, между островом Морамна и континентом Северная Варвария, разделяя два океана – Малую и Большую Чаши. По договоренности лодэтчан и северных варваров, на Дёфёрсе никто не жил и никто там не охотился. Остров Ула находился близ юга-востока Орзении, остров Сиюарс – юга Морамны, остров Дёронс – среди россыпи островков у юга-запада Морамны.