Голова трещала от боли и суетливых голосов, которые теперь сливались в какую-то мешанину. Но Драгош твёрдо знал — ещё немного дороги, и они будут на месте.

Лошади нервничали, всхрапывали и пятились так, что пришлось спешиться и вести их в поводу. Даже заговоры Стефана оказались бесполезны.

Наконец Драгош вывел Призрака на маленькую полянку с поваленным с одной стороны деревом и несколькими трухлявыми пнями.

— Здесь.

— Чем мне помочь?

— Я не знаю, что это будет и чем обернётся. Так что главное, не поддавайся видениям.

Обычно для вызова мёртвого духа Драгош использовал что-то принадлежащее ему — или проделывал такой ритуал на самой могиле.

Сейчас он сам стал чем-то для духа. Но всё-таки положил на пень старый и любимый череп.

Ветер несколько раз гасил три толстые и увесистые свечи на пне, но Драгош был упрямее. Справившись с ними и дождавшись ровного пламени, он достал флягу с заранее заготовленным напитком, настоянного три цикла луны на корне полыни.

Горький и терпкий, с вяжущим вкусом на языке. Половину Драгош вылил прямо на землю вокруг пня со свечами, как дар мертвецам. Где-то вдалеке послышался странный звук, то ли вой, то ли стон. Сейчас неважно — Драгош тянулся мыслями к тому, что было внутри.

И оно откликнулось — почти сразу, как дремавший до поры-времени зверь на зов хозяина.

Неявная фигура без лица, от неё веяло холодом и мраком, таким, от чего сжималась сама душа от прикосновения к этому созданию.

Драгош покачнулся на ватных ногах и вцепился руками в пень, опираясь на него. Перед глазами всё плыло, а сердце жгло холодом. Он знал — все призраки Хойя-Бачу сейчас тянутся сюда.

— Что ты? — хрипло обратился он к фигуре, которая забирала его дыхание, слова и воспоминания.

Твоя смерть. Голос ударил в голову, сжимая её в тиски.

— Ты убьёшь меня?

Ты и так почти мёртв. Я заберу то, что по праву моё.

— Почему?

Однажды ты уже был здесь, среди нас. Ты говорил с нами, шептался с нами. Ушёл слишком глубоко за границу жизни.

— Я вернулся…

Он заблудился тогда — и терял себя. Драгош вспоминал истории призраков, бесконечные, требовательные. Мир гас перед глазами, растворялся среди тумана и мерцающих огней.

Тебя вернули. Жизнь. Но ты — смерть. Я — смерть. Твой собственный дух. Остаток твоего посмертия.

Драгош с ужасом посмотрел на фигуру, которая витала перед ним.

На часть своей души, которая умерла тогда в путешествии по Хойя-Бачу в поисках ответов о границах жизни и смерти. О том, что ждёт за порогом.

Призраки звали его всё это время, как своего. Ему уже не надо быть живым.

Но почему он всё ещё жив?

— Стефан!

Смех отдался гулом в голове, перед глазами плясали противные огоньки, не давая разглядеть ничего толком. Он не видел Стефана, не ощущал его рядом с собой.

Только внезапное одиночество среди леса мертвецов и гула голосов.

Жизнь вытянула тебя обратно. Вернула — но ты связан с ней. Ты пьёшь жизнь, чтобы быть живым. Ты убиваешь собственного брата.

— Стефа-а-ан!

Покорись. Обрети покой. Или так и будешь тянуть жизнь. Смерти не место рядом с живыми.

Драгош стиснул зубы, ощущая, как с каждым шагом у него становится всё меньше вдохов и выдохов, как сердце затухает. Его касались призраки, он ощущал под пальцами бестелесные ладошки детей, чувствовал рядом дыхание усталого рыцаря.

— Ст…

Ничего нет. Драгош хватал ртом воздух, пытаясь выговорить слова, которых нет. Слепо шарил пальцами, не сразу понимая, что роет ногтями сырую землю.

Где-то неистово ржали кони.

Ты уже один из нас.

Так просто и легко — умереть. Почти, как сон. Шаг в небытие и тишину без голосов, ноющего сердца и постоянного холода. Ведь ничего больше не будет.

Всё это время он жил благодаря брату с того дня на кладбище Сигишоары и возвращения благодаря его сделке с призраками. Но призраки всегда требуют свою плату.

Они не получат ещё и его брата.

Только ещё один последний вздох…

Сердце Драгоша остановилось.

========== Одной крови ==========

Из дневников Драгоша Антонеску

Однажды я стану призраком, как и все те, что зовут меня за собой. Порой я ухожу с ними по иную сторону в мглу и тайны мертвецов. Всегда плохо помню те путешествия. Как дурные сны, от которых нет покоя, но наутро забываешь.

Но я знаю, что даже тогда Стефан слышит моё сердце. Он никогда особо не говорит об этом, да и не нужно.

А я знаю, что он возвращается вопреки тому, что ему неуютно от них рядом. Хотел бы я, чтобы призраки не трогали его. Но они не понимают. Чуют что-то в нём, на что он отзывается дрожью в плечах и опасливым взглядом.

Хотел бы я, чтобы он увидел мир таким, каким его вижу я. Всего лишь на пару мгновений.

Стефан, ты всегда был для меня проводником к свету. Не давал затеряться во мраке призрачных фигур, что по ночам витают за окнами. И когда я не могу уснуть от слишком яркого света луны, я закрываю глаза.

Ты слышишь стук моего сердца.

Я слышу эхо твоего дыхания в своей крови. И сжимаю ладонь с пустотой ночи — и чувствую в ней твои пальцы, которые наверняка сейчас спасают чью-то жизнь.

Чувствую тебя в моей крови.

В самих костях.

Потому что ты — моя жизнь. А я никогда не стану твоей смертью. Только тем, кто оградит от призраков.

Помни, мы одной крови.

Стефан никогда не любил родные туманы Трансильвании.

Но всегда любил возвращаться домой. К старой яблоне в саду под окнами дома, к старинному особняку с потемневшим камнем стен, к старым слугам и, конечно, своей семье.

Тонкий запах ладана вокруг матушки, старой бумаги и табака для трубки вокруг отца, ночных фиалок в невесомом тумане.

Но среди всего этого ещё был Драгош. Маленький Антонеску, который знал, как общаться с призраками, неважно, хотят они зла или добра.

Тогда после долгой учёбы в Германии Стефан нашёл брата в конюшне за изучением нового седла и сбруи. Косые лучи летнего солнца падали через узкие окна под самым потолком на него в одной рубашке и брюках, путались в тёмных взлохмаченных волосах.

Стефан негромко окликнул брата по имени и улыбнулся искреннему удивлению.

— Как ты… как ты добрался? От тебя не было телеграммы!

— Не знал, какие будут дороги и сколько придётся пробираться.

— Но Симон за тобой не ездил.

— Да, я нанял карету в последнем постоялом дворе. Тряслась всю дорогу, теперь даже поясница болит…

— Стефан.

— А кучер вообще еле бормотал что-то…

— Стефан.

— Да?

— Не хочу тебя расстраивать, но ты ехал в карете-призраке. Вокруг тебя мутные пятна, как отпечатки душ.

Холодок прошёл по позвонкам, заставляя вздрогнуть даже в душном полумраке конюшни. Но он даже ничего не ощутил тогда: ни привычных липких прикосновений, ни дыхания за спиной. Только тряску рессор, скрип колёс и спёртый пыльный воздух.

— Возможно, призраки просто привели тебя домой, — Драгош повесил обратно седло, бросил на полку сбрую. И улыбнулся уголками губ едва ли не смущенно, — возможно, они знали, что сегодня вся семья Антонеску собирается вместе.

***

Стефану казалось, что влажный лесной туман касался самих костей.

Так же, как и призраки тогда на кладбище Сигишоары. До острой рези в руках и кончиках пальцев, до ломоты в каждом позвонке.

Цепкие призрачные пальчики сжимались на запястьях, утягивая за собой в глубину леса.

Драгош исчез для него в тот момент, когда зажёг три толстые свечи вокруг черепа. Всё вокруг стало полупрозрачным, как сквозь тонкую плёнку весеннего дождя.

Стефан попытался дотронуться до кривой мшистой ветки ближайшего дерева — и пальцы прошли насквозь. Сам мир качнулся и переплыл в иное состояние.

Призрачное.

И теперь Стефан видел вокруг себя покачивающиеся, как в медленном танце, разные фигуры призраков. Стылые, немного мерцающие, зеленоватые. Их губы двигались.