Патрик уже едва шепчет, хотя вокруг и так купол, поглощающий звуки. Слышно шуршание прибоя и гулкие звуки, как эхо в ракушках. А Лиза даже не знает, что рассказать и как.

Вот она — граница между стражами и остальными. Можно видеть прорывы, переживать за ужасы, о которых пишут в газетах на первых страницах, ругаться на взрытую землю и покореженный асфальт, разбитые случайно кругом огня витрины.

Лиза тоже такое видела. Но издалека, отстраненно, как данность — тени опасны, но против них есть бравые — или проклятые — стражи. Спите спокойно, дорогие милины и сухри. Служба всегда начеку.

Пусть шрамы под повязками, выжатая магия после мира теней, тёмная кровь на кинжалах и бессонные ночи, полные вечных битв с запахом едких трав и масла против теней. Холодные касания к позвонкам и рёбрам, от которых перехватывает дыхание, дыхание огня на коже.

— Меня там не было, — сухо отрезает Лиза, не испытывая никаких угрызений совести от такой лжи. — Но если хочешь знать моё мнение — попроси друга-стража заходить сюда чаще. И пусть знакомых захватит. Им тоже не помешает иногда пропустить стаканчик. И расскажи про Водяного.

Она найдёт этот чёртов Орден, если он существует. Раньше это было просто разгадыванием тайны, но теперь — шанс, что те, кто владеют всеми четырьмя стихиями, могут помочь Кристине и новой стихии в ней. Не сгореть от избытка магии.

Сообщения так и не отправлены, абонент недоступен.

Напоследок Патрик зовёт выступить на ближайшем концерте и протягивает листовку в тёмно-бордовых тонах. Как запёкшаяся кровь.

Как пятна на свитере Николая.

Лиза поспешно запихивает её в задний карман джинсов и, допив кисловатый лимонад, торопится на скорый поезд. Надо рассказать про новости лавки и аккуратно — про непростое положение Кристины.

***

Сюзанна сидит, скрестив ноги, на мягком ковре в гостиной перед алтарём воздуха.

На тёмно-синем шёлке со знаками стихий разложены перья, а от тлеющей палочки курится сладковатый дымок. В маленькой глиняной мисочке с этническим орнаментом в молоке плавают веточки трав.

В квартире непривычно тихо после постоянного наплыва гостей, и только слышится тихий перезвон музыки ветра, похожий на ритуальные напевы. Легко представить, как под них тонкие жрицы, чья кожа покрыта вязью рун, в белоснежных храмах возносят дары древним божествам, обращаясь к ним искренней молитвой. Об очищении дома, защите и провидении.

Тяжёлые синие шторы сейчас задёрнуты, и комната погружена в приятный полумрак с запахом лаванды и апельсиновый корки.

Вместо церемониальных одежд на Сюзанне тонкое и короткое платье фисташкового цвета с лентами и широкими рукавами. Вместо убранства храма — высокий потолок городской квартиры, орнаменты ярких тёплых пледов и треск одинокой серебряной свечи.

Саша замирает у дверного косяка, невольно завороженный ритуалом и порханием пальцев Сюзанны над алтарём. Ему не надо видеть её лица, чтобы знать — веки сейчас закрыты, а на них нарисованы ярко-синие глаза с вертикальным зрачком.

Иногда ему кажется, что она — сама как воздух, невесомая и лёгкая, её бы удержать. Не птицей в золотой клетке, а в тепле и ласке.

В доме света и огней.

Но любым птицам необходим простор и полёт в поднебесье и золотом свете солнца, сиянием оплетающим крылья. Среди горных вершин и над широкими летними лугами.

Музыка вдруг стихает, а Саша понимает, что его коснулся ритуал и увлёк в дремотные иллюзии с солнечным теплом. Он даже ёжится от прохлады в комнате, пока Сюзанна бережно сворачивает ткань и плавно поднимается, как вспорхнувшая птица.

Как всегда, каждый ритуал забирает энергию и силы мага, так что она тиха и задумчива, движения медленные, а на лбу блестят капельки пота, размывая пару белых жирных полос. Возможно, они тоже нужны для обряда.

Или так просто нравится самой Сюзанне. Яркая маска из узоров, ароматных подношений и вплетенных в волосы крохотных колокольчиков. Так легче скрыть все свои страхи.

— Удалось что-нибудь увидеть?

— Пока всё спокойно. Чёткой картинки нет, но это и не нужно. Главное, ощущения. Она боится и чувствует себя… неуютно. Не выносит одиночества.

— Ты почувствуешь, если что-то не так?

Сюзанна убирает все инструменты в ящик комода, ставит миску с молоком на подоконник между кадками с высоким бамбуком и папоротником и приоткрывает окно, впуская свежий воздух с запахом дождя. Не торопится с ответом, пока Саша не подходит со спины и не заключает в объятия, зарываясь в светлые волосы с разноцветными прядками.

— Я всё сделала как нужно, поверь мне. Выждала за углом и навела заклинание, стоило Соне с Кристиной выйти из клуба. Главное, чтобы амулет был при ней. А потом… я так испугалась.

— Почему? Соня…

— Ох, нет. Я испугалась, когда меня едва не подпалил щит вокруг клуба, а ты остался внутри. Каждый раз я жду и боюсь потерять тебя.

То, в чём она признаётся так редко и только наедине с ним. Её затаенный страх однажды увидеть дома не мужа, а вестника из Службы с траурным конвертом и неловкими соболезнованиями.

Всем другим она будет улыбаться, случайно говорить про видения в голове и печь сочные ягодные пироги по будням и имбирное печенье под Новый год, не обращая внимания на то, как дрожат руки, месящие тесто, когда муж задерживается в Службе.

Но Сюзанна никогда не жалуется и не просит уйти на спокойную работу.

— Я рядом, — он откидывает волосы на одну сторону и целует в шею.

Неторопливо и всё ниже. Спускает плечо платья, медленно распускает ленты сзади. Над правой лопаткой маленький ожог — кажется, однажды её кузен намеренно запустил огнём прямо в спину.

Сюзанна склоняет голову набок и закрывает глаза, расслабляясь от его ласк и прикосновений. Они так давно не были вдвоём в тихие дни, когда не надо разбираться с какими-нибудь печатями или отсыпаться после процедур лекарей.

Саша быстро скидывает футболку, оставшись в одних джинсах.

Одним движением Сюзанна выскальзывает из тонкого платья и разворачивается к нему, прикасаясь кожей, которая ещё пахнет дымом. Её губы со вкусом пряного молока, а дыхание сбивается, когда он подхватывает её за бёдра и переносит на кровать.

Каждый шрам на её теле ему знаком и исцелован долгими ночами.

С ней он чувствует себя живее, наполненным, цельным.

Сюзанна шепчет, что соскучилась, водит пальцами по коже между лопаток, заставляет терять голову, словно в первый раз.

Они любят друг друга под шум дождя, в запахе трав и хвойного дыма. До сбивчивости дыхания и замирания сердца.

Ощущать всем телом и сливаться в одном ритме.

До самого края и звёзд в глазах друг друга.

А потом лежат рядом друг с другом, тихо беседуя о чём-то совершенно не важном.

Саша даже не сразу слышит звонок, наслаждаясь лёгкими прикосновениями пальцев Сюзанны, но всё-таки дотягивается до вибрирующего телефона, погребенного под джинсами, скинутыми впопыхах.

— Да?

— Ты когда приедешь в Службу? Думаю, нам нужна твоя помощь, — голос Кирилла звучит ровно, но Саша догадывается, что вопрос срочный.

Он неотрывно смотрит на Сюзанну, ощущая досаду и нарушенную гармонию.

Она же накидывает прозрачный длинный пеньюар с цветами, вышитыми пастельным шёлком, и садится на кровати так, что скользкая ткань сползает с бёдер, обнажая стройные ноги.

Скорее, дразнит, чем прикрывает наготу.

— Именно в Службу или встретимся ещё где-то?

— Николай написал про Службу. Не похоже на завуалированный тайный код, не находишь? Чёрт!

— Что такое?

В трубке что-то громыхает и звенит, слишком похоже на с силой закрытую дверцу холодильника.

— Да ничего, я пытался позавтракать. Кажется, просроченный кефир не очень хороший вариант. Ладно, перехвачу что-нибудь по дороге. За тобой заехать? Ты как, в состоянии добраться сам?

— Всё отлично. Я лучше пройдусь. Мы же пока не используем печати?

— Ни в коем случае. А от Сюзанны есть новости?

— Пока всё спокойно, но она начеку. Не переживай.