Музыка стихла. Перевёрнуты столы, от стен идёт дым. Кирилл обводит всех шальным взглядом, судорожно дыша. Он ещё не привык к такому.

Сара делает шаг к нему и тут же останавливается, беспомощно оглядываясь по сторонам. Кирилл возвращается к барной стойке, чувствуя спиной десятки взглядов. Но один режет хуже всего. Ужас в глазах Сары.

Она права — служба его испортила. Но как-то надо жить.

***

Прохладные кончики пальцев Лизы пахнут дубовой корой и мхом.

Так же, как и густая тёмно-коричневая мазь, оставленная Марком для обработки следов теней после счищенных ледяных корок. Сейчас они похожи на едва начавшие заживать глубокие ссадины с сухой кровавой коркой. И боль в них ещё дёргает.

— Мог бы сразу сказать, что надо помочь, — Лиза в накинутой на голое тело рубашке осторожно касается одной из корок на плече, бросая короткий взгляд на Николая.

Он не привык к тому, что о нём заботятся. А ещё — к спорам.

Когда Лиза отправилась в душ, Николай занялся тёмными пузырьками с аккуратными бирками. Перед глазами вспыхивали яркие круги, а голова нещадно кружилась. И Лиза едва не охнула, увидев, как он, наверняка побледневший, тихонько садится на диван, нащупывая мягкий край рукой.

— Я сам, — прошептал Николай, крепко сжимая пузырёк из тёмного стекла.

— Да ты сдурел! Давай сюда.

— Лиза, спасибо, со мной всё в порядке.

Он почувствовал её тёплые ладони на своих плечах, а чуть влажные кончики волос у самого лица. Сквозь расходящиеся пятна перед глазами он увидел её взгляд.

— Я рядом, Ник. И вполне могу помочь. Просто расскажи, что делать.

И теперь, сидя сзади него на диване среди раскинутых подушек, Лиза аккуратно, едва ли не бережно, обрабатывает каждый след на его теле. Её касания невесомы и приятны.

— Вот и всё, — она закручивает металлическую крышечку пузырька и целует между лопатками. — Говоришь, тебе ещё отвар нужен?

— Я сделаю.

— Ну что за упрямство! Лежи и отдыхай.

Она подбирает с пола разбросанные вещи и, бормоча что-то про упёртых представителей мужского пола, которые впереди планеты всей, пока не падают замертво, исчезает в сторону кухни.

Николай едва не улыбается, терпеливо дожидаясь, когда подсохнет мазь и можно и правда будет упасть обратно. Интересно, часто ли ей приходится вот так возиться с едва знакомым мужчиной, с которым только что страстно занималась любовью?

Лиза, уже застегнув рубашку на пару пуговиц, возвращается и решительно ставит перед ним кружку с едким отваром и белыми клубами пара. Николай принюхивается, уже зная, что на вкус эта пакость ещё хуже. Первый глоток самый сложный.

— Спасибо.

— Не за что.

Бойкая мелодия с пронзительным «ааааа» от Led Zeppelin в тишине квартиры заставляет обоих вздрогнуть. Лиза, чертыхаясь, мчится снова на кухню, откуда так настойчиво верещит телефон.

Стоит ей появиться на пороге комнаты, Николай понимает — беда.

— Что случилось?

— Кристина звонила. Сказала, что они с Кириллом проверяли печать, где пропал Саша, были в коридоре перед миром теней, — она говорит сбивчиво, смотрит куда-то ему за спину, явно просто повторяя слова, которые ей непонятны, главное — донести информацию, — он её оттуда выгнал, а сам уже полчаса не вылезает.

Николай поднимается, на ходу допивая отвар, и твёрдо забирает из рук Лизы телефон, сдерживая царапнувшее изнутри беспокойство.

— Адрес, — в голосе сушь песка и предвестие опасности.

— Что? — она смотрит на него в полной растерянности. В одной руке скомканная футболка, в другой безвольно повисший рюкзак.

— Лиза, адрес, — жёстко повторяет Николай, не считая, что у них сейчас есть время на промедления. — Точка на карте, что угодно. Мы едем к ним.

— А, да, она назвала переулок и дом.

«Машина прибудет через пять минут».

Николай бросает короткое «одевайся» и набирает ещё один номер.

Левое запястье даже не тянет — возможно, всё в порядке. Интуиции сейчас он верит даже больше, чем молчанию якоря.

***

Теней слишком много.

Кирилл крутится, раскидывает руки, пускает столбы огня в разные стороны.

У них когти, хвосты и шипы, ледяные и болезненные прикосновения, отдающие в каждую косточку и клеточку, и текучие тела.

У него — всполохи тёмного и густого пламени на руках, росчерки огненных колёс в воздухе и быстрые удары заговоренного кинжала, разрывающие на мелкие кусочки теней.

За ним след из искр и дымчатых мазков.

Его тень спиралями закручивается вокруг и молниеносно срывается в атаку, рвёт, кромсает, разрывает на клочки, поглощает своей силой, насыщая вечный голод.

Вокруг вой и стоны, треск продавливаемых щитов, порой рассыпающихся от мелких и быстрых атак юрких теней, колючих и противных, как комары жарким летом.

Кирилл чертовски устал и вымотан до дрожи в пальцах. Его сила пламенная, выжигающая саму ткань пространства, терпкая и густая. Неугасимое пламя, слизывающее всё до самой остова. Так легко — сгореть дотла.

Хлещет огненный кнут, выщёлкивает прорехи среди жирных чёрных теней, рвущихся к его душе и сладкому огню.

Кирилл знает, что не справится — даже со всем своим огнём.

Но мысль, что сейчас вся эта свора вырвется в мир людей, вливает новые яростные силы.

Он врезается в них с рыком, рассыпая искры под вой и стоны теней, крошащихся одна за другой.

Его собственная тень распахнута пологом тьмы. Её мощь отдаётся вибрацией по земле и в позвоночник, натягивая до предела сдерживающее заклинание, выцарапанное внутри него кровью, огнём и магической сделкой.

Пламя реже, сил меньше.

Кирилл падает на колени, прикасаясь горящими ладонями к земле, обращаясь ко второй стороне стихии. Земля вздрагивает, тени замирают.

Чья-то рука крепко сжимает плечо.

Протерев от пота и крови подпаленной рукой лицо, Кирилл с трудом сосредотачивается на фигуре Николая рядом. И тут же за ним через прорыв в воздухе один за другим появляются стражи.

Короткий кивок друг другу, и Кирилл тяжело поднимается с земли, вставая спина к спине с Николаем.

Им не нужны слова. Их движения вторят друг другу, быстрые, точные, единые.

Искры летят во все стороны, оставляя за собой огненные мазки в воздухе.

Николай перетекает из одного движения в другое. Сжатый кулак — и одна из теней с визгом растворяется от царапающей мелкой крошки пополам с огненной волной.

Ещё немного — и теней нет.

Кирилл не успевает сказать ни слова, когда в него стекает его собственная, мягко, почти нежно, как чернила под кожу. Он захлёбывается её тёмной мощью, ноги сводит судорога, тень кидает его со всей силой на четвереньки прямо в твёрдую твердь потрескавшейся почвы мира теней.

Тень давит, прокрадываясь внутри, заполняя его всего, как сосуд без души и мыслей.

Кирилл сжимает кулаки, направляя едва теплящийся огонь внутри себя, загоняя её под самые рёбра под рваный ритм в самом сердце.

Если она одержит верх… если хоть на мгновение он ослабит заклинание или свою волю…

— Даже не смей!

Хлёсткий голос отрезвляет и вытягивает из омута бездны, что натужно бьётся в рёбрах. Тень утихомиривается.

— Не дождёшься, — ухмыляется Кирилл и хватается за крепкую руку Николая, бледного и вымотанного. Оба едва держатся на ногах и с трудом опираются друг о друга.

— Ты на кой-чёрт сюда полез?

— Проход в мир теней был тщательно запечатан, хотел проверить, что там. Надеялся найти Сашу, — он хрипит, впуская в себя воздух. Стягивает устало перчатки, хмурясь на волдыри ожогов на руках. Заживать будет долго.

Все руки как подпалены и вымазаны в саже.

Николай едва не с укором окидывает его внешний вид. Сам он выглядит так, будто не дрался только что с десятком теней, от которых оседает один пепел с запахом пороха.

Так пахнут тени — смрадом и порохом.

Кирилл размазывает кровь по лицу в бесполезных попытках её вытереть, с некоторой жалостью оглядывает свою сожженную косоворотку, клочьями обвисшую на теле. И сейчас понимает, что всё ещё жив. Благодаря Николаю — и всем стражам, которые успели вовремя.