— Проклятье, Себастьян! Я не могу так больше!

— Что?

Бен щёлкнул зажигалкой и долго молчал. А потом честно сказал:

— Я устал. Я не могу так больше. Ещё одна такая неделя — и можешь и для меня копать могилу. Вернись… к нам всем.

— Я не знаю, как жить дальше.

— Когда ночь закончится, а она закончится, где-то там будет новый рассвет. Просто считай рассветы, а не пустоту между ними.

Себастьян его услышал. И на следующий день приехал в офис раньше других и закопался в бумаги. Он считал рассветы.

Бен тоже потерял близкого человека. И теперь не знал, что ощущает больше — страх, странную радость или боль с ноткой безумия при виде призрака Делии.

Мёртвая девочка с такими же ясными глазами, как и при жизни.

Но утренний воздух сейчас полнился лишь туманом и звоном непослушных ключей в замке.

— Готово! — наконец возвестил Себастьян, справившись с явно старым и заедающим замком. — Как же тут тепло, а!

— Одеваться не пробовал? — со всей очевидностью посоветовал Бен, тыча пальцем в тонкую рубашку под распахнутым пальто брата. — Почему-то на байке ты в трёх слоях одежды, а как в машину садишься — так пляжная мода.

— Так тепло же в салоне.

— Бен прав. Простудишься, Себастьян.

От появления Мируны за спиной оба едва не вздрогнули и резко обернулись к ней. Она бродила до этого по заброшенному и заросшему саду, сама похожая на тёмный призрак.

Сейчас уже не такая худая, как после смерти Делии, с той крутостью бёдер и плавными линиями фигуры, что появляются у некоторых матерей.

Она прошла в дом сразу за Себастьяном, следом Бен.

Мама всегда говорила, что дом, в котором она провела большую часть детства, навевает странные мысли. Она словно ощущала себя не на своём месте.

Или так, будто сам дом считал её лишней. На этих словах она обычно замолкала и предпочитала обрести внутреннее успокоение в более понятных вещах — документах, уходу за кустовыми розами или изучением французского, которым увлеклась два года назад.

Но Бен здесь ощущал себя вполне спокойно.

Подавив зевок и озираясь в полутёмной прихожей, он только сейчас понял, как отчаянно хочет спать после долгой ночи, наполненной мутными огнями за окнами машины и голосами в тумане. И то ли от такого сонного состояния, то ли от видений на дороге ему на мгновение показалось, что в холле на кушетке кто-то сидит.

И даже не шёпот, а смазанные отголоски слов: «я рядом».

Всё тут же пропало.

— Ты идёшь? Предлагаю найти спальни в этом лабиринте, — Себастьян уже наверняка осмотрел ближайшие комнаты.

Бен сморгнул и лишь молча кивнул. Настроения особо болтать не было даже у него.

Спальни нашлись достаточно быстро — одна на первом этаже, другая на втором.

Дом словно ждал их.

Или его обитатели, неважно, зримые или нет.

— И что мы тут будем делать? — с лёгким раздражением в голосе уточнил Себастьян, который не привык действовать без какого-либо плана, хотя бы схематичного.

Все трое собрались в уютной, хотя и кажущейся огромной гостиной, с чайным грогом, сэндвичами и некоторой озадаченностью.

Когда оба брата проснулись, начинался ранний вечер, а Мируна под странные напевы из маленькой колонки уже суетилась на кухне, чтобы приготовить нехитрый перекус.

Кухня больше походила на лавку ведьмы. Пучки сушёных трав, развешанные под потолком, на полках в полупустых шкафах ровные ряды пачек соли в картонных коробках, дышащая на ладан техника, как и все электроприборы в доме. Здесь словно с неохотой признавалось право на что-то современное.

Телефоны тоже барахлили и едва ловили интернет.

— Думаю, надо залезть на чердак, — Бенджамин с удовольствием уминал свой сэндвич, наслаждаясь копченой индейкой и тягучим сыром чеддер. — Все тайны всегда хранятся на чердаках. Или на кладбище прогуляться. Навестим бабушку.

— Она похоронена в Бухаресте.

— А разве призракам важно расстояние? Ой, да не сверли меня таким взглядом!

Бен стряхнул с джинсов налипшие крошки и хлебнул ещё пряного грога. По осени его тянуло на горячие коктейли и тепло. А ещё он выспался, пребывал в хорошем настроении и совершенно точно был готов справиться с парочкой злых духов.

Пока они не маячили мутными пятнами перед глазами.

Впрочем, его чувство юмора порой вызывало недоумение. Сам же Бен считал, что именно оно — залог спасения мира.

По крайней мере, так и отец считал, а мать только закатывала глаза на его прибаутки.

Мируна, которая устроилась перед камином на истёртом ковре болотного цвета, негромко произнесла:

— Здесь много мёртвых душ. Только они дремлют. И лучше их не тревожить.

— Ты явно набралась сказок у Бена.

— Вовсе нет, — она слегка приподняла брови, пошебуршила красноватые угольки в камине тяжёлой кочергой. — Но это старый дом. А такие места притягивают истории. Но если хочешь знать моё мнение, начать и правда стоит с чердака. Или комнаты бабушки Анки. Вы знаете, где она?

— Да, идём, — Себастьян поднялся с кресла, обрадовавшись плану.

Бен, прихватив чашку с грогом, пошёл за ним.

Особняк действительно был очень старым. В нём всё скрипело, отвечало звуками и чьим-то дыханием. Насколько знал Бен, бабушка его сдавала в аренду всем желающим экзотики Трансильвании. Но в последние пару лет желающих не находилось, и жилыми оставалось всего несколько комнат, другие заперты на ключ.

За окнами уже сгущались тёмные осенние сумерки, и ветер, разогнавший молочный туман в клочья, постукивал стёклами окон.

В комнате бабушки Анки тянуло холодом. Бен поёжился и протянул руку к старым батареям — никакого тепла, зато в других комнатах отопление приятно обогревало.

Себастьян аккуратно перебирал на туалетном столике принадлежности, потом прошёл к секретеру рядом с рабочим столом. В комнате ощущался тот бардак, какой бывает, когда человек торопится куда-нибудь уйти, но ещё вернётся.

Цветастое стёганое покрывало на кровати немного сползло, а на нём лежала тёмно-синяя блузка и брюки. Бен наклонился и заглянул под кровать, подсветив мрак под ней фонариком с телефона.

— Здесь какие-то коробки!

Он едва не с мальчишеской радостью вполз ужом под низкие доски кровати и с лёгким шорохом вытянул на свет одну из пыльных и простых картонных коробок.

Внутри оказались вроде ничего не значащие мелочи: потёкшие чёрные свечи и белые огарки, сморщенные и слегка подгнившие яблоки и вытянутые колбы с разными травами, а ещё доска Уиджи с латинским алфавитом, которая обрадовала Мируну.

— Может быть, стоит задать вопросы бабушке Анке?

Она с каким-то трепетом водила пальцами по дереву, обводя букву за буквой и стрелочку между «ДА» и «НЕТ». Бену показалось, её находка взволновала едва ли не больше самого приезда.

— Безумие, — Себастьян переглянулся с Беном, наверняка втайне опасаясь, что они потревожат опасным экспериментом. — Зачем всё это? Очевидно же — дом вполне обычный.

— Как и призраки, да, Стан?

Бен напряженно вглядывался в тёмные окна. Там, в мутной комнате, почти такой же, как та, в которой они находились, отражались три силуэта среди света электрических ламп.

Те вдруг мигнули, раз, другой. И холод в комнате усилился.

— Ты просто задремал за рулём, — упрямо повторил Себастьян, как и ночью на дороге. — Провалился в сны.

— А что же тогда было в баре? Далёкое похмелье?

— О чём вы? — удивленно спросила Мируна, откладывая доску в сторону. Она с тревогой переводила взгляд с одного брата на другого, растерянная и испуганная.

Словно уже знала ответ. Бену даже стало её жалко — значит, Себастьян не стал ей ничего рассказывать. Не доверял? Или не хотел лишний раз бередить раны?

Но между братьями всегда было нечто, что понимали только они. Как ощущения Себастьяна, когда тот чувствовал, как лунатизм Бенджамина утягивает его в беспамятство и холодную пустоту.

Возможно, семейные призраки тоже относились к братским секретам.