— Через час можно будет доставать и есть, а пока можете сходить умыться, вода там, — канти махнул рукой вправо, указывая на водопад. — Там удобная площадка есть и одна струя чуть смещена из-за обломка скалы, так что там можно и руки мыть, и самому помыться, — Инду ехидно улыбнулся, — если, конечно, вас устроит ледяная вода горного ручья.
Их устроила. Пока добровольные помощники мыли руки, а иша умудрились даже искупаться и, дурачась, обрызгать Ситара под заливистый лай Верного, Инду поставил в печь большой горшок с зерновой кашей, котел с травками и сушеными ягодами и ушел переодеваться. Вернувшихся к столу ишан встретил Ракеш, расставляющий на столе посуду на пятерых.
— Надеюсь, ваши воины не обидятся, если поживут на том берегу. Здесь для двух десятков ишан места маловато. А едой мы их обеспечим.
— Не обидятся, — подтвердил Гириш. — Когда приступим к ковке, мастер Ракеш?
— Вот завтра с утра и начнем, чего тянуть. Садитесь. И попробуйте, какое вино делают местные ишан из ягод кизила и горных трав. В долине такого не попробуете. Тут кизил и в еду, и в напитки добавляют. А какой из сушеных ягод и трав замечательный горячий напиток получается, бодрящий и придающий сил, попробуете после ужина. Кафу в горах не пьют, это напиток низинников. Горцы предпочитают горячие отвары. Из терна тоже напитки можно делать, только покрепче, их в основном только иша употребляют, и к мясу терн хорош, но мало кому из жителей низины он нравится. Впрочем, скоро сами попробуете. Думаю, двух птичек нам хватит, остальные передадите своим воинам, да и каши им хватит, и напитков. А вы присаживайтесь, чего стоите?
За ужином разговаривали только Ракеш, Гириш и Нилам. Молодые иша расспрашивали мастера о предстоящей работе, Инду дулся на отца за то, что сразу не отправил гостей прочь, а Ситар все думал, как ему отыскать Камала и поговорить с упрямым гордецом. Ясно же, что встречаться с Ситаром он не намерен.
«Значит, буду искать!»
После ужина Ракеш проводил Ситара к дому своего ученика и, пожелав тихой ночи, удалился, оставляя их с Верным наедине.
Прежде всего Ситар обошел дом, состоящий из одной комнаты и кладовки, где хранились вещи иша и шкуры зверей. Кровать в доме Камала была достаточно широка для одного иша, кроме нее тут имелся стол, пара табуреток и закрытый на замок сундук под единственным окном. И над дверью, и над окном обнаружились свернутые шкуры, видимо, ими закрывались зимой, чтобы меньше дуло. Между кроватью и столом имелась небольшая печка, сложенная из глиняных кирпичей. Похоже, её тепла вполне хватало, чтобы прогреть маленькую комнату. Кровать была застелена шкурой горного кота, на которую Ситар с удовольствием прилег, поглаживая, очень уж мягким и нежным оказался мех, и принюхиваясь.
Весь дом пропах Камалом, и шкура на кровати, так что Ситар прилег на бок, положил голову на согнутую в локте руку и заснул улыбаясь, хотя поначалу думал, что придется пролежать без сна всю ночь, разрабатывая планы по возвращению беглеца.
Верный, поглядев на хозяина, зевнул и улегся на привычное уже место под кроватью. Он прекрасно знал и этот дом, и запахи, что витали в нем, только прежний хозяин и его мама куда-то делись. Как солнце встанет, придется их поискать.
Утро для Ситара началось на рассвете, а для других ишан еще раньше, поскольку его разбудил звон металла в кузнице. У порога нашлась корзина с еще теплой выпечкой и молоком в кувшине, там же рядом лежали его вещи, принесенные из лагеря, и любимый боевой посох Ситара.
Поздоровавшись с работающими в кузне иша и наскоро умывшись, Ситар позавтракал, разделив теплую булку и молоко с Верным, а затем отправился обследовать скалы позади строений. Он прекрасно помнил, что Инду говорил об Орлиной тропе, начинавшейся где-то здесь, и пока сам канти был занят, крутясь у печи с какими-то кувшинами и казаном, Ситар хотел отыскать эту самую тропу. Ее начало показал Верный. Щенок явно не первый раз шел этим путем, и потому Ситар решил довериться ему, только прихватил свой боевой посох, все же горы — это не место для легкой и беззаботной прогулки.
Поначалу подъем был несложным, по такому пути мог и ребенок идти, не напрягаясь, а вот потом начались крутые подъемы, где пришлось попотеть, да и Верного кое-где приходилось подсаживать. Не везде еще щенок мог подняться сам. Боевой посох порой мешал, цепляясь за камни, так что его приходилось убирать за спину, но кое-где и помогал, давая дополнительный упор на труднопроходимых участках, или балансировать с помощью него, удерживая равновесие, чтобы не свалиться и не переломать ноги.
Верный вел его по одному ему известному маршруту, иногда принюхиваясь к чему-то и прислушиваясь, смешно топорща уши и виляя хвостом. Ситар понимал, что сделал глупость, отправившись по такой тропе в одиночестве, но возвращаться и брать кого-то из воинов в сопровождение он не собирался. Да и ушел уже достаточно далеко.
Когда солнце сияло в зените, Ситар почувствовал, что еще немного, и он просто упадет. Руки и ноги дрожали от напряжения, спину ломило и заливало потом, еще и пить очень сильно хотелось, поскольку о воде, уходя, он даже не подумал.
— Придется… видимо… возвращаться, — тихо шептал он, преодолевая очередной подъем.
Мокрой была не только спина. Пот заливал еще и глаза, так что в последние полчаса Ситар несколько раз падал, не точно видя куда ставит ногу, из-за чего оцарапал руки до крови и разбил колено. И все же он карабкался, шел, лез, иногда полз, подтягиваясь на руках, подбадриваемый собственным упрямством и тихо поскуливающим Верным, пока перед ними не выросла тихо зарычавшая серая тень. Ситар остановился, пытаясь понять, что это такое? А потом, когда опознал в сером «нечто» собаку, поднял голову и поглядел вперед.
Он оказался на вершине, дальше простирались серые громады гор и бескрайнее небо, на фоне которого сидел спиной к нему, Ситару, одинокий ишан, глядящий куда-то вдаль. Верный, с трудом вскарабкавшийся следом за хозяином на вершину, не раздумывал, а с восторженным визгом бросился к собаке, всем своим существом выражая восторг от встречи, за что был немедленно облизан и обласкан матерью.
— Упрямый, — ишан так и не оглянулся на Ситара, но тот без труда опознал голос, хоть и слышал его пятнадцать лет назад. — Зачем ты искал меня?
— Чтобы предложить тебе стать моим супругом. Моим защитником. Моей второй половинкой.
— А если я не хочу? Если мне не нужна твоя детская влюбленность? Прошло много лет. Все изменилось. Ты мне не нужен.
От этих горьких слов Ситар пошатнулся. Ноги ослабли, и он опустился на камни там, где стоял. Не нужен! Какие страшные слова и как заболело после них в груди. Не нужен.
========== Глава 5 ==========
— Если не нужен, тогда зачем всё? Зачем так кованая решетка с шиповником, где мое имя выковано? Зачем щенок? Зачем?
— Щенок — это я обещание свое выполнил, а та решетка — чтобы ты понял, что я жив, и перестал метаться по стране в бесполезных поисках.
— Так написал бы письмо, так, мол, и так, жив, здоров, чего и тебе желаю, прощай. Не проще ли так было? — Ситар, опираясь на посох, с трудом встал на ноги, все еще чувствуя, как они дрожат.
— Проще. Я просто не подумал.
— И все-то у тебя просто. Просто выполнил, просто не подумал, а может, ты просто соврал?
Камал пожал плечами, словно говоря, что ему все равно, что о нем подумают, и промолчал, но Ситар сдаваться не собирался.
— А почему тогда на ярмарке не подошел и лично не отдал щенка? Может, потому что просто не можешь посмотреть мне в глаза? Ты и сейчас не смотришь, мне с твоей спиной приходится разговаривать, потому что ты не хочешь, чтобы я видел твои глаза. Они-то точно мне подскажут, что ты врешь. Ты всё врешь! И у нас с тобой всё совсем не просто! — Ситар, сам не понимая того, сорвался на крик. — Ты просто трус! Боишься сам себе признаться, боишься… боишься…
Канти задыхался от нахлынувших на него чувств. Обида боролась в нем со злостью, пока он не увидел, как покаянно опускается голова сильного иша, такого… любимого. Это погасило всплеск ярости, помогая понять.
