Решение покинуть здание не через парадный вход, чтобы не вызвать лишней суеты, оказалось на сто процентов обоюдным. Тихо прижав за собой дверь летней веранды, Мэ Ри прошла на уличную парковку.

Не колеблясь ни секунды, она села в автомобиль, так ни разу и не обернувшись.

II.

По старой доброй традиции, перемены в жизни отождествлялись с переменами в стиле, поэтому вскоре после болезненного расставания, которое она умудрилась сотворить в одностороннем порядке, Мэ Ри отсекла то единственное, что могло изменить её внешне. На третьи сутки своего добровольного заключения в номере отеля, она села перед зеркалом, вооружившись ножницами и расчёской, обрезала волосы и сожгла их в раковине ванной комнаты. Была ещё мысль показательно осветлиться, мол: «Смотри, ты принимал меня за тупую дуру, которой можно крутить как хочешь, так я теперь полностью соответствую образу каноничной перегидрольной блондинки, которой перекись разъела мозг». Однако мысль быстро отошла на второй план, когда Мэри всё-таки остановилась и подумала – оно того не стоило.

На восьмой день каникул своего разбитого сердца, Хон созрела для более-менее конструктивного диалога, за коим и обратилась к Бьянки. В конце концов, обвинять в хитрой ублюдочности босса его подчинённых – смешно и нелепо.

Встреча была организована на нейтральной территории – в местном ресторане. Так или иначе, но Мэри адекватно оценивала возможности Вонголы и ей не составила труда понять, что скрывать своё местоположение было бесполезно. Даже если Хибари никому ничего не сказал, вряд ли её исчезновение могли так просто оставить без внимания. Информаторов Вонголы грех недооценивать.

В ресторане Мэ Ри встретил хост.

Поджарый юноша, на вскидку на год-два младше девушки, ослепительно улыбнулся ей, заискивающе подмигнул на обольстительный итальянский манер, и проводил до нужного столика, за которым уже расположилась Бьянки. Дождавшись, пока Хон подчёркнуто-вежливо поздоровается и присядет, хост положил перед ней меню и удалился, пообещав примчаться по первому же зову.

– Хорошо выглядишь, – Бьянки улыбнулась, и из этого жеста Мэ Ри мигом извлекла для себя неприятный вывод: все, с кем она собирается связаться в дальнейшем, будут старательно обрабатывать её и готовить для мирных переговоров. За исключением, может быть, Реборна и Хибари, которые точно не станут вмешиваться в конфликт между ней и Тсуной.

– Благодарю. – Коротко поблагодарив её, Хон сделала вид, что её крайне интересует содержимое барной карты, хотя изначально знала, что ничего, помимо белого чая не закажет. Тошнило буквально от всего, включая ложь, заискивание и лапшу на ушах.

В голове настойчиво маячили два варианта развития событий, между которыми Мэри до сих пор не могла выбрать.

Лево или право?

Крест или полоса?

– Он не подпишет документы.

Видимо, Бьянки всё же решила, что не стоит использовать метод заискивания, и перешла напрямую к тому, о чём хотела поговорить.

– Какая неожиданность.

Мэ Ри понравилась её решительность, но удержаться от сарказма она не смогла.

– Вам придётся поговорить – рано или поздно.

– Предпочитаю «поздно». Возможно я умру от старости и у меня появится ещё один повод не обсуждать с кем-то ублюдский поступок моего бывшего мужа.

– Послушай, ты имеешь право обижаться и злиться.

– Извини, перебью. Могу уточнить? А униженной и разбитой?

Бьянки шумно выдохнула – Мэри заочно приняла это за положительный ответ.

– Это всего лишь значит, что тебе не всё равно. И ты не можешь вот так просто отказаться от…

– Я-то? Могу. Ещё как могу.

– Мэри.

– Неделя – не самый большой срок для того, чтобы уложить в своей голове месяцы фальшивого брака, который начался не с того, что меня хотели защитить, а с того, что меня подставили, не находишь?

Официант поставил перед ней стакан и тарелку закусок, и Мэ Ри приложилась губами к холодному чаю, запивая громкую тишину между ней и старательно обдумывавшей её слова Бьянки.

– Я согласна, что он был неправ. – С трудом изрекла она. – Ты должна была знать правду с самого начала…

– Или никогда её не узнать, – жёстко перебив её банальные утешения, девушка выразительно взглянула на собеседницу, которая, на её взгляд, имела мнение совершенно отличное от произнесённого.

– Он должен был навсегда заткнуть свидетелей, чтобы ты жила спокойно. – Послушно капитулировав, честно призналась Бьянки, понимая, что ей совсем не хочется настраивать Мэри против себя ложью, которой она и без этого уже была сыта по горло. – Простить такое будет сложно… но можно ведь попытаться. Мы все так считаем.

Прервавшись на секунду, Хон с трудом проглотила напиток и, немного повременив, по очереди отодвинула от себя сперва стакан, затем тарелку, а потом столовые приборы. Как-то слишком резко ей вдруг захотелось крайне бурно отреагировать на заявление Бьянки.

Что, простите?

– Извини, не припомню тот момент, когда «вы все» вдруг успели получить дипломы по психологии отношений.

– Очевидно, не успели.

– Я так и подумала.

Лево – уйти.

Право – остаться.

– Ладно, оставим в покое прощение, я вижу, что тебе нелегко даются даже мысли об этом, но выслушать-то его ты, хотя бы, можешь? Я не прошу тебя принимать его извинения – просто послушай то, что он хочет сказать.

Крест?

– Ты думаешь, что это мне дастся проще? Серьёзно?

Или полоса?

– Для того и существуют слова… пожалуйста, Мэри, постарайся принять это. Начало было ужасным – не спорю – но сейчас ведь другое. Ты же видишь, что происходит между вами. Ты любишь и тебя любят. Он за тебя всё отдаст.

Но меня ради меня самой он отпускать не станет, не так ли? – Хон безразлично пожала плечами. Правда самой себе соврать никак не удавалось. Мэри понимала, что крупно влипла, потому что ей до противной рези в глазах хотелось верить в правдивость слов, сказанных, Бьянки, и хотелось быть уверенной в том, что прямо сейчас Савада испытывал искреннее желание быть с ней семьёй.

Ну, правда же – наивная дура.

– Если не знаешь, в чем заключается проблема, то позволь объяснить… – мобильный коротко завибрировал оповещением смс-сообщения. – … Из всех своих подготовленных знакомых-женщин, он выбрал жертвой обмана меня. – Взгляд упал на экран – клиническая больница, поздравления, дата следующего посещения. – А знаешь, кем я была? Продавщицей одежды из многодетной семьи и без высшего образования. Человеком, который вообще никак не был связан с миром мафии и просто пытался жить как все: работать, платить по счетам, голосовать на выборах и сортировать мусор. – Короткая усмешка искривила губы, несмотря на то, что веселиться Мэ Ри не намеревалась. – Меня могли убить. Мою семью могли убить. Меня били, похищали, сексуально домогались, угрожали изнасиловать, словесно унижали все, кому не лень, и заперли в четырёх стенах без возможности даже к родному брату на свадьбу поехать. А потом выясняется, что я должна была это пережить. И вообще всё это время просто работала, как громоотвод. Я должна чувствовать себя польщённой и счастливой от того, что он меня, якобы, любит? От этой любви может быть хорошо?

Хон Мэ Ри неторопливо поднимается с места, оставляет на столе деньги за заказ и убирает мобильный в карман.

– Что ты дел…

– Ставлю точку. Между мной и всеми вами. – Улыбайся, Мэри. Улыбайся, потому что на этот раз ты сама делаешь выбор. – Спасибо, что встретилась со мной, Бьянки. Передай ему, пожалуйста, что если он не подпишет бумаги добровольно, то решать дело мы будем через суд.

Лево.

Крест.

Шаг в сторону пропасти.

III.

Обивал ли он пороги её номера в отеле?

Нет.

Названивал ли денно и нощно, не делая перерывов на чай и покурить?

Ни в коем разе.

Пытался ли задобрить подарками или принести тонны словесных извинений и обещаний бросить весь мир к её ногам?

На это она не рассчитывала с самого начала.

Думал ли о том, чтобы отпустить?