- Все согласны, что так будет лучше. Гокудера отвезёт тебя, можешь не беспокоиться.
- Я тревожусь вовсе не об этом, - утомлённо возразила девушка. – С вами точно всё будет хорошо?
- Я уже говорил – это не первая и не последняя проблема.
- Ох. Помню я, как ты рассказывал про все свои подвиги, - Мэ Ри усмехнулась. - Тебя послушать, так везде ситуации были почти безвыходными.
- Так оно и случалось.
- Главное, чтобы и в этот раз случилось так же.
- Смотри на это с оптимизмом. Если меня пристрелят в разгаре этого конфликта, ты сможешь распоряжаться моим имуществом.
Судя по тому, как Мэ Ри дёрнулась и с какой яростью взглянула на него, стало ясно – юмор Дечимо она по достоинству не оценила.
Девушка больно стукнула супруга рукой по голове и пнула его ногой в бок, от чего Савада с громким оханьем свалился с кровати.
- Это была жестокая шутка, - обиженно заявила Мэри, и сама слезла с постели, занявшись тем, что откладывала на вечер – начала скидывать вещи в небольшую сумку. – Я ненавижу насилие. Терпеть не могу, когда кто-то из вас возвращается домой раненый. И шутить подобными вещами, когда действительно рискуешь жизнью… даже представить что-нибудь хуже этого трудно…
Мэ Ри уже давно не плакала перед ним, поэтому слёзы, которые зазвенели в голосе, и мелко подрагивающие плечи привели Тсунаёши в замешательство. На сердце стало тяжело и невыносимо болезненный укол совести обжёг ему сердце.
Он поднялся с пола, бесшумно подошёл к Мэри и крепко обнял со спины.
Ей можно было не говорить о своей ненависти к насилию – Тсуна знал об этом.
Хон Мэ Ри была обычной женщиной до мозга костей: она частенько грешила противоречиями самой себе.
Например, Мэри до безумия обожала красивую одежду и украшения, а также тщательно ухаживала за собой и всегда старалась выглядеть опрятно, даже если сидела дома весь день. Однако, вопреки этому, поглощённая чем-то интересным, она забывала и про наряды, и про опрятность, самозабвенно отдавая себя своему занятию.
Она обожала свою удобную кровать и мягкое одеяло с подушкой, но это не мешало ей легко засыпать прямо на полу или за рабочим столом, если он, Тсуна, работал допоздна.
Она любила вкусную еду, однако порой приходилось напоминать ей поесть.
Мэ Ри терпеть не могла насилие и от запаха крови её тошнило. И это совсем не мешало ей обрабатывать боевые раны друзей, частенько возвращавшихся со своих заданий не в добром здравии.
Тсуна с сожалением вспоминал, насколько беспомощным чувствовал себя, когда его жена, тайком от всех остальных взахлёб рыдала у него на плече от того, сколько боли приходилось терпеть её друзьям.
Саваде в жизни не доводилось встречать женщин, настолько слабых, как Мэ Ри – в его мире все девочки, девушки и женщины предпочитали не жаловаться и не говорить о своих тревогах (но даже больше – желали помогать и принимать участие во всём).
Мэри же была хрупкой, уязвимой, да и трусихой в довесок ко всему, о чём она частенько заявляла во всеуслышание, абсолютно не стесняясь своих слабостей.
И вот, сейчас, когда почти подходил момент для расставания, Тсуна глупо и наивно думал – как она выживала всё это время без него?
Теперь он задумывался над тем, насколько сильно сломает Мэри вскрывшаяся ложь, и содрогался в ледяном ужасе.
Хон Мэ Ри ни при каких обстоятельствах не должна была узнать правду о том, как они встретились.
========== Часть тридцать четвёртая. Finita la commedia. ==========
AFTERHOUR – So Divine
I. Двадцать пятое июля. Сицилия. Сиракузы.
Даже просто взглянув на Мэ Ри издалека, любой с уверенностью мог бы заявить, что она буквально изводила себя, сходя с ума от беспокойства. На каждый телефонный звонок девушка реагировала крайне нервно и постоянно накручивала себя, воображая какие-то ужасные события.
Девятый, вынужденный наблюдать за этим одиночным помешательством, был встревожен нервозностью Савады не меньше, чем Мария, которую Тсуна отправил вместе с женой, надеясь, что девочка позаботится о Мэри.
Девушка почти ничего не ела, потому что от страха и волнения у неё сводило желудок и неприятно сосало под ложечкой. Страх неведения оказался сильнее всяких физических потребностей.
Нет, Мэ Ри, разумеется, вела себя учтиво и вежливо, испытывая искренне тёплые чувства по отношению к Ноно и его хранителям, однако они не перекрывали даже сотой доли того ледяного ужаса, который сковывал душу, стоило воображению нарисовать картину похорон кого-то из друзей мужа или же, не дай бог(!) его самого́.
- Синьора, вы сильно исхудали в последние дни. Прошу вас, поешьте хоть чуть-чуть, - со слезами на глазах умоляла помощница кухарки. – Синьор будет недоволен, что вы довели себя до такого состояния, когда увидит вас.
Это был уже четвёртый день их пребывания в резиденции Тимотео… Хотя Мэ Ри не особо зацикливалась на подсчёте дней, как не беспокоилась и о том, в какое время суток засыпала и просыпалась.
Апатии должен был прийти конец. Почему Мария верила в то, что Тсуна и его хранители останутся живы, а Мэри, жена Дечимо, нет?
В дверь временного пристанища Мэ Ри деликатно постучали именно в тот самый момент, когда она, вопреки своему решению, хотела отказаться от завтрака. Мария спросила у молодой хозяйки, можно ли впустить непрошенных гостей, и, дождавшись утвердительного кивка, повернула ручку, позволяя Девятому переступить порог. Старик прошёл к кровати и присел на её край, ладонью потянувшись к голове девушки и пригладив растрепавшиеся волосы.
- Мэри, девочка, ты же не думаешь, что Тсунаёши-кун настолько слаб и беспомощен, что не в состоянии защитить своих близких? – с наигранной строгостью спросил мужчина.
Савада руками обхватила колени, прижатые к груди, и рьяно замахала головой.
- Ты помнишь, что он сказал тебе, когда уезжал?
- «Я обо всём позабочусь», - с трудом пошевелив пересохшими губами, глухо процитировала она.
- А потом?
- «Верь мне».
Тимотео щербато улыбнулся и, с неподдельной заботой отца к дочери, ласково приобнял Мэ Ри за плечи, чувствуя, насколько хрупкой была супруга Дечимо.
- Когда он говорит подобное – лучше не тревожиться. Этот мальчик лучше других знает цену обещаниям. Он просил тебя…
- А значит, нужно верить в него, - Мэри выдавила из себя слабую улыбку и приложила ладонь ко лбу, прикрыв глаза. Закружилась голова и захотелось уснуть в тёплых объятиях Ноно.
Этой ночью она плохо спала, не в силах уберечь свой сон от тревог.
А ещё ей очень сильно не хватало громкого сопения рядом с собой и постоянных укутываний в одеяло посреди ночи. Она встала на заре, подышала свежим воздухом, который сегодня был холоднее обычного и вернулась обратно в постель, оставив окно открытым.
- … Можешь немного поспать – я побуду рядом с тобой.
- Синьора, но завтрак… - полушёпотом пробормотала озадаченная Мария, и тут же захлопнула рот рукой: Тимотео прижал указательный палец к губам и заботливо погладил задремавшую Мэ Ри по голове.
А вечером того же дня Вивьен забрала Мэри из-под опеки Ноно. Вернее, сама девушка убедила Готье взять её вместе с собой в Мессину.
Вив прибыла в поместье Девятого ещё до того, как Савада успела проснуться, однако Мария сразу же признала гостью, поэтому особых прецедентов не возникло. Даже глубокие странности Готье (такие, как её чёрный зонт от солнца в помещении и необычная манера речи) остались проигнорированными.
Встретившись с Вивьен, Мэ Ри выслушала целый шквал возмущений по поводу своего внешнего вида и здоровья, и под строжайшим присмотром хорошенько поела.
Паника поднялась позже.
Однако не из-за того, что Тсуна отправил Вив сюда, а потому, что Вивьен, внезапно побледнев и резко переменившись в лице, сообщила, что у неё плохие предчувствия на счёт этого конфликта.
(- Как ты определила, что Винсент сейчас чувствует? Мне казалось, что подобные трюки – это выдумка, – спросила Мэ Ри у Вив, когда та, увлёкшись рассказом о своём брате, ненароком обронила, что мужчина сейчас пребывал в смятении и некоем сомнении.
