Коль скоро и Фрейд, и Льюис считали, что вопрос бытия Бога – самый важный в жизни, давайте попытаемся понять, как они пришли к своим несовместимым ответам. И давайте рассмотрим их биографии – как они прожили свои жизни – и посмотрим, на чем строили свои доказательства оба мыслителя, ведь судьбы их красноречивее слов и весомее любых аргументов.

Клайв Стейплз Льюис, родившийся на поколение позже Зигмунда Фрейда, в первой половине жизни разделял атеистическое мировоззрение основателя психоанализа, – но в конечном итоге отверг атеизм. Когда Льюис начал преподавать в Оксфорде, труды Фрейда уже повлияли на многие дисциплины, включая ту, которой занимался Льюис, – литературоведение. Льюис прекрасно знал все аргументы Фрейда, может быть, потому, что именно на них основывал свою позицию, когда был атеистом. В автобиографии он пишет: «Все мы в то время увлекались новой психологией. Мы не принимали ее целиком, но все были под ее влиянием. Больше всего нас интересовала “фантазия” или склонность выдавать желаемое за действительное. Все мы (ну разумеется!) были поэтами и критиками и потому высоко ценили “воображение” (в том смысле, какой придавал этому слову Кольридж), так что нам было важно отделить его… от фантазии, в том смысле, в каком ее понимали психологи»[3].

На самом деле редко встретишь человека, который бы никогда не менял взглядов на жизнь. И прежде чем мы начнем сравнивать мировоззрения Льюиса и Фрейда, надо понять, как они их обрели.

6 мая 1856 года в моравском городе Фрайберге (ныне Пршибор, в современной Чехии) Амалия Фрейд, урожденная Натансон, родила мальчика. Вряд ли она понимала, что однажды ее сын займет место в одном ряду с самыми прославленными учеными в истории. Ее муж, Якоб, назвал мальчика Сигизмундом Шломо и написал его имя на семейной Библии. Впоследствии ребенок отказался от обоих имен. Он никогда не представлялся как Шломо (так звали его деда по отцовской линии), а став студентом Венского университета, сменил имя «Сигизмунд» на «Зигмунд».

Первые два с половиной года о маленьком Сигизмунде заботилась няня. Глубоко верующая католичка, она брала малыша с собой в церковь. Много лет спустя мать Фрейда рассказывала, что он, возвращаясь с богослужения, «проповедовал и говорил [нам] о том, что делает Всемогущий Бог». Няня проводила с Зигмундом много времени, особенно когда его мать забеременела снова и родила его брата. Фрейд считал няню второй матерью и очень сильно к ней привязался. Когда Фрейду еще не исполнилось двух, умер его младший брат Юлиус; его болезнь и смерть, должно быть, поглотили все силы матери, и о Зигмунде заботилась только няня. Он писал, что пусть «она порой говорила суровости», он все равно «любил старушку»[4]. В письме к отоларингологу Вильгельму Флиссу, несколько лет бывшему его близким другом, Фрейд говорил: «В моем случае “первичным создателем” для меня была некрасивая, но мудрая старуха, много вещавшая мне о Всемогущем Боге и аде и научившая меня высоко оценивать мои таланты»[5]. Вслед за тем няня неожиданно ушла, ибо ее обвинили в воровстве. Она будет сниться взрослому Фрейду[6].

Исследователи предполагали, что критическое отношение Фрейда к духовному мировоззрению и особенно к Католической Церкви отчасти объясняется его злостью и разочарованием, связанными с тем, что няня-католичка покинула его в сложный жизненный период. Сам Фрейд это признавал: «Если та женщина исчезла столь неожиданно, некое впечатление от этого события должно было остаться во мне. Где оно теперь?» Еще он говорил об эпизоде, который «вот уже двадцать девять лет всплывает на поверхность моего сознания. Я отчаянно плачу… Я не могу найти маму… Я боюсь, что она исчезла, как незадолго до того исчезла моя няня»[7]. Однако мысль, будто его отношение к Церкви сформировалось из-за исчезновения из его жизни одного человека, – это некая фрейдистская натяжка.

Но остается один факт: благодаря няне Фрейд познакомился с ритуалами католиков. Когда та приводила малыша на мессу, Зигмунд, несомненно, видел, как верующие преклоняют колени, молятся и осеняют себя крестным знамением. Возможно, уже будучи взрослым, когда он в статьях сравнивал религиозные ритуалы с симптомами навязчивости и называл религию «коллективным неврозом навязчивых состояний»[8], он имел в виду свои детские впечатления. Вероятно, там Фрейд впервые познакомился с музыкой, с Римом и с праздниками Пасхи и Пятидесятницы (или Троицына дня – празднования сошествия Святого Духа на апостолов). Фрейд не любил музыку, но Рим его странным образом привлекал, а о двух этих праздниках он знал очень много. Он часто упоминает их в письмах, говорит о своей «тяге к Риму»[9], о желании провести «следующую Пасху в Риме»[10] и о том, как ему «сильно хочется снова увидеть Рим»[11].

Зигмунд Фрейд вырос в необычной и сложной семье. Его отец Якоб женился на Амалии Натансон, когда той было девятнадцать лет, а ему уже исполнилось сорок и он успел стать дедом. Амалия была третьей женой Якоба. У него было двое сыновей от первого брака, один был старше Амалии, второй – на год ее младше.

Отец Фрейда рос в семье иудеев-ортодоксов. Постепенно он отказался от всех религиозных обрядов и отмечал только Пурим и Песах, как семейные праздники. Но дома он регулярно читал Библию на иврите и, очевидно, свободно на нем говорил[12]. В автобиографии уже почти семидесятилетний Фрейд вспоминает: «В детстве (еще не умея читать) я познакомился с библейскими историями, и это, как я понял гораздо позже, постоянно влияло на круг моих интересов»[13]. Несколько раз я посещал дом Фрейда в Лондоне и долго рассматривал книги в его кабинете. Там была большая Библия Мартина Лютера. Фрейд часто цитировал Библию и, видимо, по этому переводу. Однако в детстве он, похоже, читал Библию в переводе Филиппсона, приверженца течения, породившего реформистский иудаизм. Когда Фрейду исполнилось тридцать пять, отец прислал ему в подарок Библию Филиппсона с такой надписью на иврите:

Дорогой сын.

На седьмом году твоей жизни Дух Божий начал побуждать тебя учиться. Я бы сказал, что Дух Бога говорил тебе: «Вникай в Мою Книгу; через нее тебе откроются источники знания и разума». Это Книга Книг; это источник, ископанный мудрецами, откуда законодатели черпали воды познания.

Ты узрел в этой книге Всемогущего, ты охотно ей внимал, ты пытался взлететь высоко на крыльях Святого Духа. С тех пор я храню эту Библию. И ныне, когда тебе исполняется тридцать пять, я извлек ее из хранилища и посылаю тебе как знак любви со стороны твоего старого отца[14].

Неудивительно, что для Фрейда духовное мировоззрение было связано с отцом. К отцу он относился в лучшем случае противоречиво и, в отличие от него, так и не научился говорить на иврите, а на идише, на котором говорила мать, знал лишь несколько слов[15].

Якоб Фрейд пытался зарабатывать на жизнь, торгуя шерстью, и вся семья жила в арендованной комнатке в маленьком доме. Под ними, на втором этаже, жил кузнец, хозяин дома. На момент рождения Сигизмунда во Фрайберге жили 4–5 тысяч человек, в основном католики. Протестанты и евреи составляли по 2–3 процента от всего населения.