В 1859 году, когда Фрейду было три, его семья переехала в Лейпциг, а год спустя – в Вену, и после он жил и работал в Вене почти всю жизнь, до 1938 года, когда, спасаясь от нацистов, в восемьдесят два переехал в Лондон с помощью коллег, госсекретаря США и президента Франклина Рузвельта.
В Вене юный Фрейд изучал иудаизм у Самуэля Хаммершлага. Тот больше ценил не религиозную жизнь еврейского народа, а его этику и историю. Много лет Хаммершлаг был другом и помощником Фрейда. В пятнадцать Фрейд начал переписываться с приятелем по имени Эдуард Зильберштейн. Эта переписка длилась десять лет, и она открывает перед нами богословские и философские мысли будущего психоаналитика и его чувства. Особенно это касается вопроса о существовании Разума вне вселенной. Зильберштейн верил в Бога, он стал юристом, женился, а затем отправил молодую жену, страдавшую депрессией, на лечение к Фрейду. Придя в кабинет, та попросила служанку подождать внизу. Так и не войдя в приемную, она прыгнула с пятого этажа и разбилась насмерть[16].
В 1873 году Фрейд поступил в Венский университет, где одним из его преподавателей был Франц Брентано. Прежде Брентано был католическим священником, но не мог признать непогрешимость папы и оставил священство, о чем Фрейд писал Зильберштейну. Брентано оказал огромное влияние на юного Фрейда. Восемнадцатилетний юноша пишет другу: «Я, безбожный медик и эмпирик, посещаю два философских курса… Один из них – слушай и удивляйся! – посвящен бытию Бога, а лектор, проф. Брентано, блестящий человек, исследователь и философ, пусть и вменяет себе в обязанность поддерживать доводами шаткую идею бытия Бога. Я тебе еще расскажу про один из его аргументов (мы пока не миновали вводную часть), чтобы ты не сбился с пути на дороге спасения в вере»[17].
Несколько месяцев спустя Фрейд возвращается к впечатлениям от Брентано: «Когда мы встретимся, я должен тебе больше рассказать об этом замечательном человеке (верующем, приверженце телеологии… и он чертовски умен, просто гений); во многих отношениях он идеален»[18]. Под влиянием Брентано Фрейд начал думать о том, не стать ли верующим. Он откровенно рассказывал Зильберштейну, как много для него значит этот философ: «Я не избежал его влияния – я не способен опровергнуть простой аргумент теизма, который венчает его размышления… Он доказывает бытие Бога без предвзятости и очень четко – так кто-то мог бы спорить о преимуществе волновой теории над теорией излучения»[19]. Фрейд зазывал Зильберштейна на лекцию Брентано: «Философ Брентано, о котором ты знаешь из моих писем, будет читать лекцию об этике или практической философии с восьми до девяти утра, и тебе было бы полезно туда сходить: он честный и творческий человек, хотя болтают, будто он иезуит, чему я не могу поверить»[20].
И тут Фрейд поразительно признает: «Надо ли говорить, что я теист лишь в силу необходимости; я достаточно честен, чтобы признать свою беспомощность перед его аргументацией, и все же не хочется сдаваться так быстро и так всецело». В том же абзаце он противоречит сам себе: «На данный момент я перестал быть материалистом, еще не став теистом»[21]. Эти замешательство и неопределенность сохранятся и в дальнейшем, несмотря на его частые заявления о своем атеизме.
В другом письме, написанном несколько недель спустя, Фрейд продолжает рассказывать о своей внутренней борьбе: «Самое худшее в этом, особенно для меня, состоит в том, что научное изучение всех вещей, похоже, требует признать бытие Бога»[22].
Возможно, он вытеснил из сознания свой опыт «теиста в силу необходимости». Выступая перед Бней-Брит («Сынами Завета»), семидесятилетний Фрейд заявил: «С еврейством меня не связывали (стыдно это признать) ни вера, ни национальная гордость, ибо я всегда был неверующим»[23]. Если аргументы Брентано в пользу бытия Бога оказались столь убедительны, то что мешало ему их принять, «сдаться» перед разумными доводами, которые он не мог «опровергнуть»? Отчасти это объясняется влиянием других людей, важных для молодого Фрейда в долгие годы познания медицины.
Во-первых, в письмах к Зильберштейну Фрейд упоминает и о другом философе, чьи труды он читал, – о Людвиге Фейербахе. «Благоговею перед Фейербахом превыше всех иных философов», – писал он другу в 1875 году[24]. Людвиг Фейербах, родившийся в 1804 году, изучал богословие в Гейдельбергском университете, был учеником Гегеля, в своих работах критиковал богословие, утверждая, что отношения с другими – «Я-и-Ты» – более убедительны, чем отношения с Богом. Сам он называл себя верующим, но его труды подпитывали атеизм и Маркса, и Фрейда. Основной тезис его труда «Сущность христианства» состоит в том, что религия – просто проекция потребностей человека, осуществление его глубинных желаний.
Цель его книги, по словам Фейербаха, – «разрушение иллюзии». В заключительной части он кратко подводил итоги своего философского творения: «Мы показали, что сущность и объект религии – это всегда человек; мы показали, что божественная мудрость – это мудрость человеческая; что тайна теологии – это антропология; что абсолютный разум – это так называемый ограниченный субъективный разум»[25]. Много лет, уже во взрослой жизни, Фрейд продолжал работать над теми выводами, которые можно было сформулировать из утверждений Фейербаха.
Были и другие предпосылки, из-за которых Фрейд мог отказаться от духовного мировоззрения. Это, в частности, и культурная среда Европы конца XIX-го и начала XX веков, и особая атмосфера медицинского факультета, где учился будущий основатель психоанализа. В конце XIX века вышло много публикаций, посвященных конфликту науки и религии. Две известные книги: «История конфликта между религией и наукой» Джона Уильяма Дрейпера и «История битвы науки с богословием в христианском мире» Эндрю Диксона Уайта – хорошо передают тогдашнее умонастроение. Историк Питер Гэй говорит о «мощном заряде антиклерикализма и секуляристского презрения к религии» европейской культуры в годы студенчества Фрейда[26]. Этим было пропитано и сообщество медиков, расположения которого отчаянно искал Фрейд, – и как начинающий профессионал, и позже, когда он желал, чтобы оно приняло его теории.
Фрейд работал в лаборатории Эрнста Брюкке, представителя физиологов, пытавшихся построить биологическую науку на чистом материализме. В автобиографии Фрейд упоминал, что этот человек для него «значил больше, чем кто-либо еще во всей жизни»[27]. Как и многие другие преподаватели медицинского факультета, которыми восхищался Фрейд, Брюкке решительно отвергал духовное мировоззрение и утверждал, что науку невозможно примирить с религией и что истина постигается исключительно научным методом. Позже Фрейд писал: «Нет другого источника познания вселенной, кроме того, что мы называем исследованием»[28].
Фрейд страстно желал получить престижную профессуру в Венском университете. В этом ему отказывали годами. Его коллеги, которые проучились столько же, сколько и он, получали профессорские места, а Фрейд год за годом видел, как кто-то в очередной раз его обходит. Он устал от пассивного ожидания, решил действовать через своего влиятельного друга-политика – бывшего пациента – и в конечном итоге получил желанное назначение. Обычно, как замечал Фрейд, этого дожидались четыре года, ему же пришлось ждать семнадцать лет. Один пожилой профессор физиологии сказал, что в некоторых официальных кругах к Фрейду относятся настороженно. Кроме того, двое профессоров, поддержавших его кандидатуру, напомнили ему об антисемитских настроениях в Австрии и намекнули, что ему, возможно, предстоит столкнуться с неприятием[29].
