Примечание 2.7. Возврат полезной энергии при охоте и собирательстве
Я использую метод, описанный во примечании 1.10, и предполагаю, что люди доисторической эпохи были меньше современных (средний вес взрослого – около 50 кг). Это означает, что для базового метаболизма было нужно около 6 МДж/кг (около 250 кДж/ч) и минимальная потребность в энергии для взрослого составляла 8 МДж, грубо – 330 кДж/час. Для собирания растений требовался в основном свет, чтобы труд был успешным; охота и рыбная ловля предполагали физическое напряжение разной степени. Типичные формы деятельности по добыче пищи требовали четырехкратных затрат по сравнению с базовым метаболизмом для мужчин, и пятикратных – для женщин, или почти 900 кДж/кг. Если отнять базовые сущностные потребности, то вложение полезной энергии будет около 600 кДж/ч. Энергетическая отдача – просто размер пригодной для употребления порции собранных растений или мяса.
Рисунок 2.3. Сделанные углем рисунки на стенах пещеры Шове в Южной Франции. Эти замечательные изображения датируют периодом между 32 900 и 30 000 лет назад (Corbis)
Самые высокие показатели продуктивности в сложном процессе охоты и собирательства связаны с эксплуатацией водных ресурсов (Yesner 1980). Раскопки мезолитических стоянок в южной Скандинавии показали, что когда охотники постледниковой эпохи истребляли стада крупных травоядных, они начинали охотиться на дельфинов и китов, ловить рыбу и собирать морских моллюсков (Price 1991). Они жили в больших, часто постоянных поселениях, рядом с которыми располагались кладбища. Племена тихоокеанского северо-запада, зависящие от рыбной ловли, жили поселками по несколько сотен человек, сооружали качественные деревянные дома. Регулярный нерест лососевых гарантировал надежный и доступный источник пищи, которую было легко запасать (коптить), что позволяло хорошо питаться. Благодаря высокому содержанию жира (около 15 %) мясо лососевых рыб имеет высокую энергетическую плотность (9,1 МДж/кг), и это почти в три раза больше, чем у трески (3,2 МДж/кг). Превосходный образец высокой плотности населения, зависящего от морской охоты – эскимосы северо-западной Аляски. При охоте на мигрирующего гладкого кита они добивались возврата полезной энергии в двухтысячекратном размере (Sheehan 1985; примечание 2.8).
Пищевая стратегия, которая базируется на нескольких сезонных потоках энергии, требует умения хранить пищу. Способы хранения включают зарывание в вечную мерзлоту, сушение и копчение морепродуктов, ягод и мяса; складирование семян и корней, погружение в масло, изготовление колбас, муки из орехов и зерна. Крупномасштабное, долговременное хранение пищи изменило отношение охотников и собирателей к времени, труду, природе, а также помогло стабилизировать высокую плотность населения (Hayden 1981; Testart 1982; Fitzhugh and Habu 2002). Умение планировать и управлять временем стало, возможно, наиболее важным эволюционным преимуществом. Новый способ существования предотвращал частые перемещения и предлагал другой способ выживания, основанный на накоплении излишков. Процесс был саморасширяющимся: попытка манипуляции еще большей долей потоков солнечной энергии вывело общества на путь к еще более высокой сложности.
Примечание 2.8. Китобои Аляски
Менее чем за четыре месяца прибрежной охоты на гладкого кита, чьи пути миграции проходят вдоль берега Аляски, люди в умиаках (лодки из плавучего дерева или китовой кости, обтянутые тюленьей шкурой и вмещающие до восьми человек) добывают пропитание для поселений, в которых до контакта с европейцами обитало до 2600 человек (Sheehan 1985; NcCartney 1995). Крупнейшие взрослые киты могут весить до 55 тонн, но даже самые обычные двухлетние животные достигают 12 тонн. Высокая плотность энергии ворвани (около 36 МДж/ кг) и муктука (кожа и ворвань, в которой также содержится витамин С в количестве, сравнимом с тем, что есть в грейпфруте) обеспечивает выигрыш энергии более чем в 2000 раз.
Не такую большую, но все равно замечательно высокую отдачу энергии дает эксплуатация ежегодного нереста лососевых прибрежными племенами тихоокеанского северо-запада. Плотность рыбы, идущей вверх по течению, порой столь высока, что рыбаки могут просто вычерпывать ее в лодки или на берег. Столь высокая энергоотдача позволяет существовать крупным постоянным поселениям, характеризующимся социальной сложностью и наличием искусства (большие деревянные тотемы). Окончательные пределы росту населения этих прибрежных поселков устанавливала необходимость охотиться на другие виды морских животных. и эксплуатировать участок земли, чтобы добывать материалы для одежды, строительства и охотничьего снаряжения.
Хотя наше понимание эволюции гоминин значительно улучшилось за последние два поколения, ключевые моменты остаются не проясненными: вопреки всем популярным утверждениям по поводу пользы палеолитической диеты, мы все еще не можем восстановить репрезентативную структуру питания досельскохозяйс-твенной эпохи. Это совсем не удивительно (Henry, Brooks and Piperno 2014). Быстро разлагающиеся остатки растительной пищи очень редко сохраняются на десятки тысяч лет и почти никогда – на миллионы, поэтому исключительно трудно определить долю растений в типичном рационе. Кости сохраняются чаще, но их залежи могут остаться не только от гоминин, но и от хищников, что нужно тщательно отличать, и даже если это сделать, то невозможно понять, насколько репрезентативны они для конкретного рациона питания.
Как отмечают исследователи (Pryor and co-workers 2013), широко распространенный образ обитателей верхнего палеолита Европы как умелых охотников на крупных млекопитающих, населявших большей частью безлесные ландшафты, базируется на плохой сохранности растительных останков на древних стоянках. Работа упомянутых авторов показала, что потенциал таких стоянок в том, что касается макроокаменелостей растений, съеденных людьми, недооценивался и что «способность эксплуатировать растительные источники пищи могла быть важным компонентом в успешной колонизации холодных экосистем Европы» (Pryor et al. 2013, 971). Другие ученые (Henry, Brooks and Piperno 2014) анализировали микроостатки растений – крахмальные зерна и фитолиты, – сохранившиеся в зубном кальции и на каменных орудиях, после чего сделали вывод, что и анатомически современные люди, и их соседи неандертальцы употребляли в пищу разнообразные растения, включая корневища и семена.
Изменения размеров и массы тела, а также строения черепа (грацилизация челюстного аппарата) косвенным образом указывают на основной рацион питания и могут быть вызваны различными сочетаниями видов пищи. Находки каменных инструментов, используемых для убийства и разделки животных, нельзя прямо связать со средним потреблением мяса на человека в широкие периоды времени. Поэтому только прямые показатели изотопного анализа (пропорция 13С/12С и 15N/14N) обеспечивают точные сведения по поводу долгосрочных источников белка, их трофического уровня, а также происхождения (наземного или морского). Этот же способ помогает различить фитомассу, синтезированную двумя принципиально разными способами (С3 и С4), и гетеротрофные организмы, питающиеся такой фитомассой. И все это вместе дает нам сведения о базовом содержании рациона. Но даже подобные исследования нельзя трансформировать в надежные паттерны потребления питательных веществ (углеводов, протеинов, липидов). Все же мы можем сделать вывод, что в граветтский период в Европе мясо было главным источником протеина в пище и морские виды вносили около 20 % от общего количества, а в прибрежных местностях даже больше (Hublin and Richards 2009).
Прежде чем завершить тему энергии в жизни древних людей, я должен заметить, что охота и собирательство продолжали играть важную роль во всех ранних сельскохозяйственных обществах. В Чатал-Гуюке, большом неолитическом сельскохозяйственном поселении в Турции, которое датируется примерно 7200 д. н. э, жители питались в основном семенами и дикими растениями, но при раскопках находят и кости животных от диких быков до лис, барсуков и зайцев (Atalay and Hastorf 2006). В Тель Абу-Хурейра в северной Сирии охота оставалась важным источником пищи через тысячу лет после начала одомашнивания растений (Legge and Rowley-Conwy 1987). Египет до фараонов (ранее 3100 года до н. э.) мог похвастаться выращиванием двузерной пшеницы и ячменя, но население также охотилось на водоплавающих птиц, антилоп, диких свиней и слонов (Hartmann 1923; Janick 2002).
