– Поспеши туда, Майк. Есть шанс, что Пи Кей еще жив, но… я в этом сильно сомневаюсь.

Перед тем как выйти из кухни, Ханна вылила оставшийся кофе в термос и принесла в гостиную.

– Майк получил видео? – спросила она у Мишель.

– Да. Он только что прислал мне сообщение.

– Хорошо. А теперь надевай парку и сапоги. Мы отправляемся туда.

– Куда? Мы же не знаем, где Пи Кей съехал с дороги!

– Я опознала некоторые ориентиры и думаю, что определила, где это случилось. Поторопись, Мишель. И не забудь надеть теплый шарф и перчатки.

– Это тот самый дорожный указатель, который мы видели? – спросила Мишель, пока Ханна гнала машину по извилистой дороге.

– Думаю, да. И если я права, нам осталось проехать милю или две. – Ханна снизила скорость перед очередным поворотом дороги. – Ты слышишь сирену?

Мишель опустила стекло:

– Да. Я тоже ее слышу.

– Это, наверное, Майк.

– Или медики, – добавила Мишель. – Кажется, я слышу теперь две сирены.

Когда они оказались за следующим поворотом, то вдалеке за заснеженным пространством увидели огни. Сразу после того, как они миновали старый черно-желтый указатель «Ассоциация скотоводов Миннесоты», прибитый к дереву, Мишель судорожно втянула в себя воздух.

– Я видела этот указатель на видео, – сказала она дрожащим голосом. – Я уверена.

Дорога снова изогнулась, и Ханна заметила вдалеке еще больше огней.

– Держись, Мишель. Мы почти приехали, – сказала она.

– Автомобиль доктора. – Мишель узнала машину, припаркованную на обочине.

– Это автомобиль доктора Боба. Пойдем, Мишель.

Пока они открывали дверцы автомобиля, из метели материализовались двое. Поначалу узнать их было невозможно, однако, когда они поднялись на гребень кювета, Мишель поспешила вперед.

– Мама? – окликнула она.

Ханна следовала за сестрой. Было ясно, что их мать приехала с доктором, поскольку ее авто здесь не стояло.

– Отведи свою мать в мою машину, Мишель, – сказал доктор. – Я не выключал двигатель, так что обогреватель работает. Заставь ее снять промокшую обувь и заверни в одеяло. И побудь с ней, пока я не вернусь, хорошо?

– Конечно. Но…

– Не сейчас, Мишель, – прервал доктор ее вопрос, который наверняка относился к Пи Кею. – Просто позаботься о своей матери. Там твоя помощь не требуется.

Ханна наблюдала, как на лице сестры появилось выражение тоски и утраты. Мишель тоже поняла, что скрывалось за словами доктора. Ханна положила руку на плечо Мишель, сочувственно сжала его и наклонилась ближе.

– Я там обо всем позабочусь, – сказала она. – А ты позаботься о матери.

Мишель сглотнула комок в горле, потом кивнула.

– Позабочусь, – пообещала она, взяла мать за руку и повела Долорес к машине доктора.

Ханна подождала, пока Мишель и мать не отошли, после чего повернулась к доктору.

– Плохо? – спросила она.

– Да. Майк здесь, и он рассказал мне о видео. Что ты хочешь знать?

– Пи Кей был пьян?

– Нет.

– Под наркотиком?

Доктор слегка кивнул:

– Так я считаю. Буду знать больше, когда отвезу твою мать домой и вернусь в больницу. Скоро и его туда доставят.

Ханна задала вопрос, который, как она знала, задала бы Мишель:

– Пи Кей сильно страдал?

– Весьма сомнительно. – Доктор протянул руку и потрепал ее по плечу. – Позднее я буду знать больше, но я почти уверен, что он был уже мертв, когда слетел с дороги.

– Его нашел доктор Боб?

– Нет. Боб принимал роды у коровы на ферме Эйба Шиллинга. Он сказал, что это были трудные роды при тазовом предлежании, и Эйб позвал его на помощь. Боб как раз ехал обратно, когда услышал автомобильный гудок. Когда он выехал за поворот, он услышал хруст ломающихся ветвей и понял, что кто-то съехал в кювет.

– И он остановился, чтобы помочь?

– Ну конечно. И тут он увидел у обочины оленя.

– Пи Кей врезался в оленя?

– Он врезался ему в бок, когда машина слетела в кювет. Боб как раз собирался спуститься в кювет, когда появились мы с твоей матерью. Я сказал ему, чтобы он занялся оленем, а я займусь людьми в автомобиле.

– Олень погиб?

– Нет, просто оглушен. Никаких переломов, никаких серьезных ран. Боб думает, что через пару минут он будет на ногах и сломя голову помчится в лес.

Доктор потер руки, и Ханна поняла, что тот замерз в своем выходном костюме и тонких кожаных перчатках.

– Хотите горячего кофе, доктор? У меня в машине есть термос.

– Я подожду, пока не приеду в больницу, но ручаюсь, что Майк и Лонни захотят выпить кофе. Если ты дашь мне термос, я отнесу его им.

– Я сама отнесу. На мне теплые сапоги.

– Не спорь, Ханна. Я знаю, почему ты сама хочешь отнести кофе Майку и Лонни.

Ханна изо всех сил старалась выглядеть непонимающей:

– Что вы имеете в виду?

– Ты хочешь пойти туда, поскольку тогда у тебя будет шанс выжать из них информацию.

Ханна вздохнула:

– Вы слишком хорошо меня знаете, доктор.

– Это потому что я принимал роды у твоей матери. Я первый человек, которого ты увидела. И это означает, что я знаю тебя всю жизнь.

Ханна улыбнулась, услышав ожидаемое. Всем трем сестрам Свенсен доктор говорил одно и то же.

– А как насчет мамы? Она будет в порядке, если вы отвезете ее обратно в пентхаус и вернетесь в больницу?

– Она будет в полном порядке. Ты недооцениваешь свою мать, Ханна. Она куда крепче, чем тебе кажется.

– Но она же пережила жуткий шок. Если не считать доктора Боба, вы с мамой оказались первыми на месте катастрофы, и это наверняка было… – Ханна призадумалась, подыскивая подходящее слово, – неприглядным зрелищем.

– Могло бы быть, если бы я не заблокировал поле зрения твоей матери. Автокатастрофы никогда не бывают приглядными. Человеческое тело не ровня асфальту и металлу. А теперь давай термос, и я отнесу его Майку и Лонни. Потом я хочу, чтобы ты увезла Мишель до того, как приедут мои санитары. Ей ни к чему видеть, как они забирают Пи Кея.

– Но доктор… – запротестовала Ханна.

– Забудь об этом, Ханна. – Доктор взял ее за плечи и развернул. – Майк всегда приходит к вам после того, как случается что-то вроде этого, и ты сможешь выжать из него информацию позже.

Когда следующим утром в четыре тридцать заверещал до боли знакомый электронный сигнал будильника, Ханна села в кровати. Ее преследовали сны, в которых автомобили слетали с обледеневших дорог и врезались в заборы и сугробы. Не надо быть гением, чтобы понять, почему ей снились зимние автокатастрофы. Она печально вздохнула, вспомнив о Пи Кее и его злосчастной судьбе, потом отбросила одеяло и спустила ноги на пол. Мишель, вероятно, захочет поговорить о смерти Пи Кея, и она желала быть рядом с сестрой.

Ханна повернулась, чтобы посмотреть на подушку на другой стороне кровати. Обычно на ней спал Мойше, если только не оккупировал ее собственную. Бело-рыжего кота весом в двадцать три фунта не было на подушке, набитой дорогим гусиным пухом. Ей подумалось: «Хорошо, если бы там спал Росс!», но она изгнала эту грустную мысль из головы и поднялась, чтобы поискать Мишель.

Как только Ханна встала на ноги и почувствовала себя совсем проснувшейся, она ощутила манящий ягодный аромат. Она не могла понять, то ли это малина, то ли клубника, то ли что-то другое, однако знала, что Мишель занялась выпечкой. Должно быть, сестра готовила завтрак, и запах был очень аппетитным.

Быстро приняв душ, она надела пушистый халат, бывший частью приданого, которым ее одарила Долорес. Потом она отыскала под кроватью свои комнатные туфли и отправилась по устланному ковровым покрытием коридору на разведку.

Она обнаружила Мишель, достающую из духовки нечто такое, что заставило ее вкусовые рецепторы пробудиться и просить о кусочке.

– Что это? – спросила она, пропустив обычное пожелание доброго утра.

– Что именно? – ответила Мишель, показывая рукой на рабочую поверхность. Там стояли две решетчатые стойки, и одна из них была заполнена чем-то, похожим на маленькие кексы. Вторая ожидала противень, который Мишель только что извлекла из духовки.