Хитч старательно следила за собой. Помимо специальной пилочки для ногтей, какие можно было приобрести только в очень дорогих магазинах, у нее было много уходовой косметики, немножко декоративной и парочка флаконов с духами. Очень приторными, правда.

Энни, только заселившись и увидев все это добро, буквально обомлела. Даже факт того, что Хитч старательно выставила это, заняв почти все место на столе, который был общим, не смутил блондинку. Ей, правда, хотелось рассмотреть все это богатство внимательней и, может, чего попробовать. Но вряд ли мигера Дрейс разрешила потратить на Леонхарт хотя бы последние капли даже самого противного парфюма.

Что скрывать, Хитч выглядела превосходно. Но, при всей своей внешней красоте, она имела просто отвратительный характер, чем бесила Энни. Свою неприязнь она только открыто не выражала, держась на расстоянии. Хотя, ей и не привыкать.

Энни приподнялась на локтях, широко зевая. К уголку рта, на вытекшую за ночь слюну, прилипло несколько волосков, и Леонхарт только беспардонно вытерлась уголком одеяла, краем глаза замечая вытянутую в отвращении физиономию Хитч.

— Ты омерзительна, — сказала кудрявая, не отрываясь от ногтей. Но даже не смотря на слова о неприязни, она все равно продолжала внимательно смотреть на Энни, что ее недовольный возглас пропустила мимо ушей. Энни, собственно, никогда не волновало происходящее вокруг.

Леонхарт поднялась, принимая положение сидя. Опустила босые ноги на пол, потирая следом красную от сапогов правую ступню. Им выдали в первый день новую форму, которая с виду казалась даже как-то богаче и красивей. Сапоги, правда, остались те же самые, однако почему-то очень сильно жали ноги, будто были на размер меньше.

Энни нащупала на другой ступне приличного размера мозоль и недовольно вздохнула. Ждать, пока она пройдет придется недолго, но все равно эта неприятность казалась Энни слишком большой. В последнее время она многие мелочи принимала близко к сердцу. Нервы начали потихоньку сдавать в ожидании предстоящей вылазки.

— Чего ты застыла, придурошная? — рявкнула Хитч, смотря на согнувшуюся мирно Энни, точно как на врага народа. Неизвестно чем вообще была вызвана вся ее неприязнь к ней. Но Леонхарт почувствовала ее еще тогда, когда только вошла в эту комнату, держа в руках маленькую коробку с еще меньшим количеством вещей, лениво спрашивая: «Это тридцать вторая?

— Когда-нибудь ты проснешься в хорошем настроении, Хитч, — равнодушно сказала Энни. Блондинка потянулась с еще одним зевком, уже громким и вместе с ним еще раз повторила, — Когда-нибудь проснешься.

— У меня прекрасное настроение, — фыркнула Дрейс, морща нос. Она вдруг начала пилить ногти с такой скоростью, словно лесоруб дерево. Было ясно видно, что кудрявая действительно раздражена.

— И чего ты такая нервная? — с полным безразличием спросила Энни. Она взяла со стола свою отчего-то грязную резинку и, не расчесав волосы, начала закручивать их в фирменную гульку.

Хитч, казалось, уже готова была после ногтей пилить себе пальцы. Кудрявая параллельно широко распахнула глаза, пораженно и с брезгливостью спросив:

— А ты даже волосы расчесать не хочешь?

— Нет. Боюсь, что совсем отвалятся, — с иронией ответила Энни, сухо пожав плечами.

— Да… Послали мне сюда соседку. Не девочка, а черт знает что!

Энни иногда думала, что Хитч не та, кого за себя выдает. Казалось, что ей уже не шестнадцать, а где-то двадцать пять лет; она была раза два замужем, родила недавно третьего ребенка, а в перерывах предавалась промыванию мозгов молодому поколению и возмутительным возгласам о том, что девочки должны ходить только в платьях и выглядеть на все сто.

Наверно, она бы точно надела платье, если бы ей разрешили. Она же подводила постоянно глаза специальной чернильной подводкой и красила губы розовой восковой помадой — она была на все двести процентов настоящей девочкой. Еще и такой же противной, обидчивой и выносящей всем мозг.

Светлая девочка Энни была очень далека от нее и всех прочих стандартов. Косметики у нее не было, а платье, будь оно даже последней ее одеждой, она бы все равно не надела. Вдобавок, не шибко следила за собой, иногда серьезно задумываясь над тем, чтобы обстричь волосы под корень и избавить себя от лишней мороки.

Кудряшки Хитч выглядели очень здорово, а на солнце отдавали красивым блеском. Энни, однажды дежуря вместе с ней в столовой, моментом приблизилась со спины слишком близко и учуяла, что они пахнут какими-то фруктами. Может, яблоками. Но это точно был не противный мох. А к легким ромашкам ей возвращаться не хотелось.

Энни потерла рукой шею, почесала после затылок, переводя взгляд на один из бутыльков Хитч. На привязанной тонкой веревочкой записке было написано «Бальзам».

— Что это такое? — не стеснительно ткнув в нее пальцем, поинтересовалась Энни. Хитч удивленно вскинула бровью, когда Энни взяла бутыль в руки и протянула его ей. Девушка, только взглянув на него, вернулась к прежнему занятию, спокойно перед этим объяснив предназначение данного средства.

— Оно правда делает волосы мягкими? — не веря, спросила Энни. Она аккуратно провела по спадающим прядкам рукой, тут же запутываясь в них пальцами. Энни нахмурилась и поставила бутыль на место, — Абсурд.

Под издевательский смех Хитч, она поднялась и подошла к своему комоду, вытащив из первой полки униформу. Сразу там же лежало нижнее белье и небольшое количество гражданской одежды — еще одна толстовка, пара старых застиранных кофт, разношенные длинные брюки и платье с танцевального вечера. Воспоминания о Мине тогда остановили Леонхарт от его выбрасывания, а руки сами закинули в коробку. С таким набором вещей она и ушла. Где-то еще в казарме, правда, осталось несколько пар носков, но Энни не стала особо их искать, желая убраться как можно скорей.

Почесав опять рукой мозоль, Леонхарт все же подумала, что надо было это сделать. Одной проблемой в жизни было бы меньше. Но она, конечно, слишком любит их себе создавать.

— А я все тут думаю, Энни, почему ты такая неопрятная? Неужели тебе самой нравится так выглядеть? — все не унималась Хитч. Она отложила уже пилочку в сторону и сейчас зачем-то дула поочередно на ногти.

— Есть вещи поважней красоты, Хитч, — ответила Энни, лениво расстегивая пуговицы на длинной рубашке. Она служила ей пижамой.

Хитч после ее слов состроила непередаваемое лицо.

— Да что ты такое говоришь? — как служитель Культа Стен, которые сейчас кто-то оскорбил, возмущенно заорала Дрейс, вскакивая на ноги. Она сжала кулаки на уровне груди, — Девушки обязаны выглядеть хорошо! Тебя никто такую страшную замуж не возьмет!

— Скажи-ка мне вот что, Хитч, — развернулась к ней Энни, расстегнув рубашку уже наполовину, — Ты пришла в полицию только за тем, чтобы найти себе богатого мужа? Да?

— Неправда, — взбешенная девчонка топнула ногой, — Я просто хочу, чтобы все восхищались моей красотой. Элементарно, хочу нравится сама себе. Ты бы хоть волосы в порядок привела, чучело! Тебе даже это лень.

На всю эту тираду, которая должна была быть обидной, Энни обычно пожала плечами. Возле ее комода и комода Хитч были большие зеркала в полный рост. Дрейс никогда не могла пройти мимо ни одного из них, а Энни тщательно их избегала, никогда на себя не оборачиваясь.

Но сейчас Леонхарт подошла к своему зеркалу, внимательно всматриваясь в его отражение. Может, сегодня светлой девочке хотелось проверить, права ли эта бешеная кудрявая.

Отражение было таким же безразличным, как его хозяйка. Разве что, казалось еще более не живым. Энни расстегнула окончательно рубашку, распахивая ее, но оставляя на плечах. Обычная хлопковая повязка и еще более обычные хлопковые трусы — ни в чем из этом не было даже намека на женственность или сексуальность. Тело, правда, было неплохим. Подкаченным и спортивным. Рельефный живот был даже по-настоящему красивым.

Хитч видела, как Энни после ее слов начала себя тщательно рассматривать и лишь громко хмыкнула. Правдивы, мол, ее слова. Как бы Леонхарт не упиралась и не строила из себя черт знает что.