— И ты должен мне помочь, — закончил говорить Жан. Как примерный ученик, который сейчас рассказал учителю какой-то пересказ, он скрестил руки на столе и стал дожидаться дальнейших комментариев Арлерта.

Тому комментировать было нечего. Еще раз бросив на Энни сто первый по счету короткий взгляд, он понял, что опасности нет и сосредоточился наконец на Кирштайне.

— Жан, это все, конечно, хорошо, — неуверенно начал говорить Армин, рассматривая пальцы своих рук с большим интересом, — но понимаешь… Это будет очень сложно…

— Только не говори мне, что ты никогда не сбегал никуда ночью, — не дал ему закончить Жан, подняв ладонь вверх, — В жизни не поверю.

— Вообще-то, это правда, — недоуменно сказал Армин, не понимая, в чем причина его неуверенности. Да, может, в последнее время он зачистил с нарушениями и уже перестал быть в лице сослуживцев типичным пай-мальчиком, но все равно. Интересно, они уже много плохого успели о нем подумать?

— Да ладно, Армин, — оскалился Жан. Армин тут же понял, что не стоит ждать ничего хорошего, — Я же твой друг. Можешь не стесняться и рассказать мне о том, как бегаешь с Энни ночью на какой-нибудь сеновал.

— Сеновал? — удивленно вскинул бровями Арлерт.

— Ну, может в душевые. Хотя стоя, говорят, не очень удобно.

Когда до Армина дошло, о чем говорит Жан, тот уже пил чай, смешливо выглядывая на блондина из-под кружки.

Сколько бы Армин не объяснял всем своим друзьям, что с Энни его связывают чисто дружеские отношения, все равно они стояли на своем.

Армин не отрицал, что ему она нравится. Да и Энни это знает. Знают все.

Но все же его никому ненужные чувства и реальная действительность — это совершенно разные вещи.

— Жан, — только устало вздохнул Армин, надеясь, что не слишком покраснел, — Я уже говорил вам всем, что между нами ничего нет. Мы друзья.

Жан нахмурил брови и, усмехнувшись, сказал:

— К сожалению.

Арлерт опустил голову, выглянув на парня из-под челки. Также нахмурив брови, он лишь повторил:

— К сожалению.

Жан никогда не испытывал неловкости от своих высказываний и шуток, но сейчас был, очевидно, редкий случай.

Хотя, стоило принять во внимание тот факт, что Арлерт сам по себе внушал какое-то сочувствие. Но Кирштайн все равно не испытывал к нему никакого негатива.

Армин был отличным другом. Жан не знал, говорит ли тот правду о своих отношениях с Энни или в очередной раз отмахивается, его все равно сейчас было как-то жалко.

Парень поспешил сменить тему, чувствуя уже себя сегодня слишком любезным.

— Так ты поможешь мне с Микасой?

— Во первых, — блондин начал поочередно загибать пальцы, начиная с большого, — Нам нужно найти две корзины, куда будем собирать все вещи.

— Две? — недоуменно спросил Жан.

— Да, — кивнул головой Армин, пересекаясь взглядом с Энни, — Я тоже тогда кое-что для себя соберу.

Он помахал девушке рукой, чуть улыбнувшись. Жан усмехнулся, поправив его:

— Для Энни.

Армин не обратил на это внимание и продолжил свои перечисления, загибая на этот раз указательный палец.

— Во-вторых, нужно придумать способ обойти дежурных.

— Это ерунда, — махнул рукой Кирштайн, — Сегодня дежурят Эрен и Саша. С первым ты договоришься, а второй я пообещаю свою завтрашнюю порцию завтрака. Дело в кармане.

— Не спеши, Жан, — покачал головой Армин, загибая безымянный палец, — В-третьих, нужно найти фонари и компас. В ночном лесу заблудиться проще всех остальных дел в твоей жизни.

На это Жан лишь почесал подбородок и после согласно кивнул. Все это они стащат у Райнера.

— Сделаем, Армин, — уверенно сказал Кирштайн, допивая уже оставший чай, — не переживай.

— Ладно. Посмотрим.

Кирштайн недоуменно спросил Армина, почему он загиб только три пальца, если всего их пять. Армину очень хотелось пошутить про одну извилину, но он все-таки сдержался.

***

— Скажи мне вот что, дружище, — шлепая ботинками по свежим весенним лужам, коротко взглянул на блондина Жан. Тот обернулся к нему, — Ты считаешь, что я идиот?

Армин тихо рассмеялся, покачав головой. В душе он много раз сказал «Да», но вслух сдерживался от комментариев.

Все они здесь были немножко идиотами. У Армина вот вообще весьма идиотская походка, которой он следует для того, чтобы уберечься от грязных брызг. Штаны только недавно постирал.

Каждый из парней нес по одной маленькой корзинке, изначально предназначенной для хлеба и тайком украденной из столовой. В свою Жан должен был собирать бутоны мирно спящих ночью одуванчиков, а Армин — свежие плоды черники, всеми силами выискивая их в непроглядной тьме.

Жан очень хотел в благодарность Микасе сварить ей свой любимый компот из одуванчиков. Лучшей благодарности он и придумать не мог, потому что, во-первых — это было очень вкусно, во-вторых — можно было подбросить ей просто бутыль с напитком и короткой запиской, не заговаривая самому.

А у Армина, в свою очередь, Энни очень любит черничное варенье. Как-то он выбил из нее этот факт за завтраком, когда Леонхарт сказала, что терпеть не может кашу.

Непонятно, как были свзяаны овсяная каша и черничное варенье. Может, Энни вообще ляпнула о первом попавшемся лакомстве, пришедшем ей на ум, чтобы отвязаться. Оставалось проверить достоверность этого факта только баночкой свежего варенья, подкинутой ей утром.

— Ты умеешь делать варенье? — спросил Жан, когда они уже подходили к лесу. Во тьме высоко было видно лишь кроны деревьев, освещаемые тусклым лунным светом. Армин нервно сглотнул. Неприятная картина.

— Нет, — ответил парень, — я просто передавлю ягоды в кашу и посыплю сахаром. Думаю, это тоже будет вкусно.

— Тогда зачем ты называешь это вареньем? — остановился Жан, развернувшись к Арлерту так резко, что тот чуть не врезался ему в спину. Армин непонятно взглянул на друга, который скривил губы и смотрел на блондина так, словно ему сказали нечто омерзительное.

— В смысле, Жан?

— Если не умеешь варить варенье — не берись! И не преподноси девушке, которую любишь, какое-то отвратительное мессиво вместо по настоящему вкусного лакомства, — как клятву, громко, быстро и четко выдал Жан и, гордо развернувшись на каблуках, пошел дальше.

Армин уже забыл о том, что после того кулинарного конкурса Жан провозгласил себя настоящим гуру кулинарии. Ох. Лучше бы не вспоминал.

Когда Армин догнал Жана, тот сказал, что сделает все за него сам.

— Спасибо, — Армин не стал противиться. От его кулинарных экспериментов правда не стоило бы ожидать ничего хорошего.

Блондин смущенно добавил:

— Уверен, Микасе понравится твой компот из одуванчиков.

— Конечно понравится, — ни капли не сомневаясь в своем будущем напитке твердо заявил Жан, — Он не может не понравится. Ведь я сделаю его для той, которую люблю.

Армин понимал, что в этой фразе Жана было куда больше смысла, чем кажется на первый взгляд. Кирштайн подтвердил его слова:

— Главное делать все с любовью, Армин, — важно заявил Кирштайн, — Тогда не получится плохого продукта.

— Тогда как ты планируешь варить Энни варенье сам, если не любишь ее?

Жан пожал плечами и весело хохотнул, так, словно Армин был полным дурачком и не понимал очевидных вещей.

Так, в общем-то, и было.

— Вы с Энни — ветераны любовного фронта, друг. А у нас с Микасой все только начинается.

Армин хотел спросить Жана еще о чем-то, но радостный крик парня «Нашли!» не дал ему это сделать. Кирштайн с большим восторгом в глазах освещал подсвечником большую поляну из одуванчиков, начало которой было сложно найти, а конец заканчивался еще далеко.

Арлерт мысленно порадовался за друга, а сам направился на поиски кустов с черникой.

Как старый и отчаянный ветеран.

***

Энни проснулась от странного шума возле окна. Ее койка располагалась совсем рядом, поэтому, лениво приоткрыв один глаз, девушка обернулась на источник шума, который уже, тем временем, поспешно выпрыгивал обратно на землю.