Тема была, определенно, неприятной.

Но… Как иначе она может ему помочь?

— Она чем-то тебя обидела, да? — с больше утвердительной, чем воспросительной интонацией сказала азиатка.

Армин отрицательно покачал головой, выжимая тряпку в ведро. Вода была настолько же грязной, насколько были далекими от правды заявления Аккерман.

— Нет, Микаса, — снова покачал Армин головой, — просто я, кажется, на слишком многое понадеялся.

Девушка, не думая больше ни о чем, взяла руку парня в свои ладони и уставилась на него, покорно ожидая дальнейшего рассказа.

И он был. Армин выдал все историю с поцелуем, словами Энни и его переживания, как открытую книгу, после чего поддался с объятьями и зарылся головой в плечо брюнетки.

У Микасы никогда не было детей, но сейчас она чувствовала себя настоящей мамой, поглаживая аккуратно Армина по спине и слушая его тихие всхлипы.

Эрену тоже можно было всегда высказаться, но только этой девушке Армин мог полностью раскрыть душу, не боясь получить осуждающий взгляд и заезженную фразу «Ты же мужчина!»

С Микасой можно было быть жалким.

— Я не верю, что я это говорю, — вздохнула Аккерман, когда Армин отстранился от нее и спешно начал вытирать слезы рукавом пиджака, — но, я думаю, она просто запуталась. Вряд ли у нее когда-либо был парень. А сейчас такое время… Когда страшно к кому-то привязываться.

Аккерман, для девушки, которая сама была привязана стальными цепями к одному человеку в этом мире сильно и навсегда, говорила такое слишком просто и обыденно. Армин лишь восхитился ее непоколебимой силе духа.

Эта была их общая с Эреном черта.

— Ты сильная, — лишь сказал блондин.

Микаса пожала плечами и, решив, что разговор окончен, продолжила вытирать пол.

Она, в своей привычной манере, сделала почти всю работу сама и сейчас ждала, когда Армин закончит домывать свою половину. Помогать здесь он ей запретил, пригрозив, что расскажет Эрену о том, что она опять строит из себя их мать.

Сейчас был подходящий момент для того, чтобы поразмышлять об Энни и о том, что делать с ней дальше.

Армин не размышлял. Он домывал уже не очень грязный пол и не думал ни о чем.

Не о чем было думать. Разве что о вопросе Микасы о том, что он дальше собирается делать с Ллойдом.

А с Энни было понятно все и так.

Микаса всегда объясняла все четко, ясно и по делу.

Вечернее построение было в лучших традициях шумным, унижающим и полным желания поскорей сбежать в казармы. Настроение Шадиса, как выразился Жан, было хуже, чем у девицы в разгар женских дней. Мужчине так и хотелось докопаться до какого-нибудь бедного курсанта, отправить набегать круги или сбежать под юбку к мамочке, напустив кучу страха.

Армин, так удачно, стоял прямо напротив Энни. Девушка высматривала в рядом стоящем с ним Марко что-то очень интересное, а Арлерт в свою очередь не сводил взгляд с Мины. Соседей этих двоих это начинало уже раздражать.

— Энни, — недовольно шепнула блондинке Мина, — может вы решите ваши проблемы уже? Твой Армин уже начинает меня смущать.

— Мой Арми… — недоуменно начала Леонхарт, но ей не дал закончить фразу громкий рев Шадиса.

Офицер как-то умудрился услышать ее с конца шеренги и сейчас громким шагом шел в ее сторону, оставляя позади себя курсантов с перекошенными от страха лицами.

Во всей этой ситуации только это и раздражало Леонхарт.

Шадис уже оказался возле девушки, взирая на ту сверху своими черными, как сама смерть глазами. Он был выше ее голов на пять, от чего закинутая вверх шея девушки слишком быстро начала болеть.

— Леонхарт, — растягивая слоги ее фамилии, прошипел Шадис. Мина Каролина рядом, кажется, вросла дрожащими ногами в землю, мысленно многократно прося у Энни прощение за то, что вообще начала разговор.

Сзади обстановка была не лучше. Если впереди стоящие курсанты хоть как-то старались сохранять невозмутимое выражение лица, то ребята сзади все до одного были белей, чем первый снег. Конни шепнул что-то про смертный приговор, но тут же заткнул себе руками рот. Сверху приземлились еще руки Имир и Бертольда.

Энни была спокойна. Энни никогда не волновало происходящее вокруг, если только это не Армин Арлерт, внезапно вышедший из шеренги.

Парень окликнул офицера простым «Простите» и отмахнулся от кучи рук, пытающихся затянуть его назад.

Шадис медленно поворачивал голову, наверно, мысленно отсчитывая секунды до смерти суицидника. Энни хотела снова обратить на себя внимание, но резкий и, на удивление, больной толчок Мины в бок нарушил ее планы.

— Арлерт, — так же нарочито медленно сказал Шадис, — Что?

Армин очень любил Энни и сейчас хотел защитить ее, но даже его необъятная любовь сгорала дотла перед этим человеком и превращалась в пепел. А слова все комом застревали в горле.

Энни чувствовала себя не лучше.

Действительно страшно, черт возьми.

— Вы двое, — поняв, что от Армина больше внятных слов не дождешься, он снова обернулся к Энни. У нее вид был гораздо лучше, — Вы, блять, очень смелые что ли?

— Никак нет, сэр, — четко выдала Энни, отдав честь. Армин повторил за ней, хоть Шадис и не мог этого заметить. Имир за его спиной покрутила пальцем у виска, за что получила предостерегающий взгляд неподалеку напротив стоящей Кристы.

— Тогда какого хуя вы творите? Арлерт, Леонхарт, вы тут совсем охуели? — Шадис резко развернулся снова к парню, который чуть не потерял равновесие, — А, Арлерт?

— Нет, сэр, мы…

— Заткнись, Арлерт!

— Послушайте, сэр… — вмешалась в разговор Энни, но тоже была прервана Шадисом.

— Заглохни, Леонхарт!

— Позвольте нам объясниться, сэр!

— Арле…

— Да, дайте ему сказать, пожа…

— АРЛЕРТХАРТ, ЗАТКНИСЬ! — заорал Шадис, ткнув пальцем девушке прямо в лицо. Энни изумленно хлопала глазами, постепенно, но верно, начиная краснеть.

Шадис только по не сдержавшемуся смешку Жана понял, что сказал. Пока Кирштайн тут же в ужасе начал думать, что с ним теперь сделают, Шадис вдруг усмехнулся и прервал мрачные мысли парня:

— Да, блять, — покачал головой мужчина. Ему и самому хотелось смеяться от всей этой ситуации. Прочие курсанты тоже ели сдерживались.

Но когда Шадис обратился поочередно к каждому из ребят с: «Арлертхарты, назад в шеренгу» воздух, словно землетрясение, потряс громкий, откровенный, безудержный ржач.

Армин думал, что, наверно хорошо, что все так закончилось. Они сумели развеселить всех и даже Шадиса и теперь, может, не будут отбывать наказание.

Но… Арлертхарт…

Твою мать. Это, определенно, будет надолго.

Энни, не стесняясь, хлопнула себя рукой по лбу.

***

Спустя час они оба будут нарезать в полной темноте круги, держа друг другу за руку, чтобы, в очередной раз, не споткнуться об камень, пусть даже самый заметный и большой.

Энни тактично промолчит и не скажет, у какого из Арлертхартов тут не очень хорошее зрение.

========== 7. ==========

Жизнь Арлертхартов и всего остального сто четвертого кадетского корпуса шла своим чередом. Шла очень скучно.

Беря во внимания прошлые годы учебы, которые сопровождались постоянными приключениями, вроде, похищения Кристы или проведения конкурса между Сашей и Жаном, сейчас стоял полный тухляк.

Беспорядочное лежание на твердой кушетке в свободное время начало доставать где-то спустя несколько недель. Жизнь была слишком тихой, размеренной и неправильно спокойной, от чего всех это, в конце концов, достало и каждый начал искать себе какое-то веселое занятие.

А у некоторых личностей недостаток неприятностей в крови особенно давал о себе знать, от чего их поиски приключений заканчивались часто встречами в кабинете Шадиса. Но все равно они, вытирая грязный пол вместо ужина с друзьями, радостно делились с ними новостями о том, что нашли хоть какое-то себе развлечение.

В группу эти весельчаков входили неизменные Конни с Сашей, Имир и, как ни странно, Армин с Энни. Последние так особенно отличались, отрабатывая почти каждый день какое-нибудь наказание.