Через пять минут Нэм уже не помнила никаких предостережений, чего она не должна делать. Она кричала, визжала, рыдала и с остервеневшим отчаянием жалась вглубь норы, в которую она забилась, метнувшись меж корней покосившегося многовекового дерева. По щекам безостановочно текли горячие слезы, пока массивный клюв клацал прямо перед ней, всё ближе и ближе по мере того, как туша ворона, раскапывая землю, всё увереннее проникала внутрь. Ему надоело играть. Голод от нелепых попыток Нэмид к сопротивлению лишь стал сильнее.
Внезапно всё прекратилось — гигантская птичья голова со сдавленным, удивленным криком исчезла, и Нэм осталась в своей норе одна. Её остекленевший взгляд с расширенными почти до самого краю радужки зрачками так и застыл на кусочке уже начавшего светлеть неба. Горло саднило от криков. В голове было тихо. Слишком тихо. Ни мыслей, ни Хоши, ни звуков, поступающих извне.
«Может, я умерла?»
Когда вход в нору заслонил чёрный силуэт, Нэм вздрогнула и заскулила, вновь вжимаясь в мокрую землистую стену. Только не это. Только не снова.
— Не бойся, милая. Всё хорошо.
Хао зажег маленький огонек на ладони, чтобы разглядеть пространство под землей и показать своё лицо. То, что он увидел, заставило его судорожно задержать дыхание — сжавшаяся в комок, бледная, как утопленница, перепачканная в грязи и крови Нэмид смотрела на него с таким ужасом, будто не узнавала вовсе, и даже не думала вылезать.
— Всё хорошо, — мягко повторил он, нагибаясь и протягивая руку. — Иди сюда.
Нэм моргнула раз, потом второй, и медленно выдохнула, приходя в себя. Это Хао. Тот, которого она так звала. Тот, к которому так бежала.
— Вот так, умница, — одобрительно, как ребенку, проговорил Асакура, когда она, принимая помощь, осторожно взялась за его ладонь и принялась выбираться наружу. — Видишь, не всё так страшно.
— Ты здесь, — коснулся ушей дрожащий шёпот. — Ты правда здесь.
От этих слов на душе стало совсем паршиво. Он ведь едва к ней успел. Хао поджал губы, помогая шаманке подняться на ноги, и вгляделся в ее блеснувшие лихорадочным блеском глаза.
— Ты смотри, как вымазалась, — со вздохом улыбнулся он и принялся с крайне сосредоточенным видом вытирать рукавом грязевые брызги с ее лица, а в следующее мгновение Нэм вдруг прижалась к нему, утыкаясь носом в шею и обвивая непослушными руками его спину.
Асакура замер. Кажется, это ее первое настоящее прикосновение — без отвращения, страха и безысходности. И от этой близости где-то там, глубоко внутри, зародился давно забытый теплый огонек, что сжимает все внутренности, оголяя нервы. Он с отчаянным нетерпением обнял ее в ответ, крепко зажмурившись и вдыхая землистый запах с ее промокшей одежды. Духи, опоздай он хоть на минуту, и этой девочки бы не стало. Этой раздражающей, взбалмошной, несносной, упрямой, дикой, манящей, милой…
Кел издалека видел, как Дух Огня боролся с демоном, и больше не строил иллюзий насчет личности так называемого Сичеийя. Есть только один Дух Огня, и принадлежит он вполне конкретному человеку. Тем не менее, несмотря на всю злость на племянницу за ее обман, якшания с врагом и выходку с трейлером, когда он подоспел к злополучному дереву и увидел Нэм живой и почти невредимой, слезы облегчения и радости сами потекли по щекам. Он с минуту баюкал ее в объятиях, благодаря Великого Духа и стараясь не глядеть на стоящего в стороне Хао. Однако главное потрясение ждало его впереди.
— Дядя… — Нэмид виновато глядела в пол, не зная, как подобрать слова. — Мне так жаль…
Вопреки ожиданиям Нэм, кобыла была всё ещё жива. Боязливо шагнув следом за дядей в хлев, что едва не стал для нее могилой, она глубоко вдохнула, чтобы держать себя в руках и не рыдать — атмосфера и без того была тяжелой. Хао статно вошел следом. Он деловито осмотрел символы, начерченные на стенах, и перевел проницательный взгляд на безнадежно испорченную кровлю. Полная картина сложилась сама собой из нескольких деталей. В нос настойчиво влезали запахи крови, жженых проводов и сырого мяса.
— Эста… — натужно прокряхтел Кел, прикрывая рот свободной от ружья рукой. — Голубушка моя… Как же так…
Эста пыталась поднять тяжелую голову — настойчиво, поблескивая внутренностями в вспоротом боку. Пыталась тихо и жалостливо ржать, как делала это всегда, когда застревала копытом меж досок или мучилась от жары жажды — в мозгу слишком засел алгоритм, что если ей плохо или больно, человек может помочь.
Индеец глухо шмыгнул носом, перехватывая ружье и прицеливаясь. Нэмид видела, как дрожат его руки и поджатые тонкие губы. Его широко раскрытые глаза смотрели в одну точку, но едва ли он что-то видел из-за слезной дымки. Ему было лет двенадцать, когда эта лошадь еще жеребенком появилась на семейном ранчо, и теперь он должен был собственноручно ее пристрелить. «Или не должен?» — подумала Нэм и, подойдя, легко и без сопротивлений забрала у него ружье.
— Дядь, ты иди, — мягко проговорила она. — Я это сделаю.
Кел даже не стал спорить: лишь закивал, вытирая рукавом замызганной рубашки непрошенные слезы, а затем, громко шаркая ботинками, поплелся прочь. Кажется, дома должна быть бутылка виски — вот о чем, он подумал. “Если уж такая сумасшедшая ночь, не повод напиться, то что тогда?”
Кобыла громко хрипела, не поднимая тяжелой головы — лишь вздымала в надрывном частом дыхании грудную клетку с белыми открытыми ребрами. Нэмид взялась за оружие так, как показывал дядя, когда учил ее стрелять по банкам. У нее редко получалось попадать в цель, но в этот раз промахнуться не получилось бы, как бы ни хотелось. Глубокий вдох, палец на курке, и… руки безвольно повисли, крепко сжимая ствол.
— Нэмид, — коротко позвал Хао. — Лучше поторопись.
Шаманка кивнула, смахивая ладонью прядь волос с щеки и против воли замечая, что пачкает руку чем-то склизким и темным. Снова прицелилась, едва заставляя палец вновь прижаться к курку, и…
— Давай, Нэм, — едва слышно зашептала она. — Так нужно.
Асакура с полминуты наблюдал за этими попытками переступить через себя, неволей подмечая, что Нэмид и без того едва сохраняет рассудок, а избавление от мук уже издыхающей лошади может оказаться последней каплей. Он как никогда отчетливо осознал, насколько она слаба и насколько ей не место в его Королевстве. Разве сможет кто-то с подобной степенью эмпатии существовать в мире, построенном на костях? На сколько ее хватит прежде, чем она сойдет с ума и покончит с жизнью? На день? На неделю? Месяц?
— Так, выйди вон. Я разберусь, — раздражения в голосе прозвучало куда больше, чем Хао рассчитывал вложить, забирая из рук Нэм ружье. — Зачем вызываться делать то, чего сделать не сможешь?
Нэмид не ответила. Лишь пристыженно отвела взгляд и, как-то совсем тоскливо покачав головой, поплелась на выход. Не такой она себя представляла. Не такой трусливой и беспомощной, неспособной даже на такой мизер, как взять на себя ответственность и помочь уйти существу, пострадавшему по ее вине.
На горизонте уже забрезжила рыжая полоска рассвета. Когда раздался выстрел, воздух испуганно дрогнул, а вместе с ним внутри что-то болезненно сжалось. Перед глазами стоял теплый образ из воспоминаний, как мама улыбается, гладит по расчесанной гриве Эсту и приговаривает, какая она умница, а Нэмид настойчиво тянет Иоки за юбку — выше дотянуться пока не получается — и просит взять ее с собой покататься. А ведь это она, именно Нэм бы уже распрощалась бы с жизнью, прибудь Хао всего несколькими секундами позже, и от осознания, что смерть уже второй раз за последние два дня взяла ее за горло, стало страшно, а слезы закипели с новой силой. Уж что-что, а умирать она не хотела.
Сдержанное покашливание за спиной вернуло шаманке остатки самообладания, и она, не оборачиваясь, принялась вытирать краем рукава соленые капли. Хао не двигался, наблюдая за ней со спины, и костерил себя за то, что не пошел за ней, когда она вышла и не вернулась через пять минут. Он должен был предвидеть, что Рё проявит себя вновь. Хоши не врала, когда говорила, что между ней и Рё существует связь — именно эта связь свела их в Добби и привела его демоническую форму к ничего не подозревающей Нэмид сейчас. Пернатая тварь умудрилась улизнуть, но это означает, что она еще вернется, если остатки человечности Рё не возьмут ее под контроль.
