— Ладно, — Хао глухо хлопнул себя по коленям, поднимаясь на ноги, — не хочешь меня впускать — не надо. Как будто мне интересно знать хоть что-то из твоей розовой девчачьей жизни, — и резко замолчал, оглядевшись. Его посетило странное тревожное чувство, будто кто-то за ним пристально, не мигая, наблюдает. Где-то вдалеке послышалось противное воронье карканье, напоминающее смех старой беззубой ведьмы. Словно знак, что его обращение услышано и доставлено нужному адресату.

— А хочешь, открою тебе тайну, Хоши? — шаман невесело усмехнулся, произнеся заветное, канувшее в лету, имя и понизил голос до вкрадчивого шёпота: — Я сыт твоими выходками по горло. И я очень хочу, чтобы ты не выжила. Всё станет проще, если ты умрешь. Слышишь? — переспросил он, так громко, что его голос отозвался в пространстве эхом. — Гораздо проще.

Однако стоило последнему колкому слову сорваться с языка, как по спине снова пополз тягучий склизкий могильный холод, подобный тому, что поднимался от тела Нэмид. Хао отчетливо ощутил чьё-то присутствие и всё тот же немигающий взгляд на своём затылке, но оборачиваться не стал. Лишь застыл неподвижной статуей, ощущая, как это «что-то» приближается бесшумно, но почти вплотную.

— Ну так вперед, — отозвался женский голос у самого уха, разносясь по воздуху зловеще-пещерным эхом и издевательски-ласково добавил: — Убей меня, Асаха.

Хао вздрогнул. Лицо исказила кривая усмешка, а из груди вырвался нервный, истеричный смешок. Это голос ему знаком. Очень хорошо знаком. Ноги будто перестали слушаться, но шаману удалось заставить себя развернуться, чтобы тут же пожалеть об этом. Сердце в груди судорожно сжалось, пропустив пару ударов.

Это была Хоши. Такая, какой он не хотел ее вспоминать — взлохмаченная, истощенная, с синюшно-белой кожей и с синяками под остекленевшими глазами. Чёрное кимоно струилось в пол, липло к ногам, полностью отсыревшее от крови, сочащейся откуда-то из-под пояса — Хао не сразу заметил торчащую из её живота чёрную рукоятку ножа, как напоминание о событиях тысячелетней давности. Похоже, Хоши пыталась его вытащить, но не смогла — её ладони и синюшные кисти были изрядно вымазаны чёрно-бордовыми разводами. Шаман почти чувствовал, как в нос пробирается удушливый металлический запах, и потому непроизвольно задерживал дыхание.

— Ну здравствуй… Хоши, — он хотел бы сказать что-то еще или хотя бы улыбнуться, вот только облик бывшей возлюбленной не располагал к душевному приветствию. Хоши резко, как кукла-чревовещатель, склонила голову набок, и уголки её губ дрогнули в снисходительной улыбке.

— Уходи, Ха-о, — глаза так и остались безэмоционально-стеклянными. — Что бы ты ни делал, что бы ни сказал, врата останутся закрыты.

Пожалуй, именно после этой фразы Асакура отчетливо понял, что не стоило говорить, что он желает смерти своей первой любви. Существо, что стояло перед ним, кем бы оно ни было, явно не собиралось ему помогать.

— Вот как? Ты готова позволить хозяйничать в своей голове отбросу вроде Рё, а меня не пропускаешь? — с усмешкой спросил Хао. Он нервничал, не зная, как реагировать на вполне себе бодрый труп Хоши, но виду не показывал. — И как это понимать, милая?

Где-то вдалеке снова послышалась воронье карканье, и Хао показалось, что он даже увидел, как чей-то несоизмеримо огромный чёрный силуэт, хлопнув крыльями, промелькнул в тумане.

— Рё для меня не угроза. — Ни один мускул на лице девушки не дрогнул ни от очевидной претензии, ни от давно забытого обращения. — Ты — да.

Асакура неудовлетворенно хмыкнул. Эта Хоши отличалась от той девушки, что явилась ему во сне, и была ему не рада. А может, и вовсе желала ему смерти.

— Разве так говорят с тем, кто хочет помочь?

Мрачная неживая копия явно не нуждалась в помощи. Её взгляд не выражал ни страха, ни потерянности — он вообще ничего не выражал, кроме подчеркнутого снисхождения.

— Ты хочешь помочь не мне, а себе. Тебе не нравится, что ситуация вышла из-под твоего контроля, и ты хочешь вмешаться, чтобы его вернуть. Кто же знал, что Рё в этой жизни будет вызывать во мне больше доверия, чем ты, да?

Руки шамана непроизвольно до хруста сжались в кулаки. То ли потому что Хоши попала в яблочко, то ли потому что он сам едва разбирал мотивы своих поступков. Хоши с бесцветной заинтересованностью устремила немигающий взгляд под ноги, за спину Хао — туда, где по-прежнему лежало тело Нэмид.

— С чего ты взяла, что Рё для тебя не опасен?

Она не спешила отвечать, продолжая рассматривать Нэм с хладнокровным пристрастием, словно ничего и не слышала вовсе, и это порядком выводило Асакуру из себя. Если он что и понимал наверняка, так это то, что девушка перед ним абсолютно непредсказуема, и, скорее всего, полностью неадекватна.

— Рё, конечно, этого не осознаёт, — наконец, ответила она, будто бы с неохотой, — но его связывает со мной клятва, что он дал ещё при жизни. Невидимой нитью она связывает наши души, и разорвать ее могу только я. Нынешняя я.

В эпоху Хэйан все приближенные феодалов давали такие клятвы — клятва верности хозяину и его семье. Разумеется, Хао об этом знал, вот только никто никогда не разбирался, обязаны ли они придерживаться своей клятвы и дальше, после смерти. По-видимому, да, если бедолагам не посчастливилось застрять на этом свете.

— Нить, говоришь… — эхом повторил Асакура. — То есть с человеком, что желал нам обоим зла, у тебя особая связь, и ты ему жизнь готова доверить, а я просто так пытаюсь вытащить твой неугомонный зад из этой передряги?

Интонация шамана, пропитанная спокойствием, не выдавала раздражения, однако именно оно неприятно сдавливало грудь и стучало в висках. Хоши, наконец, отвлеклась от созерцания Нэмид и вернула своё внимание Хао, и при этом нахмурилась так, что её лицо начало казаться чуть более живым.

— «Мой неугомонный зад» вообще не нужно было бы ниоткуда вытаскивать, если бы ты не ставил ультиматумы и не угрожал моему отцу, Кэтери и Силве, — холодно отчеканила она и с изучающим укором склонила голову набок. — Как по мне, так ты просто не смог смириться, что я могу спокойно существовать без твоего участия, и потому поставил себя любимого в центр моей жизни.

Асакура ядовито усмехнулся, скрещивая на груди руки.

— За что ты так на меня злишься, милая? За то, что я пытаюсь сделать из несуразной версии тебя шаманку, достойную моего королевства?

Хоши вытянулась напряжённой струной, еще сильнее нахмурившись, и сжала кулаки.

— Ты прекрасно проживал без меня свои земные жизни. Даже в первой недолго обо мне горевал и уже через два года женился. Так зачем я тебе в этой? — Её реплика словно молотом ударила по голове, и брови Хао в удивлении поползли вверх. Об этом он и не подумал.

— Ты что… упрекаешь меня за то, что я не хранил тебе верность?

Тень смятения и рассеянности промелькнула на обескровленном лице девушки, и она на мгновение прикусила губу, точно понимая, что взболтнула лишнего.

— Что?.. Конечно, нет, — её голос прозвучал твёрдо, но с долей обескураженности. — Ты не должен был хранить мне верность. Я даже рада, что ты жил полной жизнью, не хоронил себя заживо. Просто… — она опустила взгляд и вымученно выдохнула, понижая голос до шепота, — если ты меня больше не любишь, то не привязывай к себе снова. Позволь сделать то, что я не смогла сделать в прошлый раз: завести семью, детей, состариться… Я что, слишком много прошу? — её глаза, полные невысказанного разочарования и обиды, взглянули на Хао, и в его груди что-то болезненно сжалось в ответ. Слова Хоши вскрывали старые раны, что давно затянулись и превратились в уродливые шрамы. Он винил себя за её смерть. Винил за то, что так много ей наобещал, а единственное, что смог сделать, это подкинуть побольше дровишек в её погребальный костёр. Лишь время заглушило голоса его сожалений, но теперь он снова их слышал. Они кричали в его голове снова и снова. «Это ты во всём виноват».

— Ты нужна мне, — на выдохе признался Хао, внимательно глядя девушке прямо в глаза. — Даже спустя тысячу лет. Нужна. И плевать, кто ты. Хоши или… Нэмид.