Она побелела, и он моментально ощутил ее боль как собственную. Его слова вдруг стали горькими, будто желчь, и, мужчина, отвернув голову, сплюнул, пытаясь избавиться от их мерзкого привкуса. Сквозь пожиравший его огонь раскаяния он думал, возненавидит ли она его после всего этого. А еще он думал о том, что вряд ли можно было ранить ее так просто и так сильно иным способом. Он низко склонил голову и отшвырнул карту прочь, не в силах посмотреть в ее спокойные как вода глаза.

- Если хочешь знать, – медленно произнесла девушка – тогда спроси меня, я отвечу искренне. А вот у тебя я хочу спросить только одно: почему ты остановился?

Его отбросило назад словно от взрыва дикого огня, и Клиган резко поднял голову, глядя на нее. Он будто онемел, и прошло несколько мучительных секунд, пока он смог найти слова для ответа:

- Седьмое пекло, Санса! Я поклялся защищать твою честь, а не марать ее. Я не должен был целовать тебя так.

- Возможно, с твоей стороны это и было ошибкой. Но я рада, что ты поцеловал меня.

- Ты не знаешь, о чем говоришь, девочка.

- Ты говоришь, что не целовал меня в ту ночь, когда уехал из Королевской гавани, и я должна верить тебе на слово. Я знаю, что ты не из тех, кто лжет. Но когда я попала в Гнездо, в моей памяти все смешалось и перепуталось. Я жила двойной жизнью: настоящей в своей голове и выдуманной – для всех остальных. Иногда я даже не понимала, что правда, а что нет. Но одно воспоминание всегда служило мне якорем, благодаря ему я помнила, что я не леди Ланнистер и не Алейна Стоун, не связанная позорным браком заложница, и не чья-то незаконная дочь.

Это была моя память о тебе – о той ночи и о многом другом. Я напоминала себе слова, которые ты говорил мне и то, что ты делал для меня. Я вспоминала тебя, и это помогало мне не забыть, кто я, и кем я хочу стать снова. И теперь, когда мы вместе, я не хочу расставаться. Ты выставляешь себя на посмешище без всякой пользы. Говори все эти жестокие вещи, если считаешь, что должен, но я буду напоминать тебе о твоих обетах, и они удержат тебя рядом со мной. Но защита моей чести, Сандор – это последнее, чего я жду от тебя. Я взрослая женщина, мне уже минуло шестнадцать, и впервые в жизни я могу выбирать, что мне делать. И если я хочу, чтобы ты целовал меня, то это мое право.

- Посмотри на меня хорошенько - прорычал мужчина, наклоняясь к ней.

- Я смотрю на тебя каждый день, все время.

- Тогда не делай вид, что не замечаешь того, что видишь.

Санса пожала плечами:

- Я вижу твои шрамы. Но не только их.

Внезапно желание бороться с ней, наполнявшее его, вытекло прочь, как вода из треснутой посудины, и Сандор медленно закрыл и открыл глаза. Разумеется, он понимал значение всего, что она говорила, но ему было слишком трудно сразу примириться с этим: это слишком превосходило самые смелые надежды, к тому же он так долго убивал в себе любые мечты.

Сандор страшно устал. Устал от путешествия. Устал от необходимости все время быть настороже. Устал все время держаться в стороне и взвешивать каждый свой жест и каждое слово, прежде чем она увидит и услышит его. Устал ждать, когда девушку затошнит от его присутствия, и когда она, недооценив своего рыцаря, наконец прогонит его, чего он и опасался. Устал прятать под невозмутимым видом то, что рвалось наружу. Он закрыл лицо руками, ощущая покрытую рытвинами и морщинами кожу на одной стороне, и покрытую пылью и щетиной – на другой.

- Я бы хотел изменить это для тебя, Санса, – глухим голосом признался он наконец, проводя рукой по безобразным ожогам.

- И я рада, что ты не можешь. Я привыкла к твоему лицу, и едва замечаю эти шрамы. На самом деле, они никогда не пугали меня так, как ненависть в твоих глазах.

- Тебя я никогда не ненавидел.

- А вот сейчас ты лжешь. Ты ненавидел все и всех, а больше всех себя самого. Но несмотря на это, ты приглядывал за мной как мог. Ты давал мне советы, пусть я и не всегда желала тебя слушать. В тебе и тогда теплилась доброта, иначе ты не смог бы стать тем человеком, которого я сейчас вижу перед собой. Ты можешь произносить длинные тирады, грязно ругаться и надувать грудь, но когда ты смотришь на меня – в твоих глазах нежность и уважение, и никто не смотрит на меня так, как ты – и никогда не посмотрит.

Санса встала с пня и подошла к нему. Сандор взглянул на нее сверху вниз с трепетом, слишком огорошенный ее словами, чтобы пошевелиться или сказать хоть слово. Она встала перед ним на колени, положила прохладную ладонь на обезображенную щеку, и он безотчетно потянулся к ней.

- Ты не сир, но ты тот, кого я выбрала. Ты мой, Сандор.

- Твой, – хрипло выговорил он, притянул девушку к себе на колени и уперся лбом в ее плечо; он рвано дышал, но в каждом вздохе била ключом возрожденная надежда.

Они застыли как изваяния, и казалось, не замечали ни сгущающихся теней, ни разливающегося в вечернем воздухе холода. Они были поглощены единением и покоем, которое давали им объятия. В них не было того жара, что снедал их на берегу реки, только утешение и подтверждение того, что они до этого выразили в словах.

Они немного переменили позу; шерстяная шапочка девушки раздражала его, и, стащив ее, он с наслаждением запустил пальцы в густые пряди. Она взяла его за руку и положила себе на талию, шепча что-то низким грудным голосом так тихо, что он не мог разобрать, и положила голову ему на грудь. Сандор нежно прикоснулся губами к ее волосам, и в этот миг где-то в чаще запел соловей. Волшебная мелодия пробудила их от забытья, и путники, расцепив объятие и поднявшись, принялись готовить еду.

***

После холодного ужина они сидели перед гаснущим огнем, завернувшись в меха: девушка по-прежнему на пеньке, мужчина – на земле у ее ног, облокотившись на обрубок спиной, вытянув длинные ноги. Она накручивала на палец пряди его волос, и он вздрагивал каждый раз, когда девушка касалась затылка, но это была приятная дрожь.

- Так почему ты остановился? - неожиданно спросила Санса.

Сандор взглянул на нее и сказал угрюмо:

- Ты у нас взрослая женщина, мужняя жена – это ты мне скажи.

Она странно посмотрела на него в ответ, а затем повела глазами в сторону купы деревьев.

- Ты не должен был останавливаться на поцелуе, ты должен был продолжать – произнесла девушка полувопросительно, полуутвердительно. Клиган не удержался от смешка.

- Да, девочка, я не должен был останавливаться на поцелуе.

Санса не сразу осмелилась продолжить, и на сей тон ее голоса был немного более решительным:

- Разве это было бы таким уж дурным поступком?

На эти слова Сандор повернулся к ней всем телом и обнял ее колени, ловя отблески огня в ее зрачках.

- Нет, это не было бы дурно. Но это было бы неправильно. – сказал он. – Не так и не здесь, пташка. Когда придет время, я уложу тебя на мягкую пуховую перину, укрытую лучшими мехами во всем Вестеросе. Там будет чисто, тепло, сухо, и светло от множества свечей.

Ее ответный обжигающий взгляд мгновенно пробудил в нем острое желание и одновременно поверг в слабость, как будто в его теле не осталось костей: стой он на своих двоих, тут же упал бы перед ней на колени. Внутри него все горело и плавилось, и Клиган тяжело сглотнул, поспешно отворачиваясь, пока собственное тело не сделало его лжецом.

Но Санса как будто не до конца понимала его и ждала объяснений и подробностей.

- Так значит…ты думал об этом и раньше? - медленно спросила она.

- Больше, чем следовало – признался мужчина. - Тебе повезло, что я из тех, кто думает головой, а не членом. – он скользнул взглядом по лицу девушки и увидел ее смущение. Когда-то это могло разозлить его, но теперь лишь немного забавляло, и он тихо и глухо засмеялся.

- Сандор, у тебя было много женщин?

Прежде чем ответить, он нащупал под рукой маленький камешек и швырнул его в костер. Догорающие угли взметнулись снопом искр и выплюнули последний язычок пламени.

- Какого хрена ты спрашиваешь, девочка? – недовольно проворчал он. Санса молчала, но он знал, что она не успокоится, пока не услышит ответ.