Но ночь, скрывая их от чужих взглядов и солнечного света, обнаруживала истинное положение вещей. Нед не понимал, что происходит. Кейтилин, как ему казалось, смирилась с появлением Джона, и ни слова не сказала, когда он велел поселить мальчиков вместе, и вела себя как образцовая жена, а то, что она не подходила к Джону – он успокаивал себя тем, что ей просто надо привыкнуть к чужому ребенку. Но в постели с ней творилось что-то не то. Даже за те десять дней, что они провели вместе после свадьбы, он узнал ее достаточно близко, чтобы обнаружить, что женился на страстной женщине, которая, когда ушла первая боль и смущение, отдавалась ему искренне и с желанием доставить ему наслаждение, что, в свою очередь, порождало у него ответное желание доставить удовольствие ей. Он не признавался в этом никому, даже Роберту – тот встретил молодожена похабными шуточками, понимающими взглядами и тычками в бок – но к ее телу он прикипел так сильно за этот короткий срок, что готов был терпеть, сжав зубы не только из одной лишь чести и верности данным обетам, а и потому, что все женщины после нее казались ему не более желанными, чем куски сырого теста. И в их первую ночь после ее приезда все было так же хорошо, как и тогда, и даже еще лучше, а теперь она просто лежала под ним, холодная, сухая и равнодушная, ожидая, пока он получит свое и оставит ее в покое. Он пробовал как-то расшевелить ее, но ничего не удавалось, и напряжение нарастало.

Каждый раз после того, как Эддард спал с ней, Кет дожидалась, пока тот уснет, а потом отворачивалась в сторону и глухо рыдала, заткнув рот подушкой, чтобы он не услышал. Думала ли она, что может быть что-то унизительнее, чем без всякого желания лежать на спине, чувствуя, как на тебе пыхтит, возится и стонет мужчина, чьи прикосновения еще недавно заставляли тебя дрожать и задыхаться? Но боль, злость, обида, горечь и унижение убили в ней желание. Теперь она просто жена. Распоряжается хозяйством, приказывает слугам, отдается чужому человеку по приказу и приносит ему одного ребенка за другим.

К обиде и горечи присоединилась теперь и ревность. Несмотря на усталость после дневных забот, Кейтлин теперь ночами не могла заснуть, и часами, вперяя в потолок сухие воспаленные глаза, думала о женщине, ради которой ее муж забыл свои обеты. Была ли это дешевая лагерная шлюха, что за несколько медяков ублажают солдат и всегда есть в любом военном лагере? Или дорогая куртизанка в заморских шелках – подарок друга Роберта за верную службу? Или знатная дама, которая отдалась ему по любви? Краем уха Кет слышала разговоры служанок про некую леди Эшару Дейн – якобы это она мать ребенка. Была ли это только одна ночь запретного удовольствия или же их связывало нечто большее? Увлечение? Привязанность? Любовь?

Разум твердил, что ей нужно забыть об этом. Она законная жена, ее муж рядом с ней, и любит их сына, а ждать верности от мужчин глупо. Но сердце, исколотое и отравленное, не желало искать забвения в домашних заботах и воспитании сына. Она должна спросить Неда. Они должны поговорить, больше она не в силах выносить эту муку неизвестности, его пустой взгляд, его вежливое молчание и ночи, превратившиеся в пытку.

Прошло две недели после ее приезда, прежде чем Кейтилин набралась храбрости. Эддард в тот день ездил на охоту вместе с Десмондом Греллом и Русе Болтоном, и вернулся в хорошем настроении. После ужина в большом зале, где подавали убитого ими оленя, зажаренного с медом и травами, они поднялись наверх в спальню, и Нед, как всегда, неторопливо раздевался, складывая одежду на скамью перед очагом.

- Кто его мать?

Нед застыл с туникой в руках, и какое-то время молчал. Лицо его было непроницаемо.

- Зачем тебе знать это? – голос звучал глухо и отчужденно, будто из могилы.

- Слуги говорят… будто на войне ты встретил одну леди… Эшару Дейн – она задыхалась, ей не хватало сил говорить связно – и, и… будто баст… Джон – имя далось ей с усилием – ее…

- Слуги болтают лишнее – резко ответил Нед, стоя все так же неподвижно – Тебе достаточно знать, что мальчик – моей крови, и ничего больше.

Кейтилин опустила голову на руки. Глаза застилали слезы, в сердце кипела обида и боль. Ничего не вышло. Она попыталась сломать ту стену, которую возвел между ними его грех – и потерпела неудачу. Все ее надежды на счастливую семейную жизнь таяли как дым, и Кет рыдала все горше, оплакивая их.

Нед смотрел на плачущую жену и сердце его разрывалось от жалости. Чего бы он только ни отдал за возможность сказать ей правду! Но он дал обещание – сын Лианны будет жить, и никто не должен знать, кто его отец. Ни Кет, которой придется жить, думая, что муж изменил ей, ни его другу Роберту, который не оставит дитя в живых даже ради любви к Неду, ни Джон Аррен, для которого безопасность королевств в сотни раз важнее жизни какого-то мальчика. Только Неду и есть до него дело во всем белом свете, и, если это цена, которую он должен заплатить – он ее заплатит и жаловаться не будет. Но что делать с Кейтилин? Ему больно видеть, как она страдает, и нельзя, чтобы эта тайна разрушила все их будущее. Ему было противно лгать – особенно ей, и его будто стошнило словами.

- Кет, Кет, послушай меня. Прошу, не отворачивайся, жена моя, дай мне если не искупить свою вину, то хотя бы объяснить все. Я был на войне. Вам, женщинам, не понять, что значит жить, словно ходя по острию меча, когда каждый рассвет может стать последним. Все становится острым, ты начинаешь любить жизнь так жадно, как будто и не жил раньше. Все кажется неимоверно прекрасным – небо, зелень, люди вокруг…

- И женщины. – глухо добавила Кет, все так же опустив голову, но слушая его.

- Да. – теперь он говорил медленно, будто через силу – И они. Я оступился. Ошибся. Я попрал свою честь и нарушил священные обеты, я оскорбил тебя и осквернил наше ложе. Это было всего один раз, но теперь этого не изменить и не смыть ничем. Каким бы ни было придуманное тобой наказание – я сам наказываю себя еще сильнее. И ничего в этом мире не сможет облегчить мою душу, если ты меня не простишь.

Он опустился перед ней на колени, и Кет была вынуждена поднять взгляд и взглянуть в его глаза – в них было все, и сожаление, и мольба, и горечь, и ласка. С ее сердца будто упал камень, и все преграды между ними рухнули, и Кет заплакала снова – но теперь это были слезы облегчения. Обняв его за шею и прижавшись щекой к его груди, она все плакала и плакала, и вместе со слезами выходил и яд. Наконец, выплакав все, она успокоилась, и какое-то время они сидели не шевелясь, слушая дыхание друг друга, и переживая вновь обретенное единство.

Потом Нед начал целовать ее – сначала волосы, лоб, заплаканные глаза, щеки, и наконец, губы, и Кет ответила на поцелуй, в котором нежность быстро уступила место страсти. Вся холодность ушла вместе с иссушавшей ее обидой, и, то ли от облегчения, то ли от смутного чувства вины, которое продолжало жить в ней, Кет отдавалась его ласкам как никогда бурно и страстно. Для них словно открылась невидимая дверь, за которой не существовало времени, других людей, всего остального мира – только наслаждение, испепеляющее и невыносимое.

***

С той ночи постепенно их жизнь наладилась и вскоре вошла в свою колею. Через год и девять лун после примирения Кейтилин Старк родила красивую девочку с нежной розовой кожей и золотисто-рыжими волосами. К тому времени по приказу лорда Старка в Винтерфелле построили маленькую септу, чтобы леди Старк могла без помех молиться своим богам. Чтобы угодить жене, из Белой гавани был приглашен септон, который помазал младенца семью елеями, семижды благословил и нарек Сансой. На следующий день, после его отъезда, она застала мужа в богороще – он сидел у корней чардрева и держал на руках сверток из пеленок.

Любопытствуя, Кет подошла поближе.

- Ты хочешь посвятить ее и старым богам тоже?

- У нас нет обрядов и жрецов – просто ответил он. – Но я хочу, чтобы они увидели нашу первую дочь, и хочу, чтобы она сама не была чужда вере отцов и дедов.