– Стивена Хёрста?

– Ты его знаешь?

– Мы вместе учились в школе.

– А, ясно.

– Я слышал, он теперь в сельсовете?

– Да. А ты знаешь, что за люди туда попадают?..

– Люди, которые искренне хотят помочь родной деревне?

– А еще – засранцы, которые, оказавшись во власти, начинают считать себя пупами земли и использовать служебное положение.

– Боже, я просто теряюсь в догадках относительно того, какая из этих мотиваций движет Стивеном Хёрстом.

– Да уж, он тот еще фрукт. Но тебе, вероятно, и самому это известно. Слышал о планах по поводу старой угольной шахты?

– Совет хочет разбить на ее месте парк?

– Ага. В общем, одной из причин всей этой волокиты был именно Хёрст.

– Каким образом?

– Ну, официально у них были проблемы с финансированием. Неофициально Хёрст связан с компанией-застройщиком, которая вместо этого хочет возвести там дома.

– Дома? На месте старой шахты? На одобрение такого в совете ушли бы годы. – И тут до меня дошло. – А, понимаю.

– Ага. Так что в том, что касается Хёрста-младшего, яблоко от яблони… А еще папочка входит в школьный совет, поэтому каждый раз, когда Джереми натворит что-нибудь, за что любого другого ребенка исключили бы, в кабинет к Гарри вплывает Хёрст-старший и говорит с ним о чем-то вроде строительства нового спортзала или блока научных классов, в которых мы нуждаемся. Угадай, к чему это приводит? Джереми все сходит с рук.

Я почувствовал, как во мне начинает подниматься знакомое чувство злости. Ничегошеньки не изменилось, подумал я.

К нашему столику подошла Лучшая-Барменша-на-Свете, размахивая столовыми приборами так, словно они были оружием. Она с грохотом уронила их на стол.

– Картошку придется подождать. У нас закончился кетчуп.

– Ладно.

Барменша уставилась на меня и смотрела так долго, что я уже подумал, не обидело ли ее чем-то слово «ладно». Затем она ушла.

Настала очередь Бет взглянуть на меня.

– А ты умеешь заводить друзей и производить на людей впечатление, да?

– Ты о моем природном обаянии?

– Хорош уже над собой насмехаться.

Сделав глоток диетической колы, я спросил:

– В прошлом году Джулия Мортон была классным руководителем Хёрста, не правда ли?

Бет кивнула.

– Но я не стала бы на этом основании делать какие-то выводы.

– Нет?

– Нет. Джулия знала, как справиться с Хёрстом. Джулия никому спуску не давала. Да он и не доставлял ей особых проблем. Она была крепким орешком. Ее не так-то просто было сломать.

И все же что-то ее сломало, подумал я. Она забила собственного сына до смерти. Почему было просто не использовать ружье? Приступ безумия? Или что-то еще?

Словно прочитав мои мысли, Бет добавила:

– Именно поэтому произошедшее не имеет никакого смысла.

– Ты говорила, что у нее была депрессия?

– В том-то и дело, что была. В прошлом.

– Но депрессия просто так не проходит. Она перестала принимать свое лекарство. Возможно, у нее случился рецидив? Или нервы не выдержали?

Бет вздохнула.

– Не знаю. Возможно. И, возможно, если бы она просто убила себя, я смогла бы ее понять. Но убить Бена? Она ведь в нем души не чаяла. Этого я никогда не пойму.

– Каким был Бен?

– Довольно смышленым, с кучей друзей. Возможно, слегка доверчивым. Из-за этого он пару раз влипал в неприятности. Но он был хорошим ребенком. Пока не пропал.

– Бен пропадал? Когда?

– За пару месяцев до своей смерти. Нашелся через двадцать четыре часа, когда его уже искала вся деревня. Так и не смог объяснить, где был. На него это было не похоже. Совсем не похоже.

Я пытался осмыслить сказанное. Пропал, но вернулся.

– Никогда не читал о таком.

Она пожала плечами.

– Да все об этом просто позабыли, в свете произошедшего-то. Как бы там ни было, после своего исчезновения… – Бет сделала паузу, – он стал другим.

– Каким именно?

– Замкнутым, рассеянным. Он перестал проводить время с друзьями. Ну или они перестали проводить время с ним. Это прозвучит омерзительно, но от него пахло так, словно он никогда не мылся. А затем он ввязался в драку. Сильно избил другого ребенка. Именно тогда Джулия и забрала его из школы. Сказала, что у него «эмоциональные проблемы» из-за ее развода.

– Почему никто больше об этом не упоминал?

– Серьезно? Кто захочет плохо говорить о погибшем ребенке? Кроме того, все винили в его поведении Джулию. Его мать слетела с катушек. Наверняка всему виной она, не правда ли?

Я задумался об источнике в школе, который предпочел остаться анонимным. Мне хотелось продолжить свои расспросы, однако в тот самый момент, как нарочно, у стола вновь возникла очаровательная официантка с нашим заказом:

– Булочки с сыром и жареный картофель.

– Спасибо.

Она с грохотом поставила поднос на стол и вновь вперила в меня взгляд.

– Прошу прощения, – произнес я. – Что-то не так?

– Вы снимаете коттедж Мортонов?

– Да.

– Вам известно, что там произошло?

Похоже, это самый популярный вопрос на этой неделе.

– Да.

– Так кто вы такой?

– Прошу прощения?

– Кто-то вроде упыря?

– М-м-м, нет. На самом деле я учитель.

– Ясно.

Обдумав мои слова, она сунула руку к себе в карман, вытащила оттуда карточку и протянула мне.

Не желая навлечь на себя еще больше гнева с ее стороны, я взял карточку. «Охотники за пылью Доусон», – гласила надпись на ней.

– Что это?

– Моя мама. Она домработница. Прибирала в коттедже миссис Мортон. Вы могли бы ей позвонить.

Возможно, это была самая странная реклама в моей жизни.

– Что ж, не уверен, что у меня сейчас хватит денег на домработницу, но спасибо.

– Не за что.

Она вновь отошла. Я взглянул на Бет и произнес:

– Ух ты!

– Да уж. Она немного…

– Грубоватая? Странноватая? Жутковатая?

– На самом деле у Лорен расстройство аутистического спектра. Общепринятые социальные условности даются ей нелегко.

– Ясно. И кто-то нанял ее работать барменшей.

– Тебе не кажется, что всем детям нужно предоставлять равные шансы?

– Я всего лишь говорю, что она, скорее всего, не лучший выбор для работы в сфере культурно-бытового обслуживания.

– Ты категоричен.

– Нет, практичен.

– Что в лоб, что по лбу.

– Нет, именно практичен. В вопросе определений я очень категоричен.

Бет ухмыльнулась. Она вообще часто ухмыляется, подумал я. Глядя на нее, мне тоже захотелось это сделать, пустив в ход мышцы, которыми я давно не пользовался.

– Ладно, – сказал я, засовывая карточку в карман. – Так о чем ты говорила?

– Ни о чем. – Она указала на меня вилкой. – Твоя очередь. Так почему ты арендовал именно коттедж Мортонов?

– И ты туда же?

– Ну, это действительно странновато.

– Он удобный и дешевый. И много лет назад он не был «коттеджем Мортонов». Он принадлежал маленькой старушке, которая кормила птиц хлебом и бранила проносившихся мимо на велосипедах школьников. Это всего лишь здание. Хотя у него, как и у большинства строений, есть своя история.

Хотя, конечно, в большинстве домов в канализационных трубах не живут жуки. Я едва сдержал дрожь.

Бет с любопытством на меня взглянула:

– Кстати, говоря об истории, каково тебе вернуться сюда? Странное ощущение, правда?

Я пожал плечами:

– Возвращаться в то место, в котором ты вырос, всегда странно.

– Не могу представить, что я хотела бы вернуться в Арнхилл. Серьезно. Сбегу отсюда, как только появится возможность.

– Как долго ты здесь?

– Один год, один день, – она взглянула на часы, – и около двадцати часов тридцати двух минут.

– А правда, что женщины не ведут счет времени?

– О нет, счет я как раз веду.

– Да, я все понимаю. Деревушка маленькая, унылая и захолустная.

– Дело не в этом…

– Тогда в чем?

– Ты когда-нибудь был в Германии?

– Нет.

– А я один раз была, сразу после колледжа. Моя подруга работала в Берлине. Она свозила меня в один из концлагерей.