Порой я удивляюсь, как мы вообще смогли стать друзьями. Полагаю, как и во многих других случаях, виной всему смесь обстоятельств с алкоголем. По крайней мере с моей стороны.

Мы часто встречались в пабе неподалеку от того места, где я жил. И в один прекрасный вечер дежурное приветствие переросло в разговор. Мы начали садиться за один столик и болтать за стаканчиком – апельсинового сока для Брендана и пива «Гиннесс» или виски для меня.

Брендан оказался душевным и ненавязчивым собеседником. Общение с ним было едва ли не единственной приятной вещью в моей жизни в тот период. Мое комфортное существование представителя среднего класса должно было вот-вот закончиться. Карьера висела на ниточке, и мне не хватало денег даже на то, чтобы оплатить квартиру. Когда я задолжал за полгода, хозяин прислал двух своих братцев-громил, которые вышвырнули меня на улицу и сменили замки.

Выбирать в плане жилья мне было особо не из чего. Либо гостинка с подозрительными пятнами на стенах, либо цокольная квартира, где над головой топали так, словно там жил чечеточный ансамбль. Не говоря уже о том, что все они располагались в районах, сунуться в которые темной ночью вряд ли рискнул бы даже Бэтмен.

Именно тогда Брендан предложил мне пожить у него.

– Етить его в пень, у меня же есть свободная комната, на которую я просто зря трачу газ и электричество.

– Это очень щедрое предложение, но я мало что могу предложить в плане арендной платы.

– Забудь об арендной плате.

Я вопросительно уставился на него:

– Нет. Я так не могу.

Он мягко взглянул на меня:

– Как сказала бы моя дорогая старая матушка, нельзя отогнать волков от двери, одновременно сражаясь со львом в гостиной.

Я задумался. Оценил другие варианты. К черту волков! С такой щепетильностью я мог бы однажды проснуться и обнаружить, что крысы меня заживо жрут.

– Ладно. И спасибо!

– Лучшей благодарностью для меня будет, если ты сумеешь уладить свои дела.

– Моя полоса неудач не может быть бесконечной.

На мгновение его лицо помрачнело.

– Очень на это надеюсь. Из того, что я слышал, люди, которым ты задолжал, не принимают платежи в рассрочку. Они просто ломают ноги.

– Я стараюсь изо всех сил. И тебе я все верну. Обещаю.

– Не сомневаюсь, етить его в пень, – он ухмыльнулся. – Я люблю, когда мне перед сном натирают спину. Так что не забудь массажное масло.

Я потянулся за пивом, понял, что банка пуста, и смял ее в руке. Встал и уже собирался взять еще одну, когда почувствовал, что мне не мешало бы зайти в туалет. Я пересек гостиную, вышел в коридор и щелкнул выключателем. Мигнув несколько раз, лампа неохотно загорелась. Я начал подниматься по лестнице. Ступени, как и следовало ожидать, заскрипели. Идя наверх, я старался не думать о том, как Джулия Мортон с трудом тащила бездыханное тело своего сына по этой же лестнице. Одиннадцатилетний мальчик весит немало. А мертвецы, как я помнил, всегда намного тяжелее.

На лестничной площадке было холодно. Планировка не предусматривала там радиатора отопления. Однако это не был обычный холод. Не тот, который я ощутил, впервые войдя в коттедж. Этот холод был другим. Ползучим. Определение, которое не приходило мне на ум с детства. Такой холод пробирает тебя до костей и леденит твои внутренности.

И я что-то слышал. Звук был слабым, но непрерывным. То ли шуршание, то ли щелчки непонятного происхождения, напоминавшие звук движения воздуха в трубах. Остановившись, я прислушался. Звук доносился из ванной. Я толкнул дверь и потянул за растрепанный шнурок выключателя. С раздражающим тихим гулом, подобным жужжанию умирающего комара, свет загорелся.

В ванной было еще холоднее. А звук был громче. Нет, это точно не ветер в трубах. Определенно не ветер. Этот щелкающий, царапающий звук издавало что-то еще. Что-то более знакомое. Что-то более… живое. И звук доносился из унитаза.

Стульчак и крышка унитаза были опущены. И дело не в скрытой женской стороне моей личности. Просто меня немного страшат открытые отверстия. Сливы, отверстия переливных труб. Дыры в земле. Прошлым вечером, прежде чем лечь спать, я заткнул их все пробками. Протянув руку, я осторожно приподнял крышку унитаза.

– Вот дьявол!

Я отскочил назад так быстро, что поскользнулся и едва не рухнул на пол, каким-то чудом сумев ухватиться за раковину. А вот с переполненным мочевым пузырем мне не так повезло. По ноге потекла теплая струйка мочи.

Впрочем, я едва это заметил. Внутри унитаза все кишело маленькими, блестящими, черными и жуткими на вид организмами. Издавая щелкающие звуки, они суетились, напоминая бурлящее море экскрементов.

– Господи!

Меня передернуло от отвращения. А с ним вернулось эхо смутных воспоминаний.

«Это тени. Тени движутся».

Я оперся на раковину, тяжело дыша. Жуки. Гребаные жуки.

Постояв еще мгновение, я сделал шаг к унитазу и снова поднял крышку. Кишение усилилось, словно жуки чувствовали мое присутствие. Пара из них поползла к ободку унитаза. Я спешно захлопнул унитаз. Два куска пластика раздавили их с приятным хрустом.

Как, черт возьми, они здесь очутились? Должно быть, в унитазе сухо, так что они, вероятно, смогли подняться по трубам, но все же? Схватив отбеливатель, я глубоко вдохнул, еще раз поднял крышку и вылил всю бутыль в унитаз прямо на жуков.

Щелканье и копошение усилились. Некоторые жуки поползли вверх по стенке унитаза. Схватив ершик, я спихнул их обратно и нажал на слив. Я нажимал на него вновь и вновь, пока на дне унитаза не осталась лишь вода вперемешку с пеной от отбеливателя, в которой плавали несколько дохлых черных жуков. Однако я на всякий случай все равно схватил рулон туалетной бумаги и заткнул им трубу унитаза.

Я сел на край ванны. Точнее, у меня просто подкосились ноги, и я грузно обрушился на него. Жуки. Черт, черт, черт. Сердце бешено колотилось. Несмотря на холод, с меня градом стекал пот. Мне нужны были выпивка и сигареты. Но еще больше мне нужна была доза. В первый раз с момента моего приезда мне нужна доза, которая успокоит нервы и уймет дрожь в руках.

Пошарив в кармане, я достал оттуда телефон. Широкополосный Интернет мне не проведут до следующей недели, но зато у меня есть 3G. Знаю, не густо. Скорость оставляет желать лучшего. Но, подобно алкоголику, хватающему денатурат, когда все остальные бутылки уже пусты, мне выбирать не приходится.

Я открыл сайт. На экране появилась блестящая желтая надпись «Золотоискатель». Я оценил иронию своей ситуации. Сидеть на краю покрытой плесенью ванны в мокрых от мочи джинсах и играть в «Золотоискателя». Мой большой палец замер над адресной строкой.

И именно тогда я услышал грохот, донесшийся с первого этажа.

Какого дьявола?

Я захромал вниз по лестнице обратно в гостиную так быстро, как только мог. Меня встретил поток холодного вечернего воздуха. Ветер яростно трепал занавески. Пол был усыпан осколками стекла, а в окне красовалась дыра. Завизжали колеса, и воздух разорвал пронзительный звук двигателя стремительно удалявшегося мопеда.

Посреди комнаты я заметил предмет, которым и разбили окно. Кирпич, обернутый в стянутый резинкой кусок бумаги. Как оригинально.

Я подошел к кирпичу, отбрасывая стеклянные осколки ногой, и взял его в руки. Развернул бумагу. Тонкий листок в линейку, вырванный из школьной тетради. Как и в случае многих приветственных сообщений, на нем было написано пожелание:

Иди на хрен, ХРАМОЙ!

Когда полицейские начинают казаться моложе – это верный признак того, что ты сам становишься старше. А вот что означает, когда полицейские начинают казаться меньше, я судить не берусь.

Я смотрел сверху вниз на констебля Шерил Тейлор, если, конечно, правильно запомнил ее имя. Ее тон был резким, а манеры – неприветливыми. У меня сложилось впечатление, что она предпочла бы держаться подальше от этого места. Возможно, я мешал ей расследовать ограбление или даже оторвал ее от ужина.