Одновременно с замирением Пруссии Тевтонский орден более систематически, чем другие правители, занимался колонизацией сельских и городских районов Пруссии. Поселенцев привлекали по большей части из Силезии и Центральной Германии, откуда в первую очередь вербовались сами рыцари, а позже – из различных частей на севере Германии.

С началом колонизации на правом берегу Вислы заложили два города, Торн (Торунь) и Кульм, под охраной замков. В 1233 г. Герман фон Зальца дал им грамоту (Kulmer Handfeste), на основании которой позже предоставлялись льготы другим прусским городам. Кроме того, новые города получали обширные земельные владения, часть доходов от отправления правосудия, магдебургское городское право и определенную степень административной автономии. При этом Тевтонский орден сохранял контроль над укреплениями и переложил на плечи горожан тяжкое бремя воинской повинности. Судьба двух городов складывалась по-разному. Великий магистр рассчитывал, что Кульм станет столицей Пруссии. Он сделал Кульм резиденцией епископа и местом заседаний апелляционного суда. Однако его планам не суждено было сбыться, и Кульм оставался второстепенным городком. Зато Торн, который находился на границе с королевством Польским, быстро рос и преуспевал благодаря товаропотоку по Висле. В XIV в. Торну предстояло стать самым влиятельным прусским городом после Данцига.

Хотя Любек в тех краях не играл почти никакой роли, он принимал активное участие в возникновении прибрежных городов. Любекские корабли поддерживали экспедиции Тевтонского ордена, а его купцы внесли существенный вклад в основание Эльбинга (1237) на восточном рукаве Вислы, неподалеку от древнего поселения Трусо; в результате в городе, единственном во всей Пруссии, действовало любекское право. Вплоть до середины XIV в., когда функции Эльбинга взял на себя Данциг, Эльбинг считался главным прусским портом. В 1337 г. он был расширен благодаря новому поселению, которое объединилось со старым лишь в 1478 г. Наконец, на Земландском или Самбийском полуострове, последнем регионе, завоеванном Тевтонским орденом, на реке Прегель заложили Кёнигсберг, который, судя по всему, получил свое название в честь короля Оттокара Богемского, участника Крестового похода 1255 г. Кёнигсберг возник на месте трех городских поселений; в одном жили рыцари Тевтонского ордена, в другом находилась резиденция епископа, а в третьем селились купцы. Поселения объединились лишь в 1724 г.

Характерные черты прусских городов объясняются особенными обстоятельствами их основания. Они более регулярны в плане, чем города, расположенные между Эльбой и Одером; их улицы расположены в безупречном шахматном порядке. То же можно видеть в Бреслау и Кракове. Кроме того, долгое время эти города сохраняли ярко выраженный военный характер с замками и укреплениями. Наконец, их строгое подчинение великому магистру Тевтонского ордена объясняет, почему последнего позже приняли в Ганзейский союз, – он стал единственным территориальным правителем, который получил такую привилегию.

Деятельность купцов Любека и Готландского сообщества главным образом была направлена в сторону Руси. Но вскоре они обратили свои взоры и на Скандинавию. Волна немецкой миграции в XIII и XIV вв. была направлена главным образом в города полуострова. Размах «экспансии на Восток» и ее политические последствия не затмевают «экспансии на север», которая едва ли уступала первой по своему значению.

Почти сразу же после основания Любека город завязал торговые отношения со Швецией. После 1173 г. Генрих Лев заключил договор с Кнутом Эрикссоном, по которому шведы освобождались от таможенных сборов в Любеке. Начиная с того времени в Швецию начали переезжать немецкие иммигранты. Похоже, что там они весьма способствовали развитию городов. До их приезда города в Швеции только начинали развиваться; жители поселений, которые были довольно небольшими, формировали зачатки городских общин под властью королевского управляющего (galkare), которому помогали руководители административных районов. Немцы ввели повсюду городские советы по образцу тех, что существовали в их родных городах. Как и на востоке, они обычно селились группами, либо в уже существующем городе, либо по соседству с ним, вокруг прямоугольной рыночной площади, рядом с которой они строили свою церковь. В шведские города приезжали не только купцы, но и немецкие ремесленники. О степени их значимости свидетельствуют многочисленные немецкие заимствования в шведском языке; главным образом они связаны с обозначением тех или иных ремесел.

Сначала немцы мигрировали на юг Швеции, особенно в Кальмар, который стал по своей сути вполне немецким. Начиная с середины XIII в. они селились главным образом в Центральной Швеции. Призванные регентом, ярлом Биргером, немцы, судя по всему, играли важную роль в основании Стокгольма (около 1251 г.). Создание этого города преследовало двойную цель: политическую, чтобы укрепить новую династию Фолькунгов, и экономическую. Стокгольм призван был оживить торговлю в краю, пострадавшем после разрушения Сигтуны в 1187 г. Ярл Биргер и его преемники всячески старались привлечь в Швецию немецких купцов и ремесленников, чтобы новый город получил выгоды от их богатства, энергии и технических познаний. В шведских хрониках короля Магнуса обвиняют в избыточной благосклонности к иностранцам.

Возвышение Стокгольма и Центральной Швеции во второй половине XIII в. ускорилось благодаря открытию медных рудников в Фалуне. Похоже, что и там немаловажную роль сыграли немцы. В те края переселялись шахтеры из Гарца. Даже шведские историки согласны с тем, что по своему типу тамошние шахты напоминают шахты в Раммельсберге в окрестностях Гослара. В тот период немецкие названия появляются во всех городках шахтерской местности. Особенно следует выделить Вестерос, центр торговли медью. В тамошний городской совет входили шесть немцев и шесть шведов. Известно, что в XIV в. граждане Любека владели долями шведских рудников.

Хотя не похоже, чтобы немцы образовали большинство населения в каком-либо шведском городе, их влияние в ремесленных цехах и в торговле, а потом и в городских органах управления, в течение долгого времени было преобладающим. В 1345 г. король издал указ, согласно которому городские советы должны были состоять наполовину из шведов и наполовину из немцев. Данное правило даже в более поздние годы часто нарушалось в пользу немцев.

Большое количество немецких иммигрантов и их ведущая роль в коммерции представляли серьезную угрозу национальному развитию Швеции. Экономика страны могла попасть в слишком большую зависимость от Ганзы. Однако опасности удалось избежать. Во-первых, Швеции, в отличие от Норвегии, удавалось развивать сельское хозяйство, особенно животноводство. Населению страны не приходилось зависеть от импорта немецких зерновых. Во-вторых, главной причиной стало то, что шведский королевский дом с самого начала стремился ассимилировать иностранцев, а не предоставлять им привилегии в ущерб своим подданным. Уже в 1251 г. в договоре, заключенном ярлом Биргером, имелось условие: уроженцы Любека, которые обосновались и живут в Швеции, «обязаны подчиняться законам страны и должны отныне именоваться шведами». Данное мудрое предписание призвано было предотвратить образование немецких общин, привилегированных пусть и не по закону, но фактически, и поощрить слияние двух наций. В небольших городах внутри страны такое слияние завершилось в XIV в.; в более же крупных городах оно реализовалось лишь в конце XV в.

В Дании, особенно в Шлезвиге, что вполне естественно, немецкие иммигранты были еще многочисленнее, чем в Швеции. В Шлезвиге немцы подчас составляли большинство городского населения: на это указывает, в частности, городское право Тондерна (1243), основанное на Любекском праве и написанное на нижненемецком языке. Даже на островах, особенно в Копенгагене, среди купечества и ремесленников преобладали жители немецкого происхождения. И все же Дания не имела большого значения для ганзейских купцов, которые почти ничего там не покупали, кроме крупного рогатого скота.