— Умно и довольно изящно, — протянула Уизли почти с уважением. — Такую бы смекалку, да в благих целях.

— Смешно, но Вейзи радел именно о благе… родного факультета, — подколол Спайк эту наивную идеалистку. — Благо одного человека заканчивается там, где начинается благо другого. Такова жизнь.

— Но есть ведь какие-то общечеловеческие ценности? — не пожелала сдаваться она.

— Мир во всём мире? Это утопия, тыковка, но я не хочу сейчас рушить твои фантастические представления о мире. Просто поверь, что всегда будет пострадавшая сторона.

На это Уизли ничего не ответила, видимо, серьёзно задумалась.

— Малфой… я поговорю с Гарри насчёт занятий, — сказала она тихо — чтобы не разбудить портрет раньше времени, — когда они подошли ко входу в гриффиндорскую гостиную.

— Поговори, — с некоторой надеждой ответил ей Спайк и снял с неё дезиллюминационные чары. — Мне будет жаль, если однажды тебя пристукнет какая-нибудь задница, — и на сей раз он не врал, просто не говорил всего.

Дождавшись, пока Уизли скроется в проёме, Спайк отправился на восьмой этаж. По дороге он вновь думал о том, что с Исчезательным шкафом сел не просто в лужу, а в средних размеров озеро из нечистот, раз уж даже она его вычислила. Увы, изменить что-то можно только после очередного визита в Хогсмид и обмена письмами с Горбином, а до тех пор придётся утроить бдительность — раз уж вовсе отказаться от походов, как бы ни хотелось, нельзя — и сделать работу над ошибками со всей возможной тщательностью. Кроме того, желательно выделить больше времени на освоение Протеевых чар — идеальное средство связи, спасибо Грейнджер за идею, — которые пока давались ему не лучше дезиллюминационных. Вероятно, из-за того, что изучались по остаточному принципу, как не самые срочные. На домашние задания и разнообразные заклятия починки уходило почти всё время, и это при том, что Спайк отвёл на сон только необходимый минимум, а к Винки забегал всего раз после того, как она стала его эльфийкой. Малышка цвела и пахла, держалась с достоинством королевы и поглядывала на своих собратьев свысока; напрямую спрашивать он не стал, но по всему было видать, что с Кричером у них дело с мёртвой точки сдвинулось. Паркинсон же пару раз интересовалась, всё ли с ним в порядке, и заверяла, что бледность ему, конечно, очень идёт, но всему должны быть разумные пределы.

Собственно, в Хогсмиде Спайку требовалось сделать кое-что ещё — помимо визита на почту и в «Кабанью голову» — для реализации первого фальшивого покушения на Дамблдора, и вот к отработке этого он пока даже не приступал, утешая себя мыслью, что время ещё есть, но с каждым днём его становилось всё меньше: недавние полтора месяца сократились до двух недель с поразительной скоростью.

Когда следующей ночью с пятницы на субботу в том же самом месте его вновь окликнул тот же самый голос, Спайк даже не удивился. Может, стоило ей категорически запретить его преследовать? Как же, стала бы она слушать. С удвоенной энергией кинулась бы, сугубо из чувства противоречия и неизбывной внутренней потребности к бунтарству, прописанной у каждого гриффиндорца прямо-таки на подкорке.

Он подозревал, что конвоирование Уизли до гриффиндорского общежития неизбежно станет для него привычной традицией. А если учесть, что она всё же раскрутила Поттера на дополнительные занятия, терять настолько эффективного агента влияния никак нельзя. Надо будет и ей сделать галлеон с Протеевыми чарами.

Но каков Снейп, а? Точно в воду глядел, когда говорил про неё. Зря теряет время со всеми этими зельями, тёмными искусствами и шпионскими играми. В прорицания ему надо было идти! Такой талант пропадает…

========== Глава 7. Несостоятельность ==========

К своему новому распорядку, включавшему экстремально ранние утренние прогулки, Гермиона привыкла довольно быстро, и до определённого момента всё шло просто прекрасно: зелье выглядело идеально на каждой стадии, а найденные специализированные диагностические заклинания исправно показывали состояние мозга трансфигурированных мышек. С лечебными было сложнее: понять, имеют ли они эффект, при отсутствии повреждений оказалось невозможно, а какое-нибудь проклятие с похожим воздействием, так или иначе вызывающим локализованное внутреннее кровотечение, отыскать пока не удалось, но она не теряла оптимизма.

До поры.

Когда Гарри сделал вид, что подлил Рону Феликс Фелицис, Гермиона пылала от возмущения, однако после напоминания о злосчастном Конфундусе и признания в инсценировке немного успокоилась и готова была помириться, но случилась Лаванда Браун.

Сразу со всей ясностью стало понятно: спрашивала та про него не из пустого любопытства или желания посплетничать; может, даже отступила бы, скажи Гермиона, что Рон ей нравится, но она не сказала. Гермиона и сама окончательно поняла и признала это только в заброшенном классе, когда натравила на него трансфигурированных птичек.

Рон был ужасным выбором, правда не худшим, пока в школе оставались кадры вроде Смита, Забини, Слоупера, Малфоя или Вейзи, но сулившим множество проблем. И теперь он встречался с другой, более того, делал вид, словно не понимал, почему она так реагирует — может, и не притворялся, но от этого лишь обиднее, — а об их договорённости пойти вместе на рождественскую вечеринку к Слагхорну — чисто по-дружески, как Гермиона себе раньше говорила — можно забыть.

Наверное, даже горше понимания, что поезд ушёл, а она его бездарно прохлопала, было появившееся между ними с Роном — в немалой степени по её вине — отчуждение, из-за которого страдал ещё и Гарри. Хоть Гермиона и повторяла себе, что друзья так не поступают, это свинство и эгоизм, а на четвёртом курсе ни о какой ревности речь не шла, она всего лишь приняла желаемое за действительность, а даже если не так, прошло слишком много времени и возможные чувства со стороны Рона давно остыли — исключительно по её вине — из-за отсутствия проявлений встречного интереса, так что его винить вроде бы и не в чем… но всё равно злилась и ничего не могла с собой поделать.

Когда Гарри объявил о возобновлении ОД, он, во-первых, признался Гермионе, что ему очень нужна помощь с невербальными заклинаниями, а во-вторых, предупредил: если они с Роном продолжат вести себя на собраниях по-прежнему, он на них обоих сильно обидится. От этого стало ещё хуже. Она не слишком умела и нисколечко не любила притворяться, но пришлось.

Последней каплей стало то, что очередным ингредиентом её тайного проекта должно было стать зелье этого года, которое они ещё не готовили на уроке, так что расспросить Слагхорна, почему в результате никак не получается добиться запаха сушёных яблок, хотя в остальном зелье выглядит согласно описанию, было невозможно, а порядка, заданного в учебнике, он придерживался очень вольно: мог что-то пропустить, дать рецепт из конца учебника, потом из середины, а за ним — проигнорированный пару недель назад. Никаких гарантий, что они не приступят к так нужной ей сейчас Элоквенции, скажем, в мае.

У проблемы имелось два решения. Гермиона готова была поспорить на что угодно: в учебнике Гарри найдётся исправный рецепт, и сваренное по нему зелье будет источать правильный аромат; но если она воспользуется заметками Принца, то тем самым признает его авторитетным источником, заслуживающим доверия.

Нет уж, лучше посидеть в старой доброй библиотеке с десятком справочников и попытаться разобраться самостоятельно, пока есть шанс, что они с Джинни сумеют и впредь удерживать одного неразумного любителя экспериментов от постоянного использования неизвестных заклинаний сомнительного авторства и назначения на всех подряд.

Хотя не то чтобы у неё было так много свободного времени, тем более уже завтра их снова отпустят в Хогсмид и желательно точно знать, какие ингредиенты ей понадобятся: Гарри иногда — по совету Принца — добавлял что-то совершенно на первый взгляд постороннее. Хорошенько подумав, Гермиона могла понять, как именно это работало, но сама — с нуля и без подсказки — ни за что не догадалась бы попробовать. С зельями, в отличие от чар и трансфигурации, у неё не было интуитивного чутья, когда ты просто знаешь, что для нужного эффекта петельку следует вывести резче, а не осознанным усилием вспоминаешь три теоремы, два закона и сравнительные значения из таблиц. Оставалось надеяться, что раньше ей просто недоставало мотивации.