— Чудовище убило Кейт, — простонал он, когда его уносили прочь.

Однако останков королевы так никогда и не нашли — прилив выбросил на берег лишь отрубленную мужскую руку. конское копыто и разрозненные лохмотья отвратительной ободранной плоти.

К королю призвали лучших колдунов и чародеев. Благодаря их стараниям — как все считали — ему вернулись силы и здоровье. В те первые дни, окутав себя чарами, Ангавар выглядел в точности как Джеймс, однако, хотя намерен был исполнить обещание, пожелал все же вернуть себе истинный свой облик, а не маскироваться под другого. Все последующие годы внешность его мало-помалу менялась — так медленно, что никто из окружающих ничего не заметил. Одновременно те же перемены постигали изображение королевской головы на монетах, статуях и картинах во всех залах и галереях Эриса — лицо Джеймса постепенно превращалось в лицо Ангавара. Придворные, правда, обратили внимание на то, что Король-Император стал красить волосы в черный цвет — а потому, привыкнув во всем повторять королевские прихоти, переняли новую моду.

Лишь четверо смертных знали, кто такой Король-Император Эриса на самом деле: юный принц, оба герцога и Элис Роксбург.

Во время смерти отца Эдварду было всего пять лет. Когда он подрос, ему рассказали о судьбе его родителей — он очень горевал, но Ангавар положил руку на плечо мальчика, и скорбь его чуть уменьшилась. А с каждым новым годом он все сильнее и сильнее любил этого волшебного властелина, который хранил честь отца и незыблемость его королевства.

Под Королевским курганом подле Ангавара спали семь смертных — теперь он разбудил их, дабы они составили ему компанию при дворе.

Давным-давно, задолго до того, как мир Светлых был закрыт и отрезан от мира людей, задолго до того, как Ашалинда впервые открыла младенческие глазки, в Светлом королевстве жили Томас Лермонт из Эрикдуна и Тамлейн Конмор из Роксбурга.

Слушая, как Томас играет на арфе, Светлые приходили в восхищение от его дара. Арсидмай-Арфистка специально отправилась в Эрис, дабы отвести менестреля по Зеленому Пути в Светлое королевство — и Томас охотно пошел. Он долго прожил при дворе, среди Дивного народа, услаждая слух Светлых игрой и пением. В награду за искусство Арсидмай наложила на него заклятие — всегда говорить одну лишь правду. Ангавар искренне полюбил Томаса, и они стали друзьями.

Тамлейн Конмор, герцог Роксбургский, также был взят в Светлое королевство еще до Закрытия. Как и Томас, он пришелся по нраву Светлым — они высоко ценили его мужество. Оба этих смертных были дороги сердцу Ангавара, и оба горячо любили Светлое королевство. В конце их пребывания там Верховный король освободил друзей от мук убийственного лангота, а также наделил их защитой от разрушительного действия времени.

— Ступай, Томас, — напутствовал он. — Да пребудут с тобой правда и удача.

Тамлейну же он сказал так:

— Возьми с собой достойную супругу твою Эллис. Благословляю тебя и твою перворожденную дочь, что была зачата в пределах Светлого королевства.

Однако оба смертных не очень-то хотели навсегда покидать полюбившиеся им края. Увидев это, Ангавар промолвил:

— Будь по-вашему.

И с тех пор Томас и Тамлейн половину времени проводили в Эрисе, а половину в Светлом королевстве, ибо они находились под защитою Ангавара, и он частенько приглашал их на охоту, пиры и праздники под сенью дерев.

Завороженная этими сценами давно минувших лет, Ашалинда, что стояла на коленях возле озерца, сморгнула одинокую слезу. Капля упала в воду — лучащееся, круглое око, в котором расплывались отражения. Вот оно сделалось шире, и еще шире, и еще…

Откровения продолжались.

В доме Роксбургов родилась на свет леди Розамунда, а за ней еще три ребенка. Эти годы, предшествовавшие Закрытию, стали годами великого счастья. Но после того как по вине принца Моррагана миры разделились, сердца и барда, и рыцаря преисполнились горечи. Обоим невыносима была мысль, что никогда более не узрят они возлюбленного королевства. Ибо, однажды пройдя по зеленым лугам дивной страны, ощутив касание ее ветров, вдохнув воздух гроз, дикий и сладкий весенний аромат того края, они не желали жить в Эрисе, где навеки закрыт путь в землю По ту Сторону Звезд. И хотя их не снедал лангот, они попросили у Ангавара дозволения отправиться к Королевскому кургану и заснуть зачарованным сном — до тех пор, как колдовские ветра не сокрушат засовы Ворот или же до конца времен. И вот они погрузились в беспробудный сон, и семейство Тамлейна присоединилось к ним.

Тысячу лет проспали семеро смертных — сперва одни, а потом в обществе Ангавара и его рыцарей. Когда же Ангавар был призван гласом Койнида и вынужден был стать Королем-Императором, он разбудил их.

— Составите ли вы мне компанию? — спросил он, и они с готовностью согласились, ибо теперь им снова хотелось вернуться к жизни.

Прихоти и желания смертных так изменчивы — даже во сне.

Томас отправился с Роксбургом и его семейством жить при дворе. Король-Император вернул им земли, коими они владели когда-то: после их исчезновения эти владения перешли короне. Возможно, на этих избранных смертных, спутниках Ангавара, наложены были какие-то чары Светлых — во всяком случае, когда они вернулись и снова обрели свои имения, остальные жители Эриса забыли, что когда-то было иначе. Принц Эдвард, Томас Рифмач, Тамлейн и Эллис стали четырьмя смертными, посвященными в тайну короля. Даже прекрасная Розамунда и ее младшие братья и сестры ничего не знали: воспоминания о раннем детстве и колдовском сне для них рассеялись, сделались лишь смутными снами, после которых осталась только легкая непонятная тоска.

Так восемь Спящих, покинув Королевский курган, пришли ко двору Каэрмелора, тогда как Светлые рыцари Верховного короля все еще спали. Но город не мог удержать Ангавара надолго, и часто король уходил побродить в одиночестве, ибо природа Светлых восстает против долгого пребывания в стенах замка, да и вообще в каких бы то ни было стенах. И уходя один или же вместе с кем-то, он выдавал себя за дайнаннца, каким впервые увидела его Ашалинда.

Как к лииу ему форма дайнаннца: тонкая шерстяная блуза с широкими рукавами, присобранными у плеч и закатанными по локти, мягкий кожаный мундир почти до колена с разрезами по бокам для удобства в походе и кожаные краги. Взгляд девушки жадно впитывал каждую подробность. На плечах мундира красовался Королевский герб: переплетенные руны «К» и «Д», число 16 и корона вверху. Правое предплечье обвязывал нарукавник из телячьей кожи с ременной шнуровкой. С пояса свисали бурдюк, пара дорожных мешочков и моток бечевки, а также два охотничьих рога: тот, что побольше, отделанный серебром, сиял молочной белизной, а другой, с медной чеканкой, пылал, точно солнце. На оружейной перевязи покачивались кинжал, короткий нож и топорик с маленькой ручкой. Дайнаннец поднял с земли и надел вторую перевязь, всю в тисненых узорах. Теперь из-за правого плеча был виден грозный длинный лук и крашеные гусиные перья стрел, перевитых изумрудно-золотыми лентами.

В Аннат Готалламоре, в глубине волшебного озерца снова происходили изменения. Вода сгущалась, твердела. Золотая пыль — пыльца колокольчиков — припорошила гладкую стеклянную столешницу. Видения прошлого исчезли. Ашалинда вздохнула.

— По кому ты вздыхаешь, Элиндор?

Что-то в голосе принца Моррагана, задавшего этот вопрос, заставило сирен, гулявших в цветах, выронить золоченый мяч из гибких рук. Тяжелый шар со стуком упал на землю. Спригганы, что ухмылялись из дубовой мглы, проворно отскочили назад, в спешке налетая друг на друга, — им не терпелось спастись от угрозы, таившейся в шелковом тоне вопроса.

И как встарь, Ашалинда не смогла ничего ответить.

— Подойди сюда, — велел Принц-Ворон, и она вынуждена была повиноваться. Взгляд его гипнотизировал, лишал воли. — В самое время, — продолжал принц, — рассеялись твои иллюзии. Не пристало тебе вздыхать по отражению. Ужели ты еще можешь сомневаться, что увидела в Ангаваре эхо твоей первой любви, обманывая сама себя?