— Ворота, о Ворота, — шептала Ашалинда, запертая меж двумя королевствами.

В голове звучала тихая мелодия, исполненная светлой печали. Постепенно девушка успокоилась, а вместе со спокойствием пришли и воспоминания, которые она тщетно пыталась вызвать в памяти, стоя на границе Ворот.

— Не бойся никакой нежити, любимая, — сказал Ангавар, — ни смертных существ. Ибо когда с тобой я, тебе ничего не грозит. А если мне вдруг придется отлучиться, я оставлю тебя на попечение тех, кто всегда сумеет защитить тебя — или же отвести тебя в безопасное место.

А раньше, когда-то давно, ее наставлял Сианад: «Отринь страх — только тогда сумеешь четко разглядеть путь пред собой». Слова его оказались правдивы. Ужас погубил ее, вытеснил из головы здравый смысл, способность рассуждать. Ни дуэргары, ни Вороны Войны, ни Накалэвие не обладали силой навредить невесте Верховного короля Светлых — если бы только она верила его слову и не сходила с места. Что же до крысы (при мысли о которой Ашалинда передернулась), то она и вовсе была всего-навсего лорральным существом и сама искала, куда бы спрятаться.

И стоило девушке в Воротах прийти к сему заключению, в голову ей вдруг пришла новая мысль. Долго она лежит здесь? Пять минут? Десять? Бросившись к двери в Эрис, она рывком распахнула ее.

Вокруг расстилалась неровная земля гранитных башен и опрокинутых скал. Стояла глубокая ночь. Темно, пусто, ни единого живого существа вокруг. Белые звезды морозным узором выложили небо — столь черное, что, казалось, оно высасывало из Ашалинды самую душу. Серебристое сияние выбелило стены монолитов, изрисовало загадочным узором теней там, где пролегали тайные трещины.

Неизвестно, сколько времени прошло здесь, в Эрисе, пока Ашалинда скрывалась внутри Ворот.

Девушка была одна-одинешенька.

Сердце ее чуть не разорвалось от глубочайшего чувства потери, невыразимого горя. Несчастная проклинала свою смертную природу, свой страх, заставивший забыть о разуме и погубивший все, чем она дорожила. Исполненный бесконечной тоски крик прорезал пустыню холодных камней, звенящих ручьев и черных сосен — но не мог призвать, вернуть то, что ушло безвозвратно.

Нельзя обратить Время вспять.

Над краем камней и сосен стоял тихий вечер. Ветер оттенка прозрачной воды негромко напевал в ущельях и каньонах, свистел меж башен и узких изломов скал, гудел в щелях и арках, пел в узких пещерах. Стебельки мха покачивались под его добродушной лаской. Пихта, на каждой иголочке которой поблескивала капля осевшей с тумана росы, лениво тряхнула ветвями — и легкий дождик забарабанил по глади холодной черной воды, обрамлявшей новые грани расплавленного стекла и растекшегося камня. Рябь на воде напоминала платиновые ленты. Раньше на этом месте не было никакого озера.

Недалеко от кромки воды возвышалась большая серая скала в форме руки. К ней прислонился тонкий обелиск цвета розы. Сверху на них лежала плоская плита, похожая на притолоку. Из теней тихо, как песня ветра, шагнула чья-то фигуpa. Сверкающие волосы девушки струились по воздуху ореолом золотых прядей. Глаза были подобны зеленым цветам, на которых дрожат капли росы.

— Что я наделала?

Нагнувшись, она бережно положила сияющую прядь в тень у своих ног. Потом легонько толкнула тяжелый выступ — и он сдвинулся, скользнул на место. Девушка спустилась на берег, в царящую ночь. Дыхание ветра унесло ее последние слова, развеяло в трещинах — так уносится прочь мимолетная мысль.

— Я должна найти его.

Однако девушка была не одна.

Толика благосклонной удачи избрала именно этот миг, чтобы излить на человека, от которого Удача отвернулась давно и бесповоротно. Нищий бродяга, жалкий скиталец, он жил лишь сегодняшним днем, на грани безумия, мучимый страхами. Еле удерживая разными дешевыми трюками преследующую его мелкую нежить, он был изгнан и из мира людей, объявлен вне закона особым королевским указом — и за поимку его обещалась награда. А ведь когда-то его почитали при дворе Короля-Императора, его могучая рука не ведала снисхождения. Теперь же он, полоумный бродяга, таился и крался в самых заброшенных уголках Эльдарайна. Именно ему-то и повезло в эту ночь. Он оказался здесь в самый подходящий миг для того, чтобы сделать реальностью все те мечты о мести, что давно одолевали его.

Этот изгнанник следил за Ашалиндой из глубокой тени, затаившись, караулил каждое ее движение. Он выждал, пока она не скроется из виду. Бегло оглянулся через плечо, точно страшась погони. И, кажется, страх его был оправдан. Камни неподалеку от него — духи камней — вдруг ожили, потекли к нему. Вот преследователи на миг замерли и подняли головы, точно нюхая ветер.

Бродяга торопливо кинулся к месту, откуда вышла Ашалинда.

На сей раз она оставила щелку пошире — чтобы легче найти ворота. Достаточно широко, чтобы худой человек мог боком протиснуться в нее.

Так он и сделал.

И когда его рваный плащ скрылся в глубине щели, несколько кудлатых скорченных теней просочилась туда вслед за избранной жертвой.

Остальные спригганы некоторое время шныряли возле места, где оборвался след беглеца, а потом исчезли, растворились в пейзаже.

Ашалинда шагнула на берег озера — нового озера, образовавшегося за тот неизвестный промежуток времени, что она провела внутри Ворот. Должно быть, причиной его появления стало вызванное шагами Керба землетрясение. Много ли надо времени, чтобы такой широкий котлован наполнился водой? И почему каменные края оплавились, точно от жара вулкана? Девушка понятия не имела — да ее это и не интересовало. Ею двигало лишь одно стремление, лишь одна цель — снова найти Ангавара.

С подветренной стороны большого валуна стояла рваная палатка и чернело брошенное костровище — странно и нелепо выглядели эти следы человека в каменистой пустыне. Похоже, тут уже давно никто не жил. Опустевшее жилище какого-то отшельника не могло предоставить несчастной ни помощи, ни приюта, не давало ни малейших намеков на то, где же искать возлюбленного. Ашалинда равнодушно прошла мимо.

Три дня и три ночи девушка блуждала по Аркдуру, пила воду из чистых ручьев и речек и не находила никакой пищи — все, как в прошлый раз. Кругом лежали холодные голые камни. На девственно-чистой поверхности разломов не росло ни мхов, ни лишайников — и при виде этого Ашалинда заплакала от благодарности судьбе. Должно быть, все-таки после землетрясения прошло не так уж много времени. Она медленно, миля за милей, брела вперед, ноги у нее покрылись кровоточащими ранами, а колени — лилово-черными синяками от постоянных падений и ушибов. Однако она никого не встречала — ни птицы, ни насекомого, ни даже какой-нибудь нежити. Один раз, когда она спала, ей привиделось что-то дивное и ускользающее, и девушка решила, что видела во сне Скачку Светлых по Хоббовой горе.

На закате третьего дня она увидела на далеком холме башню, над созданием которой явно потрудилась не природа. Не ветер и дожди придали форму этому строению — тут явно приложили руки люди. Однако башня эта была гораздо ниже тех, что строили в Эрисе обычно. Она не годилась ни в наблюдательные вышки, ни в причальные мачты. Если ее возвели люди — должно быть, эти люди живут тут и по сей день! Зрелище придало девушке новые силы, и она поспешила вверх по склону.

Однако добравшись до башни, Ашалинда не обнаружила там никого — ни смертных, ни бессмертных, лишь тишину и молчание. Здесь не было ни следа человеческой жизнедеятельности — только несколько крошек засохшей известки да осколки камня.