— За Черным кряжем, прямо посреди безрадостной, угрюмой равнины, лигах в семи к северо-востоку отсюда. Давным-давно принц Морраган выстроил эту твердыню — чтобы иметь убежище, приют, где можно время от времени коротать досуг. Аннат Готалламор, вот как зовется она — Великий Замок Ночи, Черная Крепость.

Аннат Готалламор. Устрашающее название, громовое, рокочущее, как низкий, басовый аккорд какого-нибудь колдовского инструмента. Название, насыщенное страхом, зловещими предзнаменованиями.

— А тебе еще не приходило в голову, — спросил Тулли, — что ты, очень может быть, сама лезешь в искусно расставленную ловушку?

— Приходило. Однако нам пора.

Тахгил поднялась, пошатнулась и снова рухнула на траву.

— У меня совсем не осталось сил. — Она потерла лоб рукой. — Вы не прихватили с собой никакой еды?

— Нет, — гулким голосом отозвался Тулли. — Я принес воду, но здесь нам запасы не понадобятся — родники тут чуть ли не на каждом шагу. Еще я принес огонь из Таптара — видишь? — Он открыл крышку выдолбленного изнутри каменного конуса. Там тускло мерцал жаром кусок огненосной породы. — Это камень, хранящий огонь, — кридтет. Жаркое сердце, так люди называют его. У нас есть тепло и свет, но нет пищи.

— Не важно, — покачала головой Тахгил, снова заставляя себя подняться на ноги.

Она уже и припомнить не могла, когда в последний раз по-настоящему хотела есть, слишком уж силен был владевший ею голод совсем иного рода. Руки и ноги у нее отяжелели, точно были отлиты из чугуна, суставы словно заржавели. Тигнакомайре вскинул голову и вопросительно поглядел на девушку. Глаза его сверкали в ночи двумя золотыми монетами. Тахгил молча кивнула. Он подбежал к ней — и через миг отважная троица снова пустилась в дорогу.

Взъерошенная чумазая всадница, чуть сгорбившись, сидела на красивом пони. Теперь ее скакун шел совсем тихо, как только умеет скакать его колдовской род, — копыта беззвучно опускались на землю, не тревожа и листа серой осоки или стебелька странной стеклянной травы. Вокруг журчали и звенели многочисленные источники и ручьи — ни дать ни взять перезвон хрустальных бокалов на пиру. Слабый смолистый ветерок обдувал лицо Тахгил, веял на нее свежестью таинственной листвы — тенистой, лукавой листвы, шелестящей в сумрачном лесу, купающейся в сиянии звезд.

Под пологом вечной ночи отважная троица вступила в полосу болот, где светились бледные блуждающие огни — ядовито-зеленые или мертвенно-синие, тусклые, они смутно отражались на поверхности темных омутов. Тигнакомайре уверенно шагал сквозь колышущуюся осоку, безошибочно находя дорогу меж топкими провалами и коварными заводями.

— Я уже видела похожий огонек, — пробормотала девушка. — Он чуть было не погубил одного хорошего человека.

— Болотные огоньки, блуждающие духи, — откликнулся Тигнакомайре. — Они любят топи и болота.

— Как и твоя родня.

— Да, — кивнул он. — Я бы охотно потанцевал с ними, не сиди ты у меня на спине.

— Спасибо, что вспомнил.

— Это Джоан-Чернушка и Джекки-Фонарь. Я их всех знаю наперечет.

Завораживающее зеленоватое свечение очертило лист папоротника, а голубой огонек пристроился на торчащем из воды валуне.

— Разве они не предвещают смерть? — спросила Тахгил.

— Только кладбищенские блуждающие огни — вестники гибели. Что же до остальных, многие из них довольно жестоки, как водяные. Они заманивают смертных в зыбучие омуты и топят их или заводят на вершину утеса, чтобы те шагнули за край и разбились. Но остальные просто развлекаются, все равно что проказливые боггарты, — норовят напугать какого-нибудь подгулявшего фермера да сбить его с пути, чтобы он до утра проплутал по оврагам.

— Подозреваю, здесь таких фермеров не очень-то и найдешь. Да и по части глупых смертных — сущая пустыня, ведь я тут одна такая. Чего же ради эти болотные огни понапрасну растрачивают мастерство в безлюдной глуши?

— Все из-за Зова. Здесь он очень силен. Он исходит из Аннат Готалламора.

— И уже давно, — заметила Тахгил, припомнив, что впервые узнала об этом еще в Жильварисе Тарве, гостя в доме Этлин Бруадайр.

Наконец трое путников со слабым шелестом и плеском выбрались из болот и в свете звезд поскакали дальше через черно-серебряный край. Все дальше и дальше, выше и выше.

В Мглице не бывало дождей, однако то и дело лес охватывали туманы, что поднимались с болот и рек или же накатывали с моря. А когда завеса редела, на каждом листике, на каждом стебельке травы, каждой паутинке дрожали прозрачные капли, почва чуть проседала от влаги, корни деревьев четче вырисовывались на отсыревшей земле, а темно-зеленые лягушки блестели, точно их намазали маслом. Ручьи и лесные бочаги переполнялись водой, а в чашечках цветов плескались маленькие озерца, готовые в любую секунду пролиться на землю.

Мало-помалу зрение Тахгил-Ашалинды начало приспосабливаться к вечному сумраку Мглицы. Возможно, отчасти ей помогало общение с колдовскими спутниками. Теперь она различала на пригорках согнутые силуэты — серых трау, любителей серебра. В черной глубине леса сновали проворные нелепые фигурки хобгоблинов: эти проказливые духи относятся к людям гораздо лучше, чем богли, но хуже, чем обычные домовые — шутки боглей бывают добрыми, а бывают и жестокими, а иной раз — и добрыми, и жестокими сразу. На прогалинках танцевали вампиры баваанши, похожие на хоровод девушек в платьях цвета заката. Косы они украшали ядовитыми цветами.

Со спины найгеля Тахгил отлично видела всех этих существ — в Мглице их водилось множество. Покамест девушка чувствовала себя в безопасности — ее защищали сила и скорость Тигнакомайре и бдительность Тулли. Однако это блаженное ощущение было омрачено сознанием, что они движутся навстречу такой жуткой опасности, от которой уже никак не спастись. Почти сроднившись со своими колдовскими спутниками, девушка и сама начала чувствовать Зов.

И, разумеется, Зов этот исходил из одного-единственного источника — Вождя.

Морраган!

Мысли о сероглазом принце Светлых повергали Тахгил в смятение и страх. А кроме того — навевали воспоминания о Светлом королевстве. Лангот все сильнее сжимал в когтях несчастную жертву. Совсем ослабев от голода и тревоги, измучившись безысходной любовью, девушка была близка к безумию. Припав к шее найгеля, она забылась мертвым сном, более похожим на обморок.

Разбудила ее перемена в мерном ритме движения. Тигнакомайре замедлил шаги и остановился. Сквозь пряди его лохматой гривы мерцали созвездия. Почувствовав, что он снял удерживающие узы, Тахгил спешилась. Водяной конь поскакал прочь, к блестящему озерцу, на поверхности которого белыми цветами плавали звезды, и одним прыжком скрылся под водой. По глади озерца разошлись круга и все затихло.

— Он начал пересыхать, — пояснил уриск, по своему обыкновению вырастая рядом с девушкой. Он поднял жилистую руку. — Гляди.

С севера над лесами поднимался каменный выступ, высокое и ровное плато. Отвесные склоны его укрывал гобелен, сотканный из водяных струй. В самой середине плато высился холм, увенчанный многобашенной крепостью.

— Мы уже близко, — промолвил Тулли. — Вон там, на плато, что местные обитатели называют Вышней равниной, виднеется Черный кряж. А на нем — Замок.

Сердце Тахгил затрепетало.

— История повторяется, — пробормотала она, скорее даже не уриску, а просто произнося свои мысли вслух. — Еще одна Черная крепость. Еще одна Башня Ужаса, а в ней — он, да еще и Охота. Наверное, с края плато открывается обзор почти на всю Мглицу, а если при этом еще и видеть в темноте, то прекрасно можно разглядеть и нас — точки, движущиеся среди тонких стволов.

— Готов ручаться, за всей Мглицей пристально наблюдают, и не только с Вышней равнины, но и с неба и айбленов — особых мест, доступных только самым могущественным чародеям. Однако все часовые выглядывают воинов и шпионов из числа смертных без сопровождения нежити. Ибо большая редкость — нет, даже совершенно неслыханное дело: такой вот союз колдовских и лорральных существ, как мы четверо.