Бушующие эмоции младшего все нарастали и захлестывали третьекурсника с такой силой, что наставник практически не мог ухватить смысл произносимых слов, лишь откладывая их в памяти и пытаясь одновременно чуть успокоить студента экономического факультета ласковыми поглаживаниями его уже отпущенных им запястий. Артит не представлял, что еще сделать, чтобы остановить эту лавину чувств, уже очевидно причиняющую первокурснику боль, но зато понимал, что причина была именно в нем… Так абсурдно и неправильно…

— Конг… перестань. Хватит… я не считаю, что ты был неискренен, просто… — слова уже не несли с собой никакого смысла, Артит лишь пытался снизить градус напряженности, смягчая интонацию, но младший только резко мотнул головой, вглядываясь в него с отчаянным упреком, в итоге так и не дав договорить ему до конца. Юноша потянул лидера инженеров на себя, вновь практически вынуждая старшего оседлать его бедра, а потом крепко-крепко обнял наставника, прижимая к себе, и с какой-то болезненной тоской произнес уже гораздо тише:

— Ты просто считаешь, что я не могу разобраться в собственных чувствах. Возможно, кое в чем ты прав: я делал это слишком долго. Но я люблю тебя. Даже если не веришь сейчас… разреши мне попробовать доказать тебе это. Никакое сочувствие не заставит испытывать такого… — чуть двинув бедрами, первокурсник вжался в него сильнее, позволяя почувствовать… вполне ощутимую эрекцию. Артит вцепился в футболку младшего под своими пальцами, не зная — то ли отталкивать мальчишку, то ли… податься навстречу. В который раз за этот вечер мысли разлетелись в разные стороны. — Это не самое важное, пи, но этого хотя бы не подделаешь. Сейчас здесь только ты. И я думаю о тебе. Касаюсь… — ладони первокурсника скользнули по спине наставника, останавливаясь только на его пояснице, чтобы уверенно приподнять край его футболки и вновь чуть двинуться вверх — уже по обнаженной коже, — тебя. Ты — мое самое большое Счастье. И это не изменится ни через час, ни через два, ни через год. Пойми… Солнце.

Первокурсник абсолютно точно коснулся губами его виска, Артит готов был в этом поклясться, хоть он и зажмурил к тому моменту глаза, не представляя, куда деваться от растекающегося по всему телу жара… ненужного… неправильного… настоящего… И от этого пугающего только больше. Что они делают?

— Перес…тань… Конг… — получилось жалко и вряд ли убедительно, но сильные руки младшего, на мгновение замерев, выскользнули из-под его футболки, а потом… просто ссадили его на чуть смятое покрывало. Ощущение потери было столь всеобъемлющим, что ненадолго вновь лишило способности дышать… Хотя с этим Артит, конечно, справился, а потом с тоскливой обреченностью распахнул глаза, чтобы посмотреть на первокурсника. На лице студента экономического факультета нельзя было не заметить отголоски мучительной внутренней борьбы, но тихий голос младшего дрожал лишь слегка:

— Я… не собираюсь заставлять тебя, пи. И у нас больше не будет «случайного» секса. Мы оба будем этого хотеть. Ты… хочешь? Сейчас?

— Нет, — губы немели, хотя другого ответа Артит все равно дать бы не смог.

Конгфоб медленно кивнул и поднялся с кровати. Сердце наставника закололи тысячи иголок, вновь напоминая о том, что было когда-то, и заставляя метаться в слишком тесной для него клетке, но…

— Не бойся, пи. Сейчас — это только сейчас. Я спрошу тебя еще много раз. Обещаю, — младший улыбнулся печальной, полной вины и… еще какого-то чувства улыбкой. На языке у наставника загорчило. — Прости, что потревожил. Но запомни, пожалуйста, что я сказал. Это правда.

Конг ушел, а лидер инженеров еще долго сидел, впиваясь пальцами в покрывало. Понимая, что должен лечь спать, но будучи совершенно не в состоянии это сделать. Произнесенные младшим слова проигрывались в сознании раз за разом, не желая исчезать ни на миг. Почему?

========== Часть 78 ==========

***

Каждый шаг прочь от Артита отзывался внутри пронизывающей болью. И не потому, что его тело, которое после нехватки близости с любимым, получив ее, отчаянно требовало продолжения, а потому что последние минуты их общения ясно показали, что ран у старшего даже больше, чем он думал. При том, что, когда он потянулся к темным волосам наставника, то не рассчитывал, что все закончится подобным разговором. Он просто… безумно соскучился по возможности беспрепятственно прикасаться к самому дорогому для него человеку. Не продумывая, когда нужно отступить, и как именно объяснить очередное нарушение личных границ старшего, чтобы не спровоцировать того на действия, о которых лидер инженеров мог бы пожалеть. А в итоге? После бесконечных попыток хоть немного продлить их тактильный контакт, его обвинили не в том, что он слишком жаден до тела любимого, а в том, что он в принципе его никогда не хотел! Конгфоб до сих пор не мог поверить, что Артит считает именно так. Ну как, как можно было прийти к подобному выводу?!

Весь путь до собственного общежития, первокурсник пытался вспомнить хоть что-то из произошедшего в их ночь вместе или после, что могло бы убедить наставника в этой странной идее, но в голову так ничего и не пришло. Зато и без того болезненное возбуждение многократно усилилось. Картинки, которые он восстанавливал в памяти, в сочетании с до сих пор сохраняющимися ощущениями нежной кожи под пальцами и приятной тяжести третьекурсника на бедрах… все это абсолютно не способствовало усмирению бушующих гормонов. Последние метры до собственной комнаты студент экономического факультета преодолевал с огромным трудом, но дома он, наконец, смог добраться до душа и всего за несколько движений руки… получить долгожданную разрядку. Не зная: то ли плакать, то ли смеяться от безумной иронии. И вот это, оказывается, «не означает», что он хочет свое Солнце. Не понятно только, что будет это означать…

Стоя под теплой водой, уносящей следы его безрассудного «нежелания», Конгфоб отчаянно надеялся, что после сегодняшнего разговора третьекурсник поймет, что хотя бы влечение к нему было искренним. Да, страсть не отражала и малой толики тех чувств, что вызывал в нем лидер инженеров, но она тоже была, и первокурсник не собирался заявлять, что ее нет. Он хотел вновь увидеть восторг, что наполняет глаза наставника в тот момент, когда мир взрывается, оставляя их в невесомости счастья. И почувствовать под собой трепет сильного тела, что не справляется с заслоняющими все эмоциями — тоже. А еще — услышать, что слетает с губ Артита, когда тот… от еще одного внезапно пронесшегося воспоминания, голова немного закружилась, и Конг рефлекторно оперся о кафель, в очередной раз прокручивая в памяти их единственную ночь… ведь тогда старший действительно что-то произнес. То, что он, впервые взмывший на неизведанную раньше высоту, так и не успел осознать, выхватывая из общего потока ощущений лишь легкое движение губ, которое… которое всегда сопровождало то слово, что он сам так часто произносил Артиту в последнее время. И поверить в которое было гораздо сложнее, чем в очевидное желание. «Люблю».

Догадка, ничем не подтвержденная, но бесконечно желанная, вновь до невозможности ускорила только-только успокоившийся пульс, вызывая болезненно пульсирующее чувство в груди. Артит мог это сказать. Тогда — да. Ну почему он сам… Конг изо всех сил зажмурил глаза, в очередной раз проклиная собственный эгоизм и трусость. Если бы он объяснил все чуть раньше… сейчас это слово повторялось бы ими обоими. Снова и снова. И не было бы бескрайнего холода и страха в любимых глазах. Не было бы отвержения… и себя, и его. Мысль, мгновением раньше заставившая воспарить от счастья, подёрнулась темными тонами. Он испортил столько всего, что обычными признаниями здесь не поможешь. Но что? Что еще он мог бы отдать Артиту? Они были на столь разных уровнях, что два года, не имеющие значения для Конга, на деле казались гигантской пропастью. Ни в учебе, ни в наставничестве студенту экономического факультета третьекурснику помочь не удалось бы. Все, что ему оставалось — поддерживать старшего в обычных бытовых мелочах. А этого было до обидного мало. За последнюю неделю первокурсник в этом окончательно убедился. Хотя Артит все-таки начал вновь обращать на него внимание со вчерашнего дня. Понемногу, чуть-чуть, но и это позволяло чувствовать, что они вновь стали сближаться.