— Подожди, подожди, подожди. Ты убиваешь?! — спросила она.
— Ну не связать же их и устроить пикник с ними? — сухо ответил экс-джедай.
— Ты… позволяешь делать это ей тоже? — спросила Беру, показывая пальцем на Асоку. Тогрутку же, в свою очередь, нервировало то, что все считали её каким-то невинным ребёнком, о котором нужно заботиться. Для неё этот период давно прошёл. Это было одной из главных причин безмерного уважения Асоки к Энакину, который обращался к ней, как к равной.
— Да, я поддерживаю её в этом. Но если бы вы принимали участие в войне, то поняли бы, что в некоторых случаях у вас другого выбора не будет. Если хотите винить кого-то, то вините Джедаев, которые бросают в пекло войны ещё не подросших юнлингов-детей. В моём же случае я не жалею ни о чём, — спокойным тоном произнёс Энакин. Встреча с Асокой была единственным, о чём он никогда не будет жалеть.
— Ты не вправе подталкивать кого-то на убийство, особенно ребёнка её возраста, — не согласилась Беру. На это уже хотела более чем горячо отреагировать Асока, но её перебил Энакин.
— Перестань говорить о том, что ты не знаешь, — ответил Скайуокер. Его спокойный тон был непоколебим, хотя внутри он кипел от раздражения. — Когда ты посылаешь детей на войну, то не жди, что они вернутся такими же детьми, какими было до этого. Джедаи хотели воинов, они их и получили. Это касается всех юнлингов, которые пошли сражаться и им посчастливилось дожить до совершеннолетия. Я не считал тех, которые стали жертвами киборга-убийцы джедаев или тех, кто пал от рук дроидов. Неуважение к возрасту Асоки, это неуважение по отношению ко всем юнлингам и падаванам её возраста, которые проливали кровь во время войны, к которой они никакого отношения не имели.
Энакин уже был на ногах, как и Оуэн. Он боялся, что его брат сделал что-то опасное, судя по тому, как блестели его глаза. Он не мог объяснить чувство мощи, повисшее в воздухе, но человек рядом с ним делал это возможным. Как будто он купался в этой мощи.
— Так или иначе… — продолжил он, присев, как будто ничего не случилось, — … решение позволить Асоке стать убийцей не было простым. Но я чувствовал необходимость этого. Постепенно ты понимаешь какой… лишней вещью становится милосердие по отношению к некоторым людям. К людям, от решений которых погибает еще больше невинных жизней. Граф Дуку, Сепаратисты, Генерал Гривус, Хатты, все эти люди должны быть уничтожены, чтобы то, что вы называете перемирием, могло существовать. Относиться к ней как к ребёнку излишне, и без обид, ход твоих мыслей как и у Джедаев очень узкий.
— Он полностью прав, — внезапно начала говорить Асока, поддержав своего бывшего учителя. Оуэн и Беру посмотрели в её глаза и увидели сильное изменение в них, от человека, ничем не отличающегося от обычных прохожих, до человека, который видел очень многое в жизни. Такой взгляд был у них обоих, это очень нервировало фермеров, которые понимали, что эти двое пережили всё это не по своей воле, только из-за того, что были Джедаями. — Ну, начиная с Мастера Пло у меня было только позитивное отношение к Джедаям. Такие люди, как Пло, не могут быть плохими. Я так думала, пока не повзрослела и не начала общаться с другими Джедаями. Луминара Ундули, хоть ситуация и была катастрофична, а моя помощь необходима, отказались от моей помощи в битве с бывшим Ситхским Убийцей Ассажж Вентресс. Если бы я послушалась её приказа, оставив её одну, то она умерла бы во время битвы. Могу вспомнить ещё Мастера Мейса Винду. Техника человека базируется на использовании негативных мыслей противника против них самих. Этот человек просто доводил меня до нервного тика, хотя Энакину доставалось ещё больше. Скорее всего, причина была в нашей натуре, в отличие от остальных Джедаев, мы не пытались скрывать наших эмоции, не захотев становиться машинами из крови и кожи, а остались живыми людьми с сердцем и эмоциями.
Асока говорила неожиданно спокойно для себя, хоть и всё её тело было напряжено как струна. Её пальцы были сцеплены друг с другом, пока она не разорвала их в ожидании отклика со стороны собеседников.
— Неужели они настолько хреновы по части эмоций? — прозвучал вопрос Беру, которая говорила на тон ниже. Хоть изначально она не хотела ворошить осиный улей, она всё-таки сделал это, боясь ответа на свой вопрос.
— Давай я тебе обрисую ситуацию в деталях. Ты дорожишь моим сводным братом? — спросил Энакин.
— Больше, чем кем-либо, — прозвучал ответа.
— Представь, что ты делаешь что-то, после чего его подстреливают, а виновник бежит с места преступления. После, ты привозишь его в госпиталь, и тебе сообщают о его смерти. Но на самом деле это не так, тебе просто соврали так как у них был план. Но на самом деле они могли рассказать правду тебе это изначально. Во вселенной этот человек был тем, кого ты могла назвать братом. Но ты могла убить его, убить так как не могла просто отпустить его, убить потому что ты была так разгневана… поглощена в своей грусти…
Не закончив предложение Энакин встал на ноги и бросился наружу. Асока проводила его взглядом, подхватив в его глазах неуловимый блеск, который на этот раз точно не был знаком радости или счастья.
— Пойду успокою его, — сказав это, Асока вышла, не дожидаясь ответа собеседников.
Все её логические доводы были сведены на нет после того, как она увидела стоящего к ней спиной Энакина со скреплёнными за спиной руками. Теперь она не была уверена в своих словах.
— Можешь ответить на один вопрос, Шпилька?
— Конечно, — немедленно ответила Тано.
— Что бы ты сделала, если бы убила меня или Оби-Вана только из-за нежелания Джедаев поделиться нужной информацией, которая сделал бы ситуацию менее невыносимой? — послышался его вопрос. Но как она могла ответить на него? Она сама не знала ответа!
— Я не знаю, — честно ответила тогрутка.
— Ты не знаешь, — повторил её слова экс-Джедай. Асока немного дёрнулась от его спокойного тона.
— Черта с два, Энакин, я не знаю, что бы сделала. Я не знаю, была бы я наполнена грустью, гневом, или пошла бы разумным путём, следуя за здравым смыслом, оставив позади Джедайский орден, как сделали мы несколько месяцев назад, — ответила она, несколько раздражённым голосом, — подожди, что означает «почти убила Оби-Вана»? Я была там с тобой, помогая тебе во всём!
— Но это была не ты, кто чуть не снёс ему голову с плеч, — ответил Энакин решительно, — вот почему эта картина не преследовала тебя во снах днями и ночами напролёт.
Асока уже хотела возразить: она хотела убедить его, что это повлияло и на неё в той же мере. Со временем истина проскользнула в её голову, он был прав. Она не задумывалась об этом после инцидента, в отличии от Энакина, который влил в это свою душу.
— Если бы я смог-таки убить его, то не сохранил бы свой рассудок в порядке. Или останся я до сих пор с Джедаями, но теперь уже всё позади, всё уже кончено. При всём этом, эта мысль до сих пор не даёт мне покоя, — договорил Энакин пнув кучку песка. Он еще сильнее занервничал, когда ощутил, что часть песка просыпалась внутрь его ботинка.
«Чёртов песок!» — подумал Энакин, повернувшись к Асоке, лицо которой показывало глубокую озабоченность.
— Есть еще одна часть этой истории которую я не понимаю до сих пор. Меня удручало не столько то, что я чуть не убил своего названного брата, Мастера, учителя, сколько отношение Высшего Совета Джедаев, которые целенаправленно лгали нам об этом. Доверься они нам, мы бы не потратили столько сил, времени и нервов впустую, вот за это я их так ненавижу, — прорычал Энакин.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Это говорит само за себя. Если бы Джедаи доверились нам, сказали бы обо всём, не оставив в неведении, наверное, я бы не ушёл… Нет, не, наверное, а точно не покинул бы Канцлера. Я был бы спокоен, зная миссию Оби-Вана, завершив свою работу без сучка и задоринки. Вместо этого, они решили оставить свои «святые» рты закрытыми, — пока он говорил, гнев в нём возрастал, он хотел выпустить пар, послав всё к чёрту, — всё становится ещё смешнее, когда вспоминаешь об их ожиданиях, связанных со мною. Они считали меня своим Избранным. Я доказал свои способности как пользователя Силы и отличного воина, как за годы, проведённые в Ордене, так и во время долгих военных компаний. Я признаю, я был не самым лучшим Джедаем, не мог контролировать свои эмоции, был упрямее ранкора, думал о следующем бое больше, не имея сил сидеть в бездействии. Я без зазрения совести признаю свои недостатки. Но даже так, это единственный путь для тебя научиться чему-то. Но учитывая всё вышесказанное, кто кроме Оби-Вана пытался меня научить пути Джедая или заботился обо мне? Кто из них пытался тренировать меня, поставить на путь истинный, научить бороться со своими эмоциями? Никто! — продолжал он говорить. — Никто не попытался. Учитывая кем я мог стать, ты бы могла подумать, что они должны по идее, больше заботиться обо мне. Ведь я мог легко перейти на Тёмную сторону, такое нередко случалось, и если бы не моё внутренне отвращение ко всему, что почитают Ситхи, я бы мог такое сделать. Да, я бы переметнулся только ради того, чтобы увидеть выражения их лиц, когда они узнают о падении их Избранного. Тогда, в свои последние секунды жизни они поняли бы, что им некого винить, кроме как самих себя, за их глупость, отчуждение и нечувствительность. Мне и не нужно специальное обращение. Даже больше, я мог бы и не быть таким мощным как сейчас, но ко мне относились бы как к взрослому. Они могли относиться ко мне как к человеку, за которым нужно было наблюдение, но нет, им было легче обращаться со мной как с последним юнлингом, который не знает ничего. Они не удосуживались довериться мне хоть в чём-то! Я переносил их дерьмо дольше, чем надо, я так долго держал язык за зубами, так долго не показывал им их глупость и слепоту. Они могли поменять очень многое, но не делали, они были кучкой слепых, оторванных от реальности идиотов!
