Литмир - Электронная Библиотека

— Я влюбилась в тебя с первого взгляда… Я стану твоей… — снова пообещала она грудным голосом, насилу оторвавшись от его губ. — А ты станешь моим… Как это мило…

Эльвира тихо засмеялась и, прижав ладонь Алеся к своей груди, затянулась марихуаной:

— Как это мило…

Она покачнулась на его коленях и, потеряв равновесие, чуть не упала — удержала только его рука, сжимавшая ее грудь.

— Как это мило… — она, смеясь, запрокинула голову.

— Мне кажется, марихуана и коньяк — не лучшее сочетание, — заметил Минич.

Певица посмотрела на него из-под длинных ресниц замутненным взглядом и встряхнула белыми локонами волос:

— Все нормально… Со мной были пару случаев, когда я отключалась… Но наутро была снова собой… Десять часов сна — и никаких последствий…

Она поднесла мундштук Алесю, заставив его тоже затянуться. Потом затянулась сама, широко раскрыла алые губы, сложила их в трубочку и выдохнула дым в его лицо. И снова засмеялась, подняв брови и глядя, как рука журналиста ласкает ее грудь:

— Как это мило… Ох, как это мило… Как это мило…

Эльвира Роуз, застонав от страсти и дрожи в спине, обняла голову Алеся и впилась в него поцелуем. И… неожиданно обмякла, как кукла.

Мундштук с папиросой выпал и покатился по полу.

Минич подхватил падающее тело и бережно уложил женщину на диван. Щеки певицы побледнели, глаза закатились, рука безвольно свисала к полу. «Но все равно она была такой же обворожительно красивой, — сказал себе Алесь, глядя на нее. — Дай Бог, утром проснется без проблем».

Он поднял с пола ее мундштук, вытащил папиросу и затушил в пепельнице.

— Как это мило… — многозначительно произнес он, оглядывая комнату и пытаясь протрезветь.

В своих чувствах к певице он пока не определился, а ее план бегства в Америку ему казался просто безумием. Важно было то, что крест Витовта где-то здесь. В любом случае он должен его найти и забрать.

«Что она говорила? — стал размышлять он. — Занималась контрабандой. Сказала, что перевозить ее легко среди сценических аксессуаров». Его взгляд уперся в сундук с наклейками иностранных городов.

Открыл крышку. Платья, платья, платья, туфли, шляпки… Это не то…

Стал ощупывать сам сундук. В самом низу, в задней части, обнаружилась потайная кнопка. Открылась затворка, а за ней — полость, в которую можно было поместить книгу средних размеров. Вот где перевозилась контрабанда!

Алесь просунул туда руку — и вытащил коричневый конверт. Тот самый, который ему показали в Музее восковых фигур прошлой ночью. В нем находилось нечто тяжелое.

Недолго думая, он его открыл. Там был шестиконечный золотой крест, инкрустированный драгоценными камнями — сапфирами и изумрудами. На обратной стороне надпись на латыни: «Крест Витовта». И еще какая-то длинная на греческом.

Он задумался. Теперь ситуация изменилась. Причем, кардинальным образом. И что делать дальше? Во всяком случае, уносить отсюда ноги…

Спрятав пакет с крестом во внутренний карман пиджака, Алесь еще раз взглянул на спящую красавицу. Сел рядом, с восхищением глядя на нее. Какая же она обворожительная! И действительно от нее пахнет орхидеей — то ли это запах парижских духов, то ли запах ее тела… Он наклонился и поцеловал ее губы.

Возможно, судьба снова сведет их вместе…

— Прощай, любовь… Все было мило… — прошептал Минич ей и, уходя, повернул ключ в двери.

Открыв дверь, он остановился. «А что будет с Эльвирой, когда станет ясно, что я забрал у нее то, что она должна отвезти в Берлин?» Подумав, он покачал головой.

— Пожалуй, я тебя, красавица, унесу с собой… — сказал себе Алесь, но тут же услышал шаги в коридоре.

Он выглянул. В проходе стоял человек в черном костюме, лица в просвете коридора не разобрать, в его правой руке что-то блестело. Человек резко взмахнул своей рукой — и Минич отлетел в комнату: в его грудь вонзился нож.

— Конец… — подумал, падая на пол, журналист.

х х х

Нож торчал из груди Алеся.

«Я уже умер? — гадал он, распластавшись на полу. — Или?..»

Он раскрыл полы пиджака — нож почти насквозь пробил его блокнот, лежавший в кармане на груди. Но никакого вреда ему не принес. Зато пронзил обложку и почти все страницы.

Минич вытащил из блокнота торчащий нож, поцеловал свой блокнот и перекрестился.

— Ну, ты, курва, сейчас получишь…

Он, поднявшись на ноги, достал из заплечной кобуры револьвер «Detective Special».

Но в коридоре никого не было. Алесь простоял с минуту, целясь в невидимого противника. Убрал оружие.

— Как это мило… — сказал он себе мрачно сквозь зубы.

Глава шестая,

в которой бродят ночью по Музею восковых фигур

Через минуту после того, как ушел Алесь, возле столика профессора появился официант и тут же ушел, оставив какую-то визитную карточку. Отложив вилку и вытерев салфеткой губы, Чеслав Дайнович надел золотые очки и прочел:

Отто Клаус, коллекционер

На оборотной стороне от руки было написано так же по-немецки:

«Через полчаса приходите в Музей войсковых фигур. Будьте один и никому об этом не рассказывайте».

Дайнович машинально посмотрел в сторону столика, за которым сидел немец. Столик был пуст.

— Сегодня прямо какой-то вечер свиданий… — подумал профессор. — Только одних приглашают красивые певицы, а других опасные иностранцы..

х х х

Уже давно стемнело, и улица, на которой располагался Музей восковых фигур, казалась совершенно пустой и тихой — здесь почти не было жилых строений, только офисы, типография, колледж, редакции газет, ателье и магазины. Не встретив по пути ни одной живой души, Чеслав Дайнович легко толкнул музейную дверь. По идее, она должна была быть запертой — музей не работал из-за отсутствия и его владельца, и секретаря. Но дверь медленно поддалась. Внутри царил полумрак, пахло чем-то ненастоящим — особый набор запахов, который никогда не найдешь в жилом доме.

Профессор вошел и, сделав несколько шагов, прозвучавших неожиданного громко в тишине зала, посмотрел по сторонам. Неярко горели две лампы на стенах — наверно, таков был замысел хозяев музея, ведь в сумраке восковые манекены выглядят пугающими, а главное — больше похожи на нас, живых. Посетителей встречала ведьма на метле, которая парила в воздухе прямо над входом и указывала сверху крючковатым пальцем с длинным ногтем на всякого входившего. Справа от входа находился небольшой старинного вида стол, за которым, надо полагать, встречал публику билетер в часы работы выставки.

Рядом стояла по стойке смирно фигура полицейского. Она вызвала у Дайновича смутную тревогу — почему, он и сам не мог понять.

Дайнович постоял какое-то время перед нишей с историческими персонами. Бонапарт Наполеон показался не похожим на известные ему портреты, а Чарлз Дарвин имел явные черты обезьяны. Возможно, художник хотел подчеркнуть, что, в отличие от всех других людей, только этот естествоиспытатель один и произошел от приматов…

Когда профессор остановился перед композицией, в которой лондонский Джек-Потрошитель с окровавленным скальпелем перерезает горло несчастной женщине, то по спине пробежал холодок. Он вспомнил, что рассказывал ему Алесь Минич. Тот говорил, что за спиной Потрошителя стояла фигура в полицейской форме. А потом она странным образом исчезла. Будто ожила и ушла…

Хотя он тоже видел ее сейчас. Тело почти в тени, лица не разобрать. Абсолютно неподвижная. В форме полиции Второй Речи Посполитой.

Пытаясь подавить внезапный страх, Дайнович как бы невзначай взглянул через плечо на столик билетера. Фигура полицейского, которая встретила его на входе, исчезла.

Исчезла там — и появилась тут… Но как можно пройти так бесшумно, чтобы он ничего не услышал и не заметил? Дайнович стал всматриваться в того, кто прятался за спиной Потрошителя, и он даже перестал дышать, чтобы уловить хоть малейший оттуда звук. Полнейшая, мертвая тишина и неподвижность…

12
{"b":"664541","o":1}