В тот день у Лидии в гостях был ее брат Алексей – красивый статный юноша, внешне очень похожий на сестру. Такому молодцу очень бы пошел офицерский мундир, но Мария Степановна, боясь потерять единственного сына, отговорила его от военной службы. Алексей некоторое время был вольнослушателем Санкт-Петербургского университета, тогда же его приняли на службу письмоводителем цензурного комитета. А потом благодаря протекции одного влиятельного чиновника, в свое время бывшего пациентом Аркадия и очень хотевшего того отблагодарить, Алексей получил перспективную должность в экспедиции по надзору за иностранцами. О деталях своей службы Алексей не распространялся, но выглядел довольным. Он занимал две комнаты в доходном доме на Малой Итальянской[31] и иногда навещал сестру, у которой всегда можно было интересно поболтать и вкусно поесть. Вот и тогда, в пятницу, Алексей пораньше освободился со службы и зашел к Пушкиным в предвкушении хорошего вечера.

– Тетя Лиза, ну как же так? Сто лет вас не видел, а вы убегаете…

– Дорогой племянник, найди часик да заезжай к тетушке. Я у твоей маменьки недавно гостила, она про тебя расспрашивала, а что мне ей было рассказать? Не знаю…

– А вы рассказывайте, как я красив, умен и с тетушкой почтителен, – сказал, улыбаясь, Алексей и поцеловал руку тети Лизы.

– Дорогие мои, я вам тут занимательное чтение на вечер принесла, – сказала тетя Лиза, показывая на принесенную папку. – Здесь собрано все имеющее отношение к смерти Пушкина: письма разные, записки. Называется это «Дуэльный сборник». Сама, честно скажу, подробно не читала, не успела. Но, думаю, вам будет интересно. Эти документы мне дала Ариадна Семеновна Синявская. Она пригласила меня к себе лично, вынесла папку и сказала, что здесь есть все для тех, кто интересуется подробностями гибели Пушкина, но, так как таковых много, этот сборник следует ей вернуть, чтобы другие тоже могли почитать. Я в понедельник к вам заеду и заберу. Au revoir![32]

Тетя Лиза поднялась и направилась к выходу, но вдруг остановилась.

– Совсем забыла я за суетой и беготней, а это очень важно… Наша Глафира со слов своей кузины рассказала мне, что на той неделе к князю Одоевскому приходил некий человек очень неприятного вида: заросший весь, с всклокоченными бакенбардами, но одет был, вроде, прилично. Как он представился, горничная не запомнила, карточку не видела. Вел себя дерзко, даже нахально. Затребовал, чтобы князь удалился вместе с ним в кабинет, так как в гостиной сидела жена. А кабинет у них через дверь сообщается со спальней. В спальне в тот момент девочка одна, прачка, то ли постельное белье перестилала, то ли одежду в шкафу развешивала. Она услышала возбужденные голоса в кабинете и сделалась тише воды ниже травы, а потом передала Глафириной кузине подслушанный разговор. Так вот, визитер сказал князю, что много знать иногда бывает полезно, а много болтать всегда вредно, так как из-за этого можно под пьяного извозчика попасть или подвергнуться ограблению со смертоубийством, и неважно, что украдут всего два рубля. Одоевский велел ему убираться вон, а тот засмеялся так нагло и ответил, что уже уходит, потому что все сделал, а именно предупредил князя, что если тот не хочет отправиться вслед за Пушкиным, то пусть не делает глупостей. Князь вышел из кабинета сильно побледневший и, когда непрошеный гость ушел, велел прислуге больше никогда этого человека в дом не впускать.

– Вот так история! – присвистнул Саша.

– Да, точно ничего хорошего, – отозвалась тетя Лиза. – Сказать по правде, я иногда думаю, что в этом есть моя вина. Зря я стала болтать на балу у Синявских о том, что говорил Одоевский о смерти Пушкина.

– Тетя Лиза, на балу вы действительно поступили неосторожно, но вы же не могли знать о реальной опасности тех своих слов.

– Лидочка, это ничего не меняет.

– А я думаю, – вмешался в разговор Алексей, – что если бы вы одна в одном месте один раз сказали о подозрениях Одоевского, ничего бы не было. Чтобы князю начали угрожать, его версия должна была получить широкое хождение. И косвенно это подтверждается тем, что тот посетитель приходил к Одоевскому не сразу после бала у Синявских, а какое-то время спустя.

– Звучит убедительно. Алеша, а тебя же тогда не было, когда мы тут беседовали. Тебе Саша все рассказал?

– Ну да. Мы тут с ним уже минут сорок о том о сем толкуем, ужина ждем. Меня очень заинтересовала история с этой как бы дуэлью. А Саша молодец: по дате в некрологе догадался, что дело нечисто. Снимаю шляпу! – сказал Алексей и сделал соответствующий жест.

– Не корчи обезьяну, – пробурчал Саша, но было видно, что похвала ему приятна.

– Все, мои дорогие, мне пора, Тамарочка заждалась.

Тетя Лиза расцеловала племянников и уехала.

Документы было решено прочесть после ужина. Аркадий не стал принимать участие в общем чтении. Он сослался на недомогание и усталость и, извинившись, ушел к себе. Лидия, Алексей и Саша расположились в гостиной.

– Кто начнет? – спросила Лидия.

– Давайте я, – ответил Алексей. – Давно ничего вслух не читал, но буду стараться.

Он открыл папку и достал документ, лежавший сверху. На первой странице значилось: «Письмо В. А. Жуковского к С. Л. Пушкину[33]. 15 февраля 1837 г.»[34] (читать письмо)

Когда Алексей дочитал до того момента, когда Пушкин на улице нашел себе секунданта, а потом вернулся домой, Саша заметил:

– Похоже, история, которую мы сейчас читаем, совершенно сказочная.

– Почему ты так решил? – спросила Лидия.

– Так бывает только в сказках. Человек собрался стреляться на дуэли, а секунданта нет. Что делать? А надо просто выйти из дома, и там чудесным образом появится господин Данзас[35]. Лучшего секунданта просто не найти: он и старинный друг, и военный, и против дуэлей принципиальных возражений не имеет. Разве это не сказка?

– Да, согласен. Но давайте дочитаем до конца, а потом обсудим.

Далее, пока Алексей читал это достаточно длинное письмо, ни Лидия, ни Саша не проронили ни слова. Но на лице у Лидии застыло брезгливое выражение, как будто бы она вдруг оказалась свидетелем чего-то постыдного. Саша в некоторых местах вздыхал и досадливо качал головой.

– Маменька, а кто он вообще такой, этот самый Жуковский? – спросил Саша, когда Алексей закончил читать.

– Василий Андреевич Жуковский – поэт. Можно сказать, известный сочинитель. Его имя часто встречается, но при этом я не могу вспомнить ни одной его строчки. Возможно, он и прозаик тоже… Вы же понимаете, что это не письмо к отцу Пушкина, а история для всеобщего внимания.

– Ты нашла нужное слово, Лида. Жуковский именно сочинитель, и никто другой, – сказал Алексей. – Саша прав: это все сказки. В этом письме правды нет вообще. Вот смотрите: мы с вами сейчас сидим здесь, а Аркадий находится в комнате рядом. И мы не знаем и знать не можем, что именно он там делает: читает, пьет чай или уже спать лег. Мы же не там, а тут. А вот Жуковский, видите ли, знает, и очень подробно рассказывает, что́ происходило в квартире Пушкина, когда его самого, Жуковского, там не было, в сценах, в которых он не принимал участия, и даже тогда, когда Пушкин был наедине с собой.

– Ему известна даже конструкция панталон Дантеса, которые якобы спасли того от серьезного ранения, – усмехнулся Саша.

– Жуковский – сочинитель, но при этом сочинитель весьма плохой, – продолжил Алексей. – Его несостоятельность как писателя видна повсюду. Жуковский пишет, что раненого Пушкина донести до саней было непросто, что-то там пришлось сломать, а в карету, которая стояла недалеко, у дороги, он сам сел и потом еще анекдоты рассказывал. Неужели ему так значительно полегчало за короткое время? В кабинет его внесли на руках, но там он самостоятельно разделся и лег. А ведь если человек не в состоянии ходить, то не в состоянии и переодеваться. И со временем Жуковский тоже как-то очень вольно обращается. С момента ранения Пушкина до его смерти прошло более сорока часов, но, если верить Жуковскому, все это время куча народа находилась у него в квартире, и при этом практически никто не спал, даже сам раненый. И откуда силы взялись?