– С виду купец, – отозвался молодой.

– Почему же он тогда верхом и без стражников? – поинтересовался Владислав. – Да и без товара. Ой, ли?

– Разузнаем.

И двое ратников отправились навстречу путнику.

Княжич и Гридя провожали их взглядами. Солнце слепило глаза. Оттого никто и не приметил, что за изгибом реки, из-за пятого к востоку, самого высокого в округе, холма, с которого лучше всего Рязань видно было, тонкими столбами поднимался сизый дым.

– Значит, сказываешь, воинов в граде Рязани не больше пяти десятин наберется? А конных, стало быть и того меньше.

Колючий взгляд пронзительных глаз кыпчакского хана прожигал насквозь и жалил словно змея. Теребя шапку, рыжебород смотрел снизу вверх на возвышающегося над его головой, степного властителя, сидящего на походном троне. Подрагивая всем своим естеством, он то и дело озирался по сторонам, стараясь укрыться от пристального взгляда.

– Твоя правда, господин. Всё так, как сказываю, – медленно выговаривал купец каждое слово.

Вернувшийся, как и велено было до заката третьего дня, рыжебород жаждал убедиться, что слово хана так же верно, как и остра его сабля.

– Только к граду неприметно все одно не подобраться, – решил он высказать свои думы.

– Откуда знаешь?

– Стены у града крепкие, ворота надежные. Стражники, что на башнях и стенах зорко окрест себя глядят. Полевка не пробежит, птица мимо не пролетит.

– Так уж и не пролетит? – за спиной купца возник Мансур, от чего купец еще сильней задрожал и втянул голову в плечи.

– Град сей на пригорке стоит. А со стен городских всё хорошо видать: и луга, и леса, и пашни, и река…

Тут рыжеборода осенило. Лицо озарилось радостью, словно он выгодно продал два обоза гнилого товара.

– А ежели, твоя ханская милость, скрытно за стены пройти?

– Как так? Ты ходы тайные за стену знаешь?

Мансур склонился над купцом и, ухватит его за кафтан, поднял на ноги и встряхнул, словно он был щуплым отроком, а не дородным мужчиной.

– Про ходы тайные я не слыхивал. Да и кто бы чужаку об том сказывал. С виду град недавно поставили, значится обустроить тайные ходы аще не успели.

– Тогда об чем ты сказываешь? Говори! Не то смерть тебе избавлением покажется! – вставая, зашипел хан.

– Что-ты, что-ты, твоя ханская милость! – принялся кланяться купец. – Всё поведаю, об чём сам узнал. Только не гневись, сделай милость!

Дамир медленно обошел рыжеборода и встал у него за спиной. До слуха долетело металлическое лязганье кинжалов. Купец икнул, и, перекрестясь, повернулся к хану, бухнулся ему в ноги и затараторил:

– Через городские ворота, что у реки можно неприметно в город попасть. Я в корчме и на торжище слыхал, к полудню по воде ждут купца Ростовского с товарами богатыми, да еще большой обоз на утренней зоре прибыл. Его вверх по реке, стало быть, отправлять станут. Пустые подводы с зори к воде велено пригнать. Пока лодьи разгрузят, пока на подводы товары взгромоздят. А как раскроются ворота – полагаю, аккурат к вечерней зорьке дело будет – так твоя ханская милость в город и попадет.

– Купца, стало быть, ждут, да обоз? И ворота речные раскроют?

– Так и есть, господин! А еще слыхивал я на торжище, что юный княжич на завтрева малым походом за стену отправится вознамерился: по лугам поскакать, на мечах побаловаться.

Хан покосился на Мансура, призадумался. Медленно вернулся к трону, присел на край. Рыжебород с опаской поглядывал на великана, стоявшего у входа и поигрывавшего кинжалом.

– Что ж! – услышал купец тихое шипение хана. – Поживи пока! Коли ты не с брехал, мои воины скоро разузнают. Окажется всё так, как сказывал – сдержу слово своё. Ежели нет – твоя смерть будет мучительной. Вон поди! Мансур!

Великан склонился перед господином.

– Пусть отведут его к девчонке, – приказал хан великану на родном языке.

Мансур схватил купца за шиворот. Тот, кланяясь, попятился к выходу, но потом замер на миг, хотел было что-то спросить, но язык, будто прирос. Уж больно мягким показался ему голос хана, приветливым. Да и Мансур ни разу кнутом его не пригладил. Обманчивое чувство близящегося избавления – купец не ждал снисходительности от этого кровожадного властителя.

– Ты еще здесь? Убирайся, пока дозволяю. Мне подумать надобно, – увидав замешкавшегося рыжеборода, прикрикнул хан и тут же добавил на своем наречии. – Убери отсюда эту падаль, смердит, будто тлен.

Великан ухватил купца за рукав и выволок из шатра. Крикнув что-то двум кочевникам, стоявшим неподалеку, он перевел тяжелый взгляд на купца:

– К девке своей ступай, – медленно выговаривая слова на чужом языке, заговорил Мансур. – И не показывайся пред очи хана, пока не позовет. Понял ли?

Купец кивнул и, взглянув на приближавшихся к нему воинов, побрел на встречу. Спотыкаясь и путаясь от страха в ногах, сделал несколько шагов и оглянулся. Но увидев вышедшего из шатра хана, задрожал всем телом, икнул, и, подхватив полы кафтана, помчался к маленькому шалашу, что примостился у большой крытой арбы, убедиться, что хан сдержал слово и его дочь жива.

– Что скажешь, Мансур? Не западню ли уготовил мне этот саткыш¹²? – глядя в след удаляющемуся купцу, размышлял Дамир.

– Мой хан! Эргаши оставили его у околицы, на подступах к Рязани. О речных воротах я ранее не слыхал. А ежели мне было не ведомо, то и тебе, господин. Этот саткыш мог сбежать. Но он вернулся.

– У меня осталась его девка.

– Всё так, господин! Только мне показалось, он нарочно желал убедить тебе в том, как ценна для него жизнь девчонки. Да только вот о своей шкурой он всё одно больше печется.

– Он вернулся! Значит, полагается на слово моё. Верит, что отпущу. Жизнь дочки своей спасти вознамерился. Стало быть, не слукавил, и о ло́дьях с товаром, и обозе не брехал. Идем.

Дамир взглянул на Мансура и направился к лошадям. Приподняв полог маленькой тесной абры, оглядел дрожащих пленников.

– Я обещал отпустить вас, если плата будет достойной.

– Мы заплатим сполна, коли цену назовешь.

– Коли сделаете то, что велю! – медленно произнес хан.

– Мы всё сделаем, хан. Ты только вели.

– Д–д–да в уме ли т–т–ты? – зашептал тощий. – От–т–кель ведомо, ч–ч–что ему надоб–б–бно?

– Нету у нас пути лучшего, чем согласием на предложение твое ответить, хан, – не обращая внимания на нытье тощего заики, ответил за всех старший.

Хан довольно кивнул и, закрыв полог, пошел прочь.

Мансур приблизился и с легким поклоном заговорил:

– Не таи на меня злобу, мой хан! Спросить хочу.

– Говори. Лишь тебе и Негудеру я дозволяю вольные речи.

Мансур в благодарность за высокую милость склонил голову.

– Ты отпустишь этих глупцов?

Дамир остановился, повернулся к Мансуру, медленно извлек саблю из ножен и, подняв вверх, принялся разглядывать узор на лезвии.

– Атасы однажды взял нас с тобой в степь, – заговорил он тихо. – Два маленьких кеде. Он привел нас в низину и отвалил камень. Земля под ним кишела змеями. Атасы схватил одну и кинул на тебя. Ты помнишь тот день, Мансур?

– Это невозможно забыть, мой хан!

– Ты испугался, я помню.

– Мне было мало лет, мой хан.

– Ты всегда был старше меня.

– А тебе никогда не был ведом страх, мой господин.

– Верно говоришь. Змея упала на землю и сжалась в клубок. Она готовилась сделать бросок. Атасы поднял саблю и отсек ей голову. Помнишь, что он сказал тогда?

– Если змея свернется клубком, она обязательно прыгнет и укусит.

Дамир поднял саблю выше, размахнулся, с силой опустил ее вниз, срубив стебли сочной травы и еще не распустившиеся полевые цветы. Внимательно посмотрел на великана.

– Вели готовить лошадей. Выступим до рассвета. Ты помнишь в прошлом годе меня посетил Тай Чу?

Мансур кивнул:

– Как забыть этого Богдойского¹³ хитреца?