ЛЕВ. Не думаю, что я смогу жить без тебя. Без тебя я сойду с ума.

СОНЯ. Прекрасно. Увидимся на свадьбе. (Встает и утаскивает чемодан).

ГРАФИНЯ. Ты сказал, что сойдешь без меня с ума.

ТОЛСТОЙ. В итоге мы поженились, и с ума сошла ты.

ГРАФИНЯ. Ты сведешь с ума и фонарный столб. Когда ты не появился вовремя на свадьбе, я решила, что ты в очередной раз передумал и сбежал во Францию.

ЛЕВ. Я не мог найти рубашку. Борис, где мои рубашки? Все мои чистые рубашки запаковали в чемоданы. Разве я могу жениться в грязной, воняющей рубашке. (Убегает на поиски рубашки).

ТОЛСТОЙ. Следовало мне сбежать. Я почти что сбежал. Когда подошел к двери церкви, услышал за ней стоны и рыдания и подумал, что по ошибке попал на похороны. Твои родственники вели себя так, будто тебя отправляли на казнь. На самом деле на казнь отправляли меня.

ГРАФИНЯ. А потом ты привез меня в этот Богом забытое место.

ТОЛСТОЙ. Ты полюбила этот дом.

ГРАФИНЯ. Я научилась любить то, что от него осталось после того, как из него вынесли все лучшее, чтобы расплатиться по твоим карточным долгам. Приехав туда, я нашла лес сорняков и лабиринт маленьких, сырых комнат. Слуги спали в коридорах. Ты так любил крестьян, что даже не удосужился обустроить им спальни.

ТОЛСТОЙ. Я не знал, что им требовались спальни.

ГРАФИНЯ. Ты думал, им нравится спать на полу. И все было такое грязное. Везде земля. И миллионы мышей. Всю ночь я слышала, как они шуршат в стенах, а мышеловки хлопали по всему дому. Привезти меня в такое место, а потом, в нашу брачную ночь, ожидать, что я разденусь догола и позволю тебе скакать на мне, как обезумевшему бабуину. Кошмар, да и только.

ТОЛСТОЙ. Не помню я никакого кошмара.

ЛЕВ (появляется на сцене, идет к кровати, садится). Соня? Что не так? Иди в постель.

СОНЯ (за сценой). Не хочу спать.

ЛЕВ. Не будем мы спать. Соня? Выйдешь ты, наконец, оттуда?

СОНЯ (появляется, очень нервничает). Но ко мне не приближайся.

ЛЕВ. Бояться тебе нечего.

СОНЯ. Я и не боюсь. Я в ужасе.

ЛЕВ. Это же самое естественное, что только может быть на свете. Физическое проявление любви, которую мы чувствуем друг к дружке. Ты же чувствуешь, так?

СОНЯ. Проблема не в том, что я не чувствую, наоборот, чувствую слишком сильно. И я тревожусь. Если подойду слишком близко к тебе, если решусь на физический контакт, если предстану перед тобой обнаженной, произойдет что-то вроде эмоционального поглощения, ты пожрешь меня, или моя любовь к тебе пожрет меня, и отдавшись тебе, я потеряю тебя навсегда.

ЛЕВ. Как ты можешь меня потерять?

СОНЯ. В страсти человек пропадает. Становится кем-то еще.

ЛЕВ. Что ты знаешь о страсти?

СОНЯ. Я много знаю о страсти, потому что я прочитала твои дневники, и потому что столь долго отчаянно и безнадежно любила тебя, ощущая себя такой несчастной, и потому что так злилась на тебя, и так надеялась, и испытывала такой страх. Боялась, что познав меня в моей наготе, ты уже никогда не будешь любить меня, как, по твоему разумению, любишь теперь. Именно это я почерпнула из твоих дневников. На сексе любовь заканчивается.

ЛЕВ. Любовь не заканчивается никогда.

СОНЯ. Вот это как раз чушь. Любовь всегда заканчивается. Смерть ставит последнюю точку.

ЛЕВ. Нет, если верить в жизнь после смерти.

СОНЯ. Ты в это веришь?

ЛЕВ. Я верю, что вечность внутри каждого.

СОНЯ. Тогда Бог внутри меня, и если Бог – это любовь, и Бог внутри меня, Он умрет вместе со мной, и умрет любовь. Это ужасно, любить смертное существо. Тем не менее, человек любит, не может не любить. Но сам акт любви всегда убивает любовь в другом человеке.

ЛЕВ. Это глупость.

СОНЯ. Не говори мне, что я глупа. Я прочитала твои дневники более внимательно, чем ты сам, и я знаю, что это правда. Вернейший способ убить любовь другого человека – вернуть ее. Вот почему я буду любить тебя вечно, поскольку никогда не будет у меня уверенности, что ты любишь меня.

ЛЕВ. Соня, у тебя одна проблема – ты слишком много думаешь.

СОНЯ. Для женщины?

ЛЕВ. Для десяти человек.

СОНЯ. А ты много не думаешь?

ЛЕВ. Когда совокупляюсь – нет. Собственно, об этом и речь. Физическая любовь соединяет нас в вечном, сакральном процессе жизни. Мы не должны этого бояться. Мы должны принимать и наслаждаться. А теперь иди в постель.

СОНЯ. Ты действительно меня любишь?

ЛЕВ. Я тебя обожаю.

СОНЯ. Да, но ты меня любишь?

ЛЕВ. Да. Я тебя люблю.

СОНЯ. И больше никого не любишь?

ЛЕВ. Бог учит нас любить всех.

СОНЯ. Я не хочу, чтобы ты любил всех. Я хочу, чтобы ты любил только меня.

ЛЕВ. Я люблю остальных, как любят живых существ. Я люблю тебя, как муж любит жену свою. Такой, как ты, в мире больше нет. И никогда не будет.

СОНЯ. Но когда ты овладеешь мною, я стану такой же, как остальные. Ты напишешь обо мне в своем дневнике, а потом забудешь.

ЛЕВ. Почему бы тебе не прийти в постель, а поговорить мы сможем и потом.

СОНЯ. Пообещай, что никогда не будешь испытывать ко мне ненависти.

ЛЕВ. Я никогда не буду испытывать к тебе ненависти.

СОНЯ. Ты клянешься? Я не поверю тебе, пока ты не поклянешься.

ЛЕВ. Я не верю в клятвы, да и в проклятия.

СОНЯ. Значит, ты не клянешься?

ЛЕВ. Я никогда не буду испытывать к тебе ненависти. Я всегда буду тебя любить. Всегда, до самой смерти, и потом тоже. Ты всегда будешь моей женой, и я всегда буду тебя любить, и никто никогда не займет твое место. Ты мне веришь?

СОНЯ. Нет. Ты не поклялся, и я не могу поверить. Какая ужасная брачная ночь.

ЛЕВ. Она еще не закончилась.

(Он целует ее, поцелуй долгий и нежный, они падают на кровать, СОНЯ наверху, потом скатывается и исчезает за кроватью).

ТОЛСТОЙ. Я помню, что наша брачная ночь прошла прекрасно, особенно после того, как тебе удалось немного расслабиться.

ГРАФИНЯ. Я не расслабилась. Просто заснула.

ТОЛСТОЙ. Тогда мы были счастливы, поначалу. Так?

СОНЯ (появляется, в ярости). Я этого не вынесу. Не вынесу.

ЛЕВ. Что? Что теперь не так?

СОНЯ. Куда бы я ни посмотрю, везде она со своим маленьким ублюдком. Моет пол, проветривает наши подушки и одеяла. Я никуда не хожу из страха наткнуться на нее. Я не могу никуда поехать, потому что она всегда стоит на обочине, глядя на меня большими, грустными глазами, прижимая к груди своего уродливого ребенка. Никогда мне так сильно не хотелось убить.

ЛЕВ. Соня, ревность унижает тебя.

СОНЯ. А проститутки – тебя. Но ты к ним бегал.

ЛЕВ. Когда-то. Теперь – нет.

СОНЯ. В моих мыслях бегаешь и теперь. Иногда я так злюсь на тебя, что хочу уничтожить все, сжечь твои дневники, сжечь все, что ты написал. Прошлой ночью мне снилось, что я в саду, полном прекрасных крестьянок, и она приходит в этом сад, с твоим ребенком на руках. И такая ярость к ней наполняет меня, что я выхватываю у нее ребенка и начинаю раздирать на части. Отрываю руки, ноги, наконец, голову. Кричу и кричу в ярости, а мое платье залито кровью. Я постоянно о ней думаю.

ЛЕВ. Это болезнь. Не желаю этого слышать.

СОНЯ. Куда ты собрался?

ЛЕВ. Хочу объехать наши поля.

СОНЯ. Собираешься встретиться с ней, так?

ЛЕВ. Что за глупость.

СОНЯ. Это не глупость. Там ты с ней встречался. Тебе нравилось совокуплять с ней в стоге сена. И не пытайся отрицать. Могу процитировать твои дневники слово в слово.

ЛЕВ. Но теперь я женат. На тебе.

СОНЯ. В твоем дневнике написано, что ты ощущал себя женатым на ней, но ты ее предал и женился на мне. И что удержит тебя от измены мне? Ты пойдешь в поле, и вы будете валяться с ней в сене, как две свиньи. Что ж, иди. Ей это нравится. Мне – нет. Когда ты делаешь это со мной, мне противно. Я нахожу это отвратительным. И я знаю, что при этом ты думаешь о ней.

ЛЕВ. Ни о ком я не думаю.

СОНЯ. Уйди от меня. Не прикасайся ко мне. Ты ужасен.

(Садится за письменный стол, рыдает, положив голову на руки. ЛЕВ смотрит на нее, колеблется, потом поворачивается и уходит).