Самолет стоял уже готовым к вылету, техник опробовал двигатели и они гудели басовито и ровно. На покрытой зелено-голубым лаком обшивке тут и там серели свежие латки – следы пробоин, полученных в предыдущих вылетах. Моноплан, имеющий необычайно широкий фюзеляж, этакая летающая цистерна, «Бостон» более походил на транспортный самолет, нежели на боевой. Но у американцев он считался штурмовиком, хотя, как показала практика, не был приспособлен для боевых действий на малых высотах. Недостаточно высокая скорость, слабая маневренность, малый запас прочности, а, главное, отсутствие брони и передней штурманской кабины делали весьма сложным его пилотирование в плохих метеорологических условиях Балтики и очень уязвимым от огня зенитной артиллерии, особенно малокалиберной, автоматической. И, честно говоря, мы в душе всегда завидовали летчикам наших отечественных бронированных Ил-2, в саму конструкцию которых была заложена забота о воздушных бойцах.

Тем не менее «Бостон»-торпедоносец в руках советских людей становился послушным и грозным оружием. Наши умельцы в условиях полевых авиаремонтных мастерских устанавливали на самолеты держатели для торпед, а также авиационных бомб весом 250, 500 и 1000 кг. Пуск торпеды и бомбометание осуществлялись нажатием кнопки на штурвале летчика. Если почему-либо не срабатывал электропуск, сбрасывание можно было проводить нажатием на рычаг, трос от которого вел к держателям. Солидный запас горючего (1510 л) и скорость до 525 км/час позволяли вести поиск морских целей и боевые действия на достаточно большом удалении от мест базирования. На вооружении торпедоносцев стояли 9 крупнокалиберных пулеметов: четыре неподвижных в носовой части фюзеляжа, два тоже неподвижных, нацеленных вперед, располагались в плоскостях. Огонь из тех и других вел летчик нажатием кнопки на штурвале. В кабине стрелка-радиста, расположенной за центропланом, на вращающейся турели была укреплена спаренная установка. И, наконец, еще один крупнокалиберный пулемет предназначался для стрельбы из нижнего люка, что было особенно необходимо при отражении атак вражеских истребителей с нижней полусферы, а также для подавления огневых средств противника при прохождении самолета над целью. Надо отметить, что наши авиаторы умело использовали эту немалую огневую мощь самолета.

И вот уже взлетная полоса сплошной серо-зеленой лентой стремительно уносится назад. Самолет солидно и упруго подрагивает на неровностях дорожки. Прибавляю газ и плавно беру штурвал на себя, «Бостон» легко отрывается от земли.

С Григорием Васильевичем Добрицким мы живем в одной комнате. Вечером, при свете переноски, питавшейся от тарахтящего за стеной движка, обложившись брошюрами, газетными вырезками, сводками Совинформбюро, он делает какие-то пометки в своем блокноте, может быть, набрасывает тезисы завтрашних бесед с людьми, и я в такие моменты стараюсь не мешать, не отвлекать его разговорами. Человек работает. Кто знает, а вдруг в эту минуту рождается боевая история нашего полка, а то и всей авиации Краснознаменного Балтийского флота! Краем глаза заглядываю в подборку сводок Совинформбюро:

Дальше не читаю, больно уж сухие и однообразные эти сводки. Но я-то знаю, что эти вырезки только для памяти, для завязки разговора, что в завтрашней беседе майора Добрицкого с молодыми летчиками эти протокольные сводки оживут, наполнятся живым содержанием, героикой огневых будней торпедоносцев, жарким дыханием боя, готовностью людей преодолеть страх, презреть смерть во имя победы над врагом. И, раскрывая одну из таких сводок, наш замполит наверняка расскажет о том памятном вылете…

Тогда воздушная разведка обнаружила в Балтийском море караван вражеских судов, идущих в Либаву. Экипажи, находившиеся в состоянии повышенной боевой готовности, получили задание на вылет. Ведущий группы – старший лейтенант А.М. Гагиев, ведомый – лейтенант П.А. Порохня. Оба летчика – с торпедой. Обеспечивали торпедную атаку Герой Советского Союза старший лейтенант И.К. Сачко, прославившийся своими дерзкими топмачтовыми атаками, и молодой, но смелый и талантливый летчик А.Е. Скрябин.

Самолеты взлетели по одному ровно в 17.00. Их сразу же взяли под охрану истребители подполковника П.И. Павлова.

Маршрут пролегал западнее литовского городка Шяуляя, где проходила линия фронта. Ее прошли на бреющем, маскируясь верхушками берез и елей. На небе – ни облачка. Хорошая видимость усложняла атаку: она позволяла противнику обнаружить самолеты на подходе и лишала возможности атаковать внезапно.

Встреча с вражеским караваном, как и предполагалось, произошла в заданном районе. В кильватерной колонне шли три транспорта. С правого борта по одному в голове и в хвосте колонны их охраняли три СКР.

Гагиев принял решение атаковать концевой транспорт, самый крупный. Атаковать всей группой со стороны солнца в соответствии с обычной, широко применявшейся в полку тактикой.

По команде ведущего «Атака!» Сачко и Скрябин прибавили обороты двигателя, вырвались вперед и устремились на караван, принимая на себя встречный огонь кораблей. Вслед за ними, снизившись до высоты тридцати метров, вышли в атаку торпедоносцы. Фашистские пираты заметались, открыли бешеную стрельбу. Огонь вели все корабли. В воздухе образовалась сплошная серо-черная завеса от разрывов зенитных снарядов, рассекаемая разноцветными пучками трассирующих пуль «эрликонов» – немецких автоматических малокалиберных зенитных установок. Множество снарядов рвалось в непосредственной близости от самолетов, но прямых попаданий не было – вражеским зенитчикам мешало солнце, да и летчики все время умело маневрировали.

Открыла огонь и крупнокалиберная артиллерия кораблей, которая била по курсу атакующих самолетов, поднимая над поверхностью моря огромные столбы воды, встреча с которыми грозила торпедоносцу неминуемой гибелью. Фашисты всячески стремились отбить атаку или хотя бы вынудить летчиков выйти на невыгодные для атаки курсовые углы. Но самолеты, резко маневрируя, стремительно сближались с противником.

Наконец настал решающий момент. На максимальной скорости Сачко и Скрябин с малой высоты сбросили каждый по четыре двухсотпятидесятикилограммовые бомбы (ФАБ-250). Высокие стены воды взвились у бортов атакованных кораблей. В это время Гагиев и Порохня сблизились с караваном на полукилометровую дистанцию. «Бросай!»,– скомандовал по рации ведущий, и в воздухе огромными серебряными рыбинами блеснули две торпеды. По наблюдению экипажей, крупный фашистский транспорт водоизмещением 10000 тонн, потрясенный взрывами, стал быстро оседать на корму и вскоре затонул.

Ни один из самолетов гагиевской четверки не пострадал, если не считать обнаруженных позже техниками и механиками многочисленных пробоин от пуль и осколков снарядов. Собравшись после атаки, группа тесным строем направилась к своему аэродрому. Их ведущий, покачивая свой «Як» с крыла на крыло, поздравил торпедоносцев с победой.

Радостной была и встреча на земле. Летчики, техники, мотористы, офицеры штаба и служб полка обнимали победителей, жали им руки…

Вот что стояло за сухими строчками сообщения Совинформбюро.