Наблюдая за этой парой, а я мог следить за верандой из окна, я напряженно думал, что же связывает их. Обычно я не видел лица сына с задумчивой или зачарованной улыбкой, которую я все больше не любил. Но иногда замечал в выражении его лица глубокую поглощенность или отрешенность, что мне становилось жутко. В присутствии своего обожателя существо по имени Рауль казалось вернувшимся к жизни. Оно становилось менее недоразвитым и отталкивающим. И если оно само увеличивалось, становилось сильнее, то это происходило за счет Дэни, за счет истощения его жизненных сил. Казалось, один чахнет, тает, а другой - растет, набирается сил...

С трудом скрывая тревогу в связи с этими мыслями, раз-другой пытался я нарушить подозрительное уединение, но вскоре понял, что это бесполезно. Они сразу замолкали. Дэни смотрел на меня полувиновато, полусердито. В то же время я знал, что их загадочные беседы с глазу на глаз сразу же возобновлялись, как только я уходил.

Несмотря на постоянную нервозность и растущую тревогу жизнь моя внешне была обычной и спокойной. Меня, как и прежде, навещали друзья. Думаю, они не замечали ничего особенного. Разумеется, они вспоминали о болезни Дэни и сочувствовали мне.

Однако они редко сталкивались с Раулем и, как я полагаю, слухи о странном недуге моего сына распространяли главным образом слуги. Клара и старая Дженни не могли не знать, что происходит у них под носом. То, что они старались держать язык за зубами, свидетельствовало только об их преданности и долгому терпению.

Что касается официального статуса Рауля, то все образовалось раньше, чем я ожидал. Как я с удивлением узнал, по настоянию Дэни через неделю после прибытия он отправился в Винчестер и с помощью Дэни в роли переводчика зарегистрировался в полицейском участке, как иностранец.

- В качестве кого он представился? - забеспокоился я. - надеюсь, не в качестве моего служащего.

- Да нет, - успокоил меня Дэни. - Просто, как гость.

Все это выглядело неплохо, и я вынужден был отдать Дэни должное за инициативу. Правда, чтобы убедиться, на следующий день я отправился в Винчестер. Мне сказали, что все в порядке. Конечно, мне хотелось познакомиться с паспортом Рауля, но я не стал этого добиваться. Я просто рассказал обо всем Годериху.

- М... - пробормотал он, выражая сомнение. - Независимо от того, является ли этот зануда законченным холдеем или нет, - все равно ему надо указать на дверь. Как я уже говорил, я ничего не могу понять... Это случай, подлежит психологическому расследованию, здесь нужен психиатр. Понимаю, что вы предубеждены против таких врачей и с этим можно согласиться, но меня беспокоите вы и Дэни. Так что вместо одного у меня теперь два пациента...

И правда, эта история добивала меня. С каждым днем я все больше чувствовал, что не выдержу и решусь применить силу.

Когда, наконец, я пришел к этому выводу, то на какое-то короткое время почувствовал облегчение.

А обстановка продолжала ухудшаться. В результате общения со своим милым другом Дэни выглядел вконец измученным. Мысль, которая раньше лишь возникала, теперь полностью овладела мной и самым чудовищным было то, что столь оберегаемый мною Дэни достался этой аморфной кукле, стал пищей этого жуткого шута.

Он что-то теряет, думал я, что-то отдает. Но не хочет делать это добровольно, просто так. Он должен получать что-то взамен, быть заинтересованным. Но что, что?

Я жил в страшном кошмаре. Детали и подробности этой дьявольской сделки были выше моего понимания. Но то, что тайный обмен производится и его жертвой является Дэни, я чувствовал.

Кем был этот Рауль? Как только он у нас появился, я попытался выяснить это, но его неразборчивый овернский диалект оказался мне недоступен. Когда я видел его через оконное стекло строгающим свои деревяшки и похожим на раскормленное чучело, меня охватывала безмерная злость. Мошенник он или просто деревенщина? Многими часами самодовольно, с тупой настойчивостью восседал он здесь, подобно гигантской жирной мухе, почти неподвижно. От злости у меня сжимались кулаки. "Если бы я его сейчас схватил, - приходила шальная мысль, - если бы я только поймал его с поличным, я бы задавил его..."

Если бы я смог его схватить... Да... У меня было смутное представление о том, что произошло бы дальше. Но и только. А что касается доказательств... этот омертвевший урод действительно кровопийца, способный выкачивать из моего мальчика жизненные силы, здоровье и духовную стойкость, то как он это делает? Вопрос скорее всего пустой, и все же я считал, что должно быть какое-то разумное объяснение.

В течение дня они были под моим наблюдением. И я с трудом верю, что Дэни принимал своего приятеля в спальне или наоборот. В конце концов Рауль вернулся к себе на второй этаж, а я, на всякий случай, предпринял меры против возможных ночных встреч. Однако как только начинало темнеть и до полуночи дом наполнялся шумом и странные явления не прекращались. В некоторой степени это вписывалось в мою теорию. Я слышал, что полтергейст - это следствие избытка жизненных сил и энергии. Именно когда Дэни был на подъеме, а Рауль оказывался не готов "обескровить" его, вокруг моего мальчика чаще всего и происходили всякие чудеса. Так что полтергейст сам по себе был понятен и потому казался незначительным пустяком.

Неужели прошло всего пять недель с момента появления Рауля?

В эту пору я сильно страдал бессонницей. Когда же я под утро засыпал, меня преследовали жуткие сны.

Один из них мне особенно запомнился.

Я видел себя во Франции, и Сесиль была со мной. Она пересказывала одну из легенд своей родной провинции и упорно старалась привлечь мое внимание к отрывку в книге. Мы стояли у широкого окна. Перед нашим взором на много лье простирался сложный силурийский ландшафт Оверна. Странным было то, что Сесиль держала книгу перед собой и ожидала, что я буду читать ее сквозь обложку и плотную пачку страниц. Во сне я каким-то чудесным образом мог это делать. Из одной фразы, которую я прочитал по ее настоянию, могу привести лишь несколько слов: "...восторжествует над..." Я был почти готов расшифровать остальное, но книга внезапно выпала из рук моей жены, а передо мной открылось не ее лицо, а... пустота. С криком ужаса я проснулся.

Но это было только сном. Возможно, перед тем, как заснуть, я вспомнил вопрос Годериха о возможной связи Рауля с семьей Сесиль. Этот вопрос не давал мне покоя и порождал дурные предчувствия.

Какие? Пока мне с трудом удавалось сохранять видимость нормальной жизни. Развязка близилась. "Если бы я мог поймать его с поличным, - эту фразу я беспрестанно повторял. - Если бы я только смог..."

И однажды я сделал это.

Как-то в полдень в октябре Дэни вместе с неразлучным приятелем сидел на открытой веранде. Устав, очевидно, От болтовни, Дэни взял книгу. Это была детская книжка, которая стояла раньше на полке в детской. Меня слегка удивил его интерес к книжке для малышей. Мне казалось, что Дэни уже давно вырос.

Как я упоминал, крыша веранды была застеклена, а в одном из углов находилась форточка. Ветки глициний порой касались крыши. В передней части веранды стояли горшки с гортензией. Цветы уже пожухли, но все же на веранде сохранялась увядающая зелень и приятный слабый исчезающий аромат. Все это создавало, атмосферу еще большей настороженности.

Как я уже говорил, из окна просматривалось ограниченное пространство. Именно через это окно, высокое французское окно гостиного типа, я нередко с растущим беспокойством наблюдал за своим сыном и его компаньоном. Хорошего в этом было мало. Они могли узнать о моих растущих подозрениях и враждебности. Мои встревоженные взгляды означали бы, что я шпионю. Дэни отдалялся от меня - своего отца. И я ничего не мог поделать.

В этот день я отказался от бесполезной слежки. Нужно было чем-то занять свои мысли и руки, иначе можно было сойти с ума. Я вспомнил о сломанной ограде около яблоневого сада - она нуждалась в починке. Взяв молоток и гвозди, я приступил к работе. Но тут меня охватило предчувствие беды. Интуитивно осознал я приближение чего-то страшного, ужасного. Нужно было вернуться...