– Двести десятые, – говорит Зайцев, с каким-то неопытным злорадством.

   Все смотрят в ту сторону.

   Все на броне знают, что это значит. Так при взрыве освещают небо тяжёлые двухсот десятимиллиметровые снаряды.

– Они, «чемоданы». Век бы их не слышать. – Говорит Юра, он встал на броне, смотрит на юго-запад, туда, где всполох за всполохом взрывы освещает небо.

– Вот туда и поедем, – говорит он, наконец.

– Ну, а то куда же, – подтверждает его слова урядник Носов. – На Аэропорт пойдём.

   Все молчат, всё веселье сразу как-то кончилось. Надеялись казаки, что может ещё куда, в заслоны на фланги, может даже в резерв, но теперь всем стало уже очевидно: пункт назначения Аэропорт. Все только и смотрят туда, на юго-запад. Кто смиренно, а кто и со злостью. Но тут взрывы прекратились.

   Здоровенная, в полтора пальца саранча со шлепком плюхнулась на шею Саблину, едва в панцирь не упала, он тут же прихлопнул её и с хрустом прокрутил между шеей и ладонью, скинул её вниз с омерзением. Потрогал шею, нет, вроде, цапнуть не успела.

   Подсотенный с солдатом стоят и разглядывают что-то в планшете, и солдат рукой машет как раз на юго-запад. Офицер понимающе кивает, и они расходятся.

– Господин подсотник, куда нас? На Аэропорт? – Спрашивает Юра. Он так и стоит на броне, не сел ещё.

– На Аэропорт, – сухо отвечает Колышев и уходит к грузовикам, в конец колоны.

– Эх, жизнь казачья, – Юра усаживается на своё место.

   Солдатик так и стоит, курит у обочины, как БТР тронулся, он стал махать им рукой, но тут же пропал в темноте, как только выпал из света фар.

   Колона сворачивает на юго-запад. Идёт туда, где опять в чёрное небо рвутся огромные оранжевые всполохи. Колонна идёт на Аэропорт.

   Шлем, кираса, гаржет, наручи, наплечники, краги-рукавицы, раковина, поножи, наголенники, противоминные ботинки – всё из ультракарбона и пеноалюминия. Общий вес – семь с половиной килограмм. Аким входил во взводную штурмовую группу из четырёх человек. А значит, винтовка ему не полагалась. Шестнадцатимиллиметровый стандартный дробовик «Барсук», два и два килограмма, и сто двадцать патронов к нему. Шестьдесят картечи, двадцать бронебойных жаканов, двадцать зажигалок «магний» и двадцать – «дробь», мелкая картечь против дронов. Почти шесть килограммов. Но главное оружие штурмовика не дробовик, главное оружие штурмовых групп – гранаты. Шесть «фугасов» для подствольного, три кг без малого. Четыре ручные гранаты: две «термички», они не большие, и две «единицы», каждая по одному кг, всего почти четыре кг. А ещё штурмовику полагался трёхкилограммовый пеноалюминиевый щит. «Аптечка».

   Ко всему этому термостойкое, противоосколочное бельё «кольчуга». Десятимиллиметровый армейский пистолет «Удар» и две обоймы по шесть патронов к нему. Аккумуляторы, баллон с охлаждающим газом, фляга воды на два с половиной литра. Плащ-пыльник, тоже противоосколочный. Рюкзак. Две банки каши и галеты. Ещё семь килограмм.

   С таким весом с брони слезать нужно аккуратно. Спрыгнешь – ноги переломаешь или приводы в «коленях» сорвёшь. Аким так и слезает. А вокруг пылища, грузовики идут и на передовую, и с неё, поднимают тонны лёгкой пыли. Он сразу надевает респиратор.

   Их колонна стала у обочины, пропуская колонну пехотного полка вперёд. Затем пропустили миномётную батарею. Старшины ничего не говорят, казаки терпеливо ждут. Курят, на секунду отодвигая маски, переговариваются. На казаках уже сантиметровый слой пыли, но забрала на шлемах никто не закрывает. Снова на юге всполохи взрывов. Но теперь они приносят не далёкий гул. Теперь звук разрывов слышен отчётливо, они совсем рядом.

– Ну, двенадцать уже, – говорит Юра, пританцовывая у БТРа, – чего ждём, рассвета? Чтобы по жаре воевать?

– Вечно ты, Юрка, мельтешишь, – осаживает его урядник Носов, – сиди, отдыхай, может, и не начнём сегодня.

– Да как тут отдыхать в такой пылище, – бубнит Юра.

– Нет, Алексей, – не соглашается с урядником командир штурмовой группы Коровин, – он такой же, как и урядник, опытный, полтора десятка призывов прошёл, поэтому имеет права перечить Носову, – начнём сегодня, до утра пойдём, подсотенного уже в штаб звали для получения задания.

– Быстрее бы уже, – говорит гранатомётчик Теренчук и вдавливает в пыль окурок большим ботинком. – Не люблю я ждать вот так вот.

– А кто ж любит, – соглашается урядник, – никто не любит.

– Сейчас, – говорит Юра со знанием дела, – солдафоны по шапке получат, откатятся, и мы пойдём, слышите, турели заливаются.

   И вправду, мерзко и высоко, такой звук далеко слышно, с каким-то надрывом завизжала турель. До турели было далеко, но даже тут Аким представил, как с этим звуком ночную черноту разрывают прерывистые линии смертоносного огня. И вторая, чуть подальше, чуть тише заработала. Этот противный звук ни далёкие взрывы, ни снующие грузовики не перекрывали.

– Слышите, скрежет! Прикажут нам турели сбивать, – говорит Теренчук.

– А пред ними будут сплошные мины, – добавляет Юра.

– Ну, на то вы и пластуны, чтобы идти туда, где другие не прошли, – говорит Коровин важно.

– Правильно говоришь, Женя, – поддерживает его урядник Носов.

   С ними, старыми, никто не спорит. Старшины.

   На броню вылезает Вася, механик-водитель. Чуть пританцовывая, разминает ноги и кричит сверху:

– Товарищи казаки, кто дополнительную воду брать будет – берите. Транспорт дальше не идёт.

– А чего? – Спрашивает у него радиоэлектронщик Жданок.

– Приказ. – Важно поясняет Вася. – Велено мне в резерве быть. Так как я сугубо ценный. Меня велено беречь.

– Слышь, ценный, а боекомплект мы на горбу потащим? – Зло спрашивает Юра.

– Товарищ Червоненко,– важно говорит Вася, – боекомплект до места боевых действий доставит вам геройский экипаж второго БТРа нашей сотни, которым командует мой друг, казак Иван Бусыгин. – И уже серьёзно говорит мехвод. – Разбирайте воду и начинайте перегружать боекомплект – приказ Колышева. Скоро пойдете, казаки.

– Ну вот, а вы боялись, что до утра не начнём, – говорит урядник Носов, поднимаясь с пыльного холмика, и кричит. – Четвёртый взвод, давайте, хлопцы, перегрузим боекомплект во второй БТР.

   Тут подошёл и второй бронетранспортёр. Транспорт, так сказать, до места назначения.

   Вот так обычно всё и начинается, с этого и начинаются бои. Казаки стали доставать ящики с патронами и гранатами, таскать их с одного борта на другой, Бусыгин вылез, отворил бронированные двери своего БТРа, помогал укладывать большие ящики, а мимо их колоны всё сновали грузовики, поднимая тучи пыли. Больше никто не разговаривал, начиналось дело.

– Четвёртый взвод, кто воду не взял – берите, – орёт старший прапорщик Оленичев.

– Я тебе взял, – говорит Юра, протягивая двухлитровую баклажку. – Мало ли, может, до солнца провозимся.

   БТР зашуршал моторами и поехал обратно на север, поднимая пыль.

   Не хотелось бы до солнца. Тут, в степи, на солнце сорок пять будет. Никакого хладогена не хватит. Саблин берёт баклажку, закидывает её себе в ранец. Ещё два кило нагрузки. А у него в левом «колене» сервомотор не докручивает. А может, и привод не дожимает. Со стороны, кажется, что он на левую ногу припадает. Как бы в бою не отказало. Он относил неделю назад «колено» к полковому механику, тот час копался, ничего не нашёл. При Акиме на стенде включал-выключал, сгиб-разгиб работал штатно. А как броню наденешь, так начинает заедать на разгибе. Но пока, вроде, работает.

   Тут пришёл прапорщик Михеенко, взводный. Они с урядником Носовым перекинулись парой слов, потом прапорщик собрал людей и сказал:

– Приказ пришёл, солдаты на гряду пойдут, мы с ними.

– Ну, нетрудно было догадаться, – замечает Юрка.

   У Юрки всегда есть, что сказать. Остальные казаки молчат, слушают, что ещё скажет взводный.

– Молите Бога, чтобы не нашему взводу пришлось в лоб по склону идти. Я карту глянул – жуть, там просто каша будет. Ни барханов, ни камней, открытый стол. Стреляй – не хочу.