ФРАУ К. Теперь она живет с художником.

ГЕРР К. Кто?

ФРАУ К. Твоя дочь.

ГЕРР К. Кто тебе это сказал?

ФРАУ К. Мурнау.

ГЕРР К. Мурнау – пускающий слюни дебил.

ФРАУ К. Тем не менее.

ГЕРР К. С каким художником? Надеюсь, богатым?

ФРАУ К. С Шиле.

ГЕРР К. С кем?

ФРАУ К. С Эгоном Шиле. Он рисует обнаженными девушек-подростков.

ГЕРР К. Я не хочу об этом слышать.

ФРАУ К. Тем не менее, это правда. (Пауза). Почему ты играешь в шахматы сам с собой?

ГЕРР К. Потому что больше здесь никого нет.

ФРАУ К. Я здесь.

ГЕРР К. Ты не играешь в шахматы.

ФРАУ К. Ты никогда мне не предлагал.

ГЕРР К. Ты хочешь сыграть в шахматы?

ФРАУ К. Нет. Я думаю, это глупая потеря времени.

ГЕРР К. Все глупая потеря времени. Шахматы, по крайней мере, отвлекают меня от ненужных мыслей.

ФРАУ К. Обо мне?

ГЕРР К. В том числе.

(Пауза).

ФРАУ К. Мурнау также сказал, что Марси в Вене.

ГЕРР К. Кто?

ФРАУ К. Марси.

ГЕРР К. Какая Марси?

ФРАУ К. Марси, которая заботилась о наших детях.

ГЕРР К. Я думал, она в Лондоне.

ФРАУ К. Она вернулась. Там вышла замуж за какого-то полисмена. Но ушла от него.

ГЕРР К. Да откуда Мурнау все это знает?

ФРАУ К. Ему сказала Дора. Ты помнишь Дору. Его дочь, Дора. Вы были близки. Мы были близки. Все были близки. И она, судя по всему, по-прежнему близка. С Марси. (Пауза). Ты не знал, что Марси вернулась?

ГЕРР К. Откуда я мог это знать?

ФРАУ К. Я думала, тебе сказал твой добрый друг Макс.

ГЕРР К. Макс не говорил со мной вечность. Он меня ненавидит. Конечно, Макс ненавидит всех, но особенно меня.

ФРАУ К. В оправдание Макса напомню, что тебя ненавидят все.

ГЕРР К. Ничего подобного.

ФРАУ К. Все, у кого есть мозги.

ГЕРР К. Значит, у тебя ненависти ко мне нет?

ФРАУ К. У меня есть мозги. И сердце. И тело.

ГЕРР К. Одно из трех.

(Пауза).

ФРАУ К. Раньше ты играл в шахматы с Максом.

ГЕРР К. Да.

ФРАУ К. И с Мурнау.

ГЕРР К. Да.

ФРАУ К. И с Дорой.

ГЕРР К. Да.

ФРАУ К. И с Марси.

ГЕРР К. Ты намерена перечислить всех, с кем я играл в шахматы?

ФРАУ К. Нет.

ГЕРР К. Тогда заткнись.

(Пауза).

ФРАУ К. Ты жульничаешь, даже когда играешь сам с собой. (Пауза. ГЕРР К. смотрит на шахматную доску). Любопытно, так ли трудно засунуть шахматную доску тебе в зад?

(ГЕРР К. Смотрит на шахматную доску. Потом берется за черного слона и бьет белую королеву. ФРАУ К. поднимается и уходит).

(Поют птицы. Свет падает на МАКСА, работающего в саду. МАРСИ выходит из дома).

МАРСИ. Сад зарос сорняками.

МАКС (продолжая работать). Как ты сюда попала?

МАРСИ. Никто не отвечал на звонок.

МАКС. И ты вломилась в мой дом?

МАРСИ. Я нашла свои ключи.

МАКС. Теперь мне придется менять замки.

МАРСИ. Я встревожилась, когда ты не открыл дверь.

МАКС. Я больше не открываю дверь. Тех, кого хотел бы видеть, нет. А теперь, убедившись, что я жив и здоров, будь любезна уйти.

МАРСИ. Папа, давай поговорим.

МАКС (работает). Мне нечего сказать.

МАРСИ. У тебя прекрасные розы.

МАКС. Они больные. Гниют на корню. Как и все в Вене.

МАРСИ. Мне так недоставало всего этого. В детстве этот огороженной стеной сад был моим самым любимым в мире местом. Я любила все дорожки и укромные уголки. Я часто сидела в маленьком закутке между сараем и стеной и вела долгие философские разговоры с котом.

МАКС. Нам еще тогда следовало понять, что у тебя не все в порядке с головой.

МАРСИ. И я любила наблюдать, как ты ухаживаешь за цветами. Всю жизнь, когда со мной случалось что-то плохое, я думала об этом месте, и мне как-то удавалось выкарабкаться. Здесь я чувствовала себя в полной безопасности.

МАКС. Что ж, не была ты в безопасности. Никто не может чувствовать себя в безопасности. Почему ты здесь? Почему долдонишь о разговорах с котом? Я тебе сказал, что не хочу иметь с тобой ничего общего. Почему ты продолжаешь мучить меня? Разве недостаточно того, что ты практически свела свою мать с ума? Она чуть не умерла от горя и стыда. Своим уходом ты разбила ее сердце, и она уже не оправилась.

МАРСИ. Ты отослал меня прочь.

МАКС. Разве мы могли позволить тебе оставаться в нашем доме? После того, что ты сделала?

МАРСИ. Я была ребенком. И полностью в его власти. Почему ты не мог проявить хоть капельку сострадания к своей дочери?

МАКС. Извини. В Вене у нас всех сострадание закончилось. Обратись к своему мужу. Может, у него найдется.

МАРСИ. Ты что-нибудь ешь? Выглядишь ты ужасно.

МАКС. А как я должен выглядеть? Я старик, а моя жена под замком, как сумасшедшая. Может, она и есть сумасшедшая.

МАРСИ. Я приготовлю тебе что-нибудь вкусное и горячее.

МАКС. Держись подальше от моей кухни. Продуктов там нет.

МАРСИ. Тогда я пойду на рынок и куплю.

МАКС. В дом я тебя больше не впущу.

МАРСИ. И я хочу тебя кое с кем познакомить.

МАКС. Не хочу я ни с кем знакомиться. Не хочу знать даже тех, с кем знаком.

МАРСИ (поворачивается к дому, зовет). Гриндль. Иди сюда.

МАКС. Кого ты с собой привела? Еще одну шлюху? Шлюхи мне в доме не нужны.

МАРСИ. Гриндль.

ГРИНДЛЬ (появляется). Я говорила с котом. Это очень старый кот. У него остался только один зуб.

МАКС. Пожалуйста, оставь кота в покое.

ГРИНДЛЬ. Ничего я не сделала вашему коту. Я думаю, он слепой. Когда пыталась взять на руки, он прыгнул головой вниз в пианино.

МАКС. Я не хочу, чтобы шлюхи прикасались к моему коту.

ГРИНДЛЬ. Этот старый ублюдок только что обозвал меня шлюхой?

МАРСИ. Гриндль, это мой отец. Папа, это Гриндль Клиппштейн.

МАКС. Клиппштейн? Дочь того сукиного сына, который…

МАРСИ. Я была ее гувернанткой. И часто рассказывала тебе о ней, когда она была ребенком.

МАКС. А теперь она стала такой же шлюхой, как ты.

МАРСИ. Может, перестанешь произносить это слово? Оно отвратительное и ужасное. Никаких шлюх здесь нет. Гриндль какое-то время поживет у нас.

МАКС. Поживет у нас? Кто это мы? Ты не остаешься в моем доме, да и она тоже. Я не хочу превращать мой дом в бордель. А теперь убирайтесь, обе!

ГРИНДЛЬ. Твой папаня просто очаровашка.

МАРСИ. Он не такой плохой, если узнать его лучше.

МАКС. Никто узнавать меня не будет.

МАРСИ. Я ухожу за продуктами, чтобы приготовить нам поесть. Папа, вы с Гриндль приглядывайте друг за дружкой, пока меня не будет, хорошо?

МАКС. Не нуждаюсь я в приглядывании.

МАРСИ. Тогда просто пообщайтесь.

МАКС. Не хочу я общаться. Забери эту девицу с собой и не возвращайся.

МАРСИ. Я лишь на несколько минут.

ГРИНДЛЬ. Ты же не оставишь меня с этим типом.

МАРСИ. Все будет хорошо. Он тебя не укусит.

МАКС. Я могу. Зубов у меня больше, чем у кота.

МАРСИ. Будь с ней приветливым, папа.

МАКС. Не желаю я быть приветливым со шлюхами.

(МАРСИ уходит. ГРИНДЛЬ стоит. МАКС смотрит на нее, потом возвращается к своей работе. Пауза).

ГРИНДЛЬ. У вас в доме много часов.

МАКС. Собираешься их украсть?

ГРИНДЛЬ. Не люблю я часы.

МАКС. И как тебя понимать? «Не люблю я часы». Что за глупость!

ГРИНДЛЬ. Это не глупость. Я не верю во время.

МАКС. Это еще глупее. Как можно не верить во время?

ГРИНДЛЬ. Я думаю, это иллюзия.

МАКС. Отлично. Шлюха, которая еще и чокнутая.

ГРИНДЛЬ. Перестаньте называть меня шлюхой. Я думаю, вам просто нравится, как вы произносите это слово. Я пришла сюда только для того, чтобы поесть. Почему у вас так много часов?

МАКС. Это моя работа. Я собираю часы. Я ремонтирую часы. Поэтому у меня так много часов. Или ты не заметила табличку на двери? Макс Клейнер. Часовщик. Ты читать-то умеешь? И с чего ты взяла, что это должно тебя каким-то боком касаться?