МАКС. Меня не интересует твой ребенок, рожденный вне брака. А теперь уйди, до того, как соседи увидят тебя.

МАРСИ. Как ты можешь быть таким жестоким? Раньше ты таким не был.

МАКС. Жестокий как раз не я. Это ты оставила нас.

МАРСИ. Я никого не оставляла. Это вы оставили меня.

МАКС. Ты навсегда порвала отношения с нами в тот самый момент, когда ушла в тот дом и вновь позволила тому мужчине коснуться себя.

МАРСИ. Папа, я тогда была совсем ребенком.

МАКС. Ты была достаточно взрослой, чтобы понимать, чего он хотел, и мы умоляли тебя вернуться домой, но ты предпочла остаться в том доме, позволила тому мужчине надругаться над тобой и продолжала позволять, пока не выяснилось, что ты беременна его незаконнорожденным ребенком. Я не желаю поддерживать какие-либо отношения с человеком, который сознательно разрешает использовать себя подобным образом. И лишь надеюсь, что тебе достанет приличия не расстраивать свою мать. Мы оба знаем, какая ты.

МАРСИ. Я – замужняя женщина. У меня семья и добропорядочная жизнь.

МАКС. И что сказал бы твой муж, если б узнал, на какой шлюхе женился?

МАРСИ. О том, что со мной произошло, мой муж знает все.

МАКС. И он все равно хочет тебя? Да в нем дурости еще больше, чем в тебе.

МАРСИ. Он не дурак. Понимает меня. И любит.

МАКС. Тогда где он? Выбросил тебя из дома? Поэтому ты приползла к нам?

МАРСИ. Я приехала, потому что моя мать пыталась утопиться, и мне нужно повидаться с ней?

МАКС. Я не собираюсь стоять здесь и спорить с тобой. Нет тебе места в моем доме. Нет тебе места в моей жизни. У меня нет дочери и я чуть не потерял жену. Сейчас у нее в голове хаос. Меньше всего ей нужно, чтобы ты предстала перед ней и напомнила о прежних переживаниях. Ради Бога, хотя раз в жизни поступи достойно и оставь нас в покое.

(МАКС уходит и дом и захлопывает за собой дверь. МАРСИ стоит, глядя на дверь, падающий на нее свет медленно гаснет).

(Свет падает на ГРИДНЛЬ, хрупкого сложения девушку лет шестнадцати, которая в одном белье сидит в студии Шиле, листает журнал. МАРСИ через сцену смотрит на ГРИНДЛЬ, колеблется, потом обращается к ней).

МАРСИ. Гриндль?

ГРИНДЛЬ. Гриндль здесь нет. Она мертва. Сначала умерла ее душа. Тело умерло позже. Теперь она призрак. Обитает в борделе.

МАРСИ. Это ведь ты?

ГРИНДЛЬ. Не знаю. Может, я. Хотя по ощущениям – нет. Но Вена – зеркальный дом. Здесь мы превращаемся в нарисованные произведения искусства. Ты не собираешься раздеться? Он сказал, что сегодня будут две женщины.

МАРСИ. Ты не знаешь, кто я?

ГРИНДЛЬ. Мне без разницы, кто ты, но если ты хочешь позировать для Шиле, тебе придется снять одежду, во всяком случае, большую часть. Вероятно, чулки сможешь оставить. Иногда ему так больше нравится. Но ноги придется раздвинуть. Он обожает рисовать пещеру Сивиллы.

МАРСИ. Гриндль, я – Марси.

ГРИНДЛЬ. Какая Марси?

МАРСИ. Твоя гувернантка, когда ты была ребенком. Ты меня не помнишь? Я так изменилась?

ГРИНДЛЬ. Нет. На самом деле ты осталась прежней. Конечно, я тебя помню. Ты убила моего брата.

МАРСИ. Я не убивала твоего брата.

ГРИНДЛЬ. Ты оставила нас вдвоем у воды.

МАРСИ. Твой брат умер после того, как твои родители… После того, как я перестала быть вашей гувернанткой. Это произошло после того, как я ушла.

ГРИНДЛЬ. Не ври мне. Я помню. Ты была на похоронах.

МАРСИ. Да. Я специально приехала на похороны. Тогда видела тебя в последний раз.

ГРИНДЛЬ. Так чего ты от меня хочешь? Как ты меня нашла?

МАРСИ. Дора сказала мне, что я могу найти тебя здесь. Ты помнишь Дору, так?

ГРИНДЛЬ. Да. Чокнутая.

МАРСИ. Зачем ты так говоришь? Дора всегда хорошо к тебе относилась.

ГРИНДЛЬ. Когда не прелюбодействовала с моим отцом. Совсем, как ты. Вы это делали по очереди, так?

МАРСИ. Мы всегда были хорошими друзьями. Почему сейчас ты говоришь мне такие гадости?

ГРИНДЛЬ. Я выросла. Теперь могу говорить гадости, если хочу.

МАРСИ. До такой степени ты еще не выросла.

ГРИНДЛЬ. Я сама себе хозяйка. Зарабатываю на жизнь. И это все, что имеет значение.

МАРСИ. Ты действительно зарабатываешь на жизнь позированием?

ГРИНДЛЬ. В Вене у красивой девушки есть много способов заработать на жизнь.

МАРСИ. Гриндль, ты слишком молода для этого.

ГРИНДЛЬ. В Вене никто и ни для чего не бывает слишком молодым.

МАРСИ. Ты слишком молода, чтобы не жить дома и позировать в нижнем белье.

ГРИНДЛЬ. Я не всегда позирую в нижнем белье. Иногда я позирую обнаженной. Сегодня ему хочется смотреть на меня в нижнем белье. Но только до того, как подойдет вторая натурщица. Он вздорный извращенец, как и все мужчины.

МАРСИ. Твои родители, должно быть, очень тревожатся о тебе.

ГРИНДЛЬ. Мои родители – два самых глупых человека на этой земле. Какая мне разница, что они думают? Да и потом, они отказались от меня. Шиле относится ко мне по-доброму. Он немного странный, но, по большей части, я вижу от него только хорошее. И он уже достаточно знаменит. Ты о нем слышала?

ШИЛЕ (входит, небольшого роста, насупленный молодой мужчина 23 лет). Что бы вы ни слышали обо мне, это абсолютная правда. Я – ужасный, ужасный человек. (Пристально смотрит на МАРСИ). Вы – не та натурщица, за которой я посылал. Вы гораздо интереснее.

МАРСИ. Я не натурщица. Я – подруга Гриндль.

ГРИНДЛЬ. Она не моя подруга. Она – моя няня.

ШИЛЕ. У тебя есть няня?

ГРИНДЛЬ. Она была моей няней, пока не утопила моего брата. Я не знаю, кто она сейчас.

ШИЛЕ. Не выглядит она такой старой, чтобы быть твоей няней. (Обращаясь к МАРСИ). Сколько вам лет?

МАРСИ. Вы всегда спрашиваете у женщины, сколько ей лет?

ШИЛЕ. А как мне узнать, если не спросить?

МАРСИ. Мне тридцать три. И я гувернантка.

ШИЛЕ. Вы выглядите как мудрый и меланхоличный ребенок.

МАРСИ. У меня самой есть ребенок, ты знаешь, Гриндль. Она уже подросток. Надеюсь, вы встретитесь.

ШИЛЕ. Я бы очень хотел нарисовать вас и вашего ребенка.

МАРСИ. Моя дочь в Лондоне, с моим мужем.

ШИЛЕ. И вы оставили их, чтобы приехать в Вену и повидаться с Гриндль? Вы очень преданная няня.

МАРСИ. Я приехала по семейным делам.

ГРИНДЛЬ. Кто-то умер? Марси нравиться оставлять близких ей людей и возвращаться сюда на похороны. Она приезжала и на похороны моего брата, после того, как убила его.

ШИЛЕ. Еще и убийца. Как интересно.

МАРСИ. Я не убивала ее брата.

ШИЛЕ. Я не знал, что у нее был брат.

ГРИНДЛЬ. Он утонул в озере рядом с нашим домом. Она его утопила.

МАРСИ. Я никого не топила. Не понимаю, Гриндль, как ты можешь говорить такое, зная, что это заведомая ложь? Ты думаешь, это здраво, быть такой жестокой? Ты думаешь, это и значит быть взрослой? Причинять людям боль без всякой на то причины?

ГРИНДЛЬ. Я думаю, так оно и есть. Только дети ведут себя также. Люди, по большей части, всего лишь хищные обезьяны.

ШИЛЕ. Вы не должны позволять Гриндль расстраивать вас. На самом деле, она очень милая девочка, если думает, что никто ее не видит.

ГРИНДЛЬ. Чушь собачья.

ШИЛЕ. Гриндль, перестань выпендриваться. Твой пресыщенный подростковый цинизм впечатления не производит. А теперь снимай белье.

МАРСИ. Гриндль, ни в коем случае!

ШИЛЕ. Ага, голос няни.

ГРИНДЛЬ (обращаясь к МАРСИ). Ты мне больше не указ.

МАРСИ. А он может тебе указывать?

ГРИНДЛЬ. Он – может, если я того хочу.

МАРСИ. Гриндль, если я заявлю в полицию, его арестуют.

ГРИНДЛЬ. Какая глупость. Это Вена. Никому до этого дела нет.

МАРСИ. Мне есть.

ГРИНДЛЬ. Ты можешь катиться в ад. Не нужна ты мне, чтобы оберегать меня.

МАРСИ. Кто-то тебе нужен. А теперь одевайся. Я увожу тебя из этого места.

ГРИНДЛЬ. Никуда я с тобой не пойду.

ШИЛЕ. Ваша забота об этом бедном, порочном ребенке вызывает восхищение, но заверяю вас, вы ничего не сможете для нее сделать.