Не в силах оторвать взгляд, Наташа на ощупь хотела сделать еще один шаг назад, но паркет под ее ступней так резко скрипнул, что она от неожиданности дернулась вперед и чуть не упала на диван, в самую последнюю секунду в неестественной позе зависая над спящим. Она видела, как ее дыхание оживляет мрамор: вот уже дернулись губы и зашевелилась рука, приводя в движение сонные мышцы. Со страху девушка выронила одеяло, кучей осевшее у мужчины на животе, и, не помня себя, испарилась из комнаты. Трясущимися руками она в коридоре надела джинсы и выбежала из квартиры, зная, что ей попадет за оставленное в кабинете ведро и недомытый пол. Но все равно это было меньшим из зол, поэтому возвращаться не стала.

На вокзале Наташа забыла похвастать новыми джинсами, и никто из друзей их не заметил. Все выходные она была какой-то потерянной, постоянно вспоминая бледную статую. Она не понимала, что происходит: ей всегда нравились коренастые крепкие парни, с загорелыми накаченными телами, а не субтильные ботаники.

Как бы то ни было, Наташа твердо решила больше не вспоминать это тайное недоразумение. Однако на следующей неделе в ее голове постоянно всплывали обрывки из разговоров хозяйки о своем сыне: Алексей, двадцать девять лет, недавно защитился и заведует кафедрой в каком-то техническом вузе, всегда был ее гордостью и умницей-мальчиком, а ему попалась гадкая девица, с которой, слава богу, он быстренько развелся (вряд ли без помощи мамочки, надо думать), подающий надежды ученый, одаренный педагог и все в таком духе.

В следующую субботу, готовясь выслушать целую тираду про оставленное посреди комнаты ведро, Наташа вошла в квартиру-музей. Она долго в нерешительности топталась в прихожей и вдруг увидела его – он, уткнувшись в книгу, шел ей навстречу по длинному коридору, собиравшему в общее русло дороги изо всех комнат. Он был в классических джинсах, рубашке, застегнутой на все пуговицы, и серых тапочках. Наташа, жутко стесняясь, молча смотрела на него. Он заметил ее в последний момент, чуть не столкнувшись с ней, остался явно недоволен ее присутствием и строго спросил:

– Вы студентка?

– Да… – удивилась Наташа.

– Какой курс?

– Первый, – еще больше удивилась она.

– Вы по поводу пересдачи? Я же сказал – все только в учебное время. Кто вам вообще дал мой адрес?

Наташа в замешательстве протянула руку с ключами.

– Что это? – все так же строго спросил он.

– Ключи. От вашей квартиры.

Он вытаращил глаза:

– Откуда это у вас?

– Ваша мама дала… Я убираюсь у вас уже третий месяц.

– Бог мой, извините! Извините, ради бога. Как неловко. Проходите, пожалуйста.

– Да ничего страшного, – тихо сказала она.

– Вы, видимо, Наташа, мне мама о вас говорила.

Она смущенно улыбнулась.

– Проходите, давайте попьем чаю. Это меня извинит?

– Я… я не могу. Ваша мама будет ругаться.

Он подошел ближе, положив книгу под мышку, и по-дружески сказал:

– Она ведь будет ругаться в любом случае, так что соглашайтесь. Тем более ее нет дома. Иначе почему я тут такой смелый хожу?

Наташа сдержала смех, но не улыбку. В отличие от прошлой субботы теперь он нависал над ней с высоты своего роста, а она, будто уменьшившись в размерах, стояла, едва доставая ему до плеча. В тот момент она впервые почувствовала себя дома в этой странной квартире.

Пока он заваривал чай и что-то ставил на стол, потом пил и заинтересованно расспрашивал ее об учебе и планах, она все смотрела на его лицо и руки, удивляясь тому, как прекрасна может быть ожившая скульптура. С каждой минутой она все отчетливее понимала, что обещание не вспоминать свое тайное недоразумение сдержать не сможет. Самое интересное, что она так никогда и не рассказала ему про тот случай. Если бы им было суждено вместе прожить не один десяток лет, то, возможно, как-нибудь – на серебряную или золотую свадьбу – под хохот друзей и внуков она бы и решилась…

Расплата за милое чаепитие пришла через неделю – хозяйка музея устроила такой спектакль, что звенели люстры и багровели шторы. Реальный повод был один – она уезжала на месяц за границу к какому-то другу и этого бенефиса должно было хватить на весь перерыв в ее регулярных выступлениях, тем более Наташе она доверяла следить за чистотой в квартире, дополнительно поручая ей покупку продуктов строго по выданному списку дважды в неделю, чтобы «Алешенька не голодал, он ведь целый день на работе и совсем о себе не думает». Другими словами, сама того не подозревая, склочная дама создала все условия для того, чтобы два молодых стеснительных человека остались наедине в одном доме.

Развитие романа стремительно усугубилось тем, что мамаша Алексея осталась еще на два месяца у своего знакомца, в итоге решив выйти за него замуж. Когда она в начале весны привезла это радостное известие на родину, тут тоже уже были готовы к свадьбе, но не к ее. Она орала, как резаная, проклинала Наталью, которая предала и обокрала ее, лишив самого дорогого – крови и плоти, смысла всей ее жизни. Сказала, что благословения не даст никогда, денег на свадьбу и согласия на прописку невестки – тоже!

Алексей не стал спорить с матерью, которая перебиралась жить в другую страну, и все твердил, как рад ее счастью и что ему будет не хватать с ней общения. При этом он активно помогал со сборами и со скорейшим оформлением бумаг, во всей этой суете «забыв» оплатить городской телефон, успешно отключенный за неуплату сразу после отъезда маменьки. Слава богу, мобильная связь тогда еще была непосильной роскошью даже для владельцев домашних музеев, а повторное подключение городского номера оказалось делом небыстрым, и отношения со свекровью пошли на лад в связи с их полным отсутствием. Последнее, что Наташа тогда услышала в свой адрес: «Ну, хоть за уборку теперь платить не надо, пускай следит за порядком даром, скудоумка!»

После завершения летних сессий в вузах Наташа и Алексей сыграли скромную свадьбу. Вера сшила подруге элегантное белое платье – непрозрачное, гладкое, с открытыми плечами, идеально облегающее грудь и талию, с цельнокроеной юбкой, изящно расширяющейся книзу. В нем Наташа выглядела богиней с безупречными пропорциями, не то что невесты тех времен, захлебывавшиеся в рюшечках.

Накатавшись после загса по памятникам, отмечали событие дома, с близкими друзьями, за столом, накрытым в самой большой комнате. Вера и Алекса были в шоке от размеров и атмосферы квартиры: казалось, их подруга и впрямь переезжает жить в замок, только недавно покинутый злой ведьмой, дух которой еще не до конца испарился. Алексей, с одной стороны, был раздосадован, что мать не приехала на свадьбу, с другой – чувствовал себя как никогда свободно, ведь можно было расслабиться и не ожидать в любую минуту грома и молний.

Конечно, если бы Наташа была студенткой вуза, где работал Алексей, то отношения с девушкой более, чем на десять лет младше, для него были бы абсолютным табу. Но их общение зародилось и продолжалось, можно сказать, в семейной обстановке, когда она вроде как уже была назначена хозяйкой в доме, а он фактически стал хозяином после отъезда матери, так что обстоятельства их буквально толкали друг к другу. При этом каждый из них с удовольствием примерял на себя новую роль, оберегал и поддерживал другого.

Хозяйство полностью взяла на себя Наташа, Алексей часто вечерами рвался ей помогать, но она лишь обнимала его и усаживала за стол. Тогда он завел такую привычку: приходить с работы, обходить всю квартиру, и если где что скрипит или отваливается, сразу поправлять, так что даже просить ни о чем не приходилось. Возможно, дело было в искренней радости его юной жены от того, что он мог починить что угодно, оставаясь при этом всегда уравновешенным и вежливым, как интеллигент в пятом поколении.