Когда старшая дочь леди Мейдж меняла кольчугу на платье, она становилась настоящей красавицей – высокая, гибкая, с застенчивой улыбкой, освещающей ее продолговатое лицо. Отрадно было видеть, что она столь же грациозна в танце, как и на ристалище. Добралась ли уже леди Мейдж до Перешейка? Остальных дочерей она взяла с собой, но Дейси как одна из соратников Робба решила остаться с ним. «Он, как и Нед, одарен способностью внушать людям преданность». Оливар Фрей тоже ее разделял. Робб, кажется, говорил, что Оливар не хотел его покидать даже после того, как он женился на Жиенне.
Лорд Переправы, восседающий между своими черными дубовыми башнями, хлопнул в ладоши. Звук хлопка был так слаб, что даже сидящие на помосте его не услышали, но сир Эйенис и сир Хостин увидели сам жест и принялись стучать чашами по столу. К ним присоединился Хромой Лотар, потом Марк Пайпер, сир Денвел и сир Раймунд. Вскоре уже половина гостей барабанила по столам, и это наконец заметили даже музыканты на хорах. Пиликанье, грохот и вой смолкли, и настала тишина.
– Ваша милость, – крикнул лорд Уолдер Роббу, – септон прочел свои молитвы, были сказаны разные слова, и лорд Эдмар закутал мою малютку в рыбий плащ, но они пока еще не стали мужем и женой! Для меча надобны ножны, хе, а для свадьбы – брачное ложе. Что скажет мой государь? Не пора ли уложить молодых в постель?
Больше двадцати сыновей и внуков Уолдера Фрея снова застучали чашами, крича в такт:
– В постель! В постель! Пора в постель! – Рослин стала белой как мел. «Что ее так пугает – близкое расставание с девичеством или само провожание?» У нее столько родни, что этот обычай ей наверняка знаком, но когда в постель провожают тебя, это совсем другое дело. В брачную ночь самой Кейтилин Джори Кассель второпях разорвал на ней платье, а пьяный Десмонд Грелл извинялся за каждую непристойную шутку, чтобы тут же выпалить новую. Лорд Дастин, увидев ее обнаженную грудь, сказал Неду, что скучает по материнскому молоку. «Бедняга», – подумала она. Он отправился с Недом на юг и больше не вернулся. Кейтилин гадала, сколько мужчин, сидящих здесь сейчас, умрут еще до конца года? «Боюсь, что слишком много».
Робб поднял руку.
– Если вы думаете, что время пришло, лорд Уолдер, давайте уложим их немедля.
Гости встретили его слова одобрительным ревом. Музыканты на хорах, снова взявшись за скрипки, рога и волынки, грянули: «Королева сняла башмачок, король же снял корону». Динь-Дон запрыгал, звеня собственной короной.
– Я слыхала, что у мужиков Талли между ног форель, – вскричала Аликс Фрей.
– Небось, ей нужен червячок, чтобы подняться?
– А я слыхал, что у фреевских баб не одни ворота, а двое! – ответил ей на это Марк Пайпер.
– Да, только и те и другие накрепко заперты, и таким мелким тараном, как у вас, их не взять! – не осталась в долгу Аликс. Их перебранку встретили хохотом, и Патрек Маллистер, взобравшись на стол, предложил выпить за одноглазую рыбу Эдмара.
– И доложу я вам, что рыба эта – здоровенная щука! – объявил он.
– Какая там щука, плотва, – крикнула толстая Уолда Болтон рядом с Кейтилин, и все снова стали скандировать хором:
– В постель! В постель!
Гости хлынули к помосту – самые пьяные, как всегда, впереди. Мужчины и мальчики подняли на руки Рослин, дамы и девицы принялись раздевать Эдмара. Он смеялся и отпускал соленые шуточки, но из-за громкой музыки Кейтилин ничего не могла разобрать. А вот Большого Джона она услыхала.
– Подайте-ка мне молодую! – взревел он, растолкал других мужчин и взвалил Рослин на плечо. – Экая фитюлька – совсем мяса нет!
Кейтилин стало жаль девушку. Невесты зачастую пытаются отвечать на шутки или хотя бы делают вид, что им это нравится, Рослин же застыла от ужаса, вцепившись в Большого Джона – как видно, она боялась, что он ее уронит. «Она еще и плачет, – заметила Кейтилин, глядя, как Марк Пайпер снимает с невесты башмачок. – Надеюсь, Эдмар будет ласков с нею». С хоров лилась все та же веселая и озорная музыка: королева уже снимала нижнее платье, а король – рубаху.
Кейтилин следовало бы присоединиться к стайке женщин, окруживших ее брата, но она знала, что только испортит им удовольствие. Ее настроение никак нельзя было назвать игривым. Эдмар, безусловно, извинит ее – гораздо приятнее, когда тебя раздевают веселые и озорные фреевские женщины без участия мрачной сестры.
Молодых вынесли вон, оставляя за собой разные предметы одежды, и Кейтилин увидела, что Робб тоже остался в зале. Уолдер Фрей достаточно придирчив, чтобы усмотреть в этом оскорбление для своей дочери. «Роббу бы следовало проводить Рослин вместе с другими, но пристало ли мне говорить ему об этом?» Впрочем, многие другие тоже остались. Петир Прыщ и сир Уэйлен спали, уронив головы на стол, Меррет Фрей в который раз наполнял свою чашу, Динь-Дон бродил вокруг, собирая объедки с тарелок, сир Вендел Мандерли обгладывал баранью ногу. Лорд Уолдер, разумеется, продолжал восседать на своем троне – он не смог бы с него слезть без посторонней помощи. «Но Робба он надеется увидеть среди провожающих». Она чувствовала, что старик вот-вот спросит, почему его милость не хочет увидеть его дочь обнаженной? Барабаны все гремели и гремели.
Дейси Мормонт, единственная женщина, оставшаяся в зале помимо Кейтилин, тронула за руку Эдвина Фрея и что-то сказала ему на ухо. Эдвин грубо оттолкнул ее и громко ответил:
– Нет уж – довольно я наплясался на сегодня.
Дейси, побледнев, отвернулась, и Кейтилин медленно поднялась с места. «Что это значит? – Сомнения овладели ее сердцем, которое за миг до этого не чувствовало ничего, кроме усталости. – Пустяки, – говорила она себе, – ты ищешь грамкинов в поленнице дров, ты просто глупая старуха, больная горем и страхом». Но лицо ее, должно быть, приняло такое выражение, что даже сир Вендел Мандерли заметил.
– Что-нибудь не так? – спросил он, оторвавшись от бараньей ноги.
Она, не отвечая, направилась к Эдвину Фрею. Музыканты, раздев наконец короля и королеву, сделали короткую передышку и начали совсем другую песню. Слов не было, но Кейтилин и без них узнала «Рейнов из Кастамере». Эдвин встал и поспешно пошел к двери. Кейтилин прибавила шагу, подгоняемая музыкой. Шесть быстрых шагов – и она догнала его. «Да кто ты такой, вопрошал гордый лорд, чтоб я шел к тебе на поклон?» Она схватила Эдвина за рукав и вся похолодела, нащупав под шелком железные звенья кольчуги.
Кейтилин ударила его по лицу так, что разбила губу. «Оливар, Первин, Алесандер – никого из них нет. И Рослин плачет…»
Эдвин оттолкнул ее. Музыка заглушала все остальное, и казалось, будто плачут самые стены. Робб, гневно глядя на Эдвина, двинулся ему наперерез… и под самым его плечом вдруг выросла пущенная из арбалета стрела. Если он и вскрикнул тогда, Кейтилин не услышала этого за скрипками, рогами и волынками. Вторая стрела пронзила ногу, и Робб упал. У половины музыкантов на галерее появились в руках арбалеты вместо флейт и барабанов. Кейтилин бросилась к сыну, но что-то ударило ее в поясницу, и каменный пол устремился ей навстречу.
– Робб! – закричала она, падая. Маленький Джон Амбер сорвал столешницу с козел и прикрыл ею короля. В дерево вонзились еще стрелы – одна, две, три. Фреи, орудуя кинжалами, окружили Робина Флинта. Вендел Мандерли встал, и стрела, попав в его раскрытый рот, вышла из затылка. Он рухнул лицом вниз, сбив с козлов столешницу, и все что на ней стояло – кубки, подносы, кувшины, миски, репа, свекла, вино – все разлетелось и повалилось на пол.
Спину Кейтилин жгло огнем. «Я должна до него добраться». Маленький Джон огрел сира Раймунда Фрея бараньей ногой по лицу, но когда он бросился к своему поясу, висящему на стене, стрела повалила его на колени. «Ты зовешься львом и с большой горы смотришь грозно на всех остальных». Сир Хостин Фрей зарезал Лукаса Блэквуда. Одному из Вэнсов, который схватился с сиром Харисом Хэем, Уолдер Черный рассек поджилки. «Но если когти твои остры, то мои не тупее твоих». Доннел Локе, Оуэн Норри и еще полдюжины человек пали, сраженные стрелами. Молодой сир Бенфри схватил за руку Дейси Мормонт, она разбила о его голову кувшин с вином и кинулась к двери. Дверь распахнулась ей навстречу, и в чертог ворвался сир Риман, одетый в сталь с головы до ног. За ним следовала дюжина фреевских латников, вооруженных длинными топорами.
