Комментарий к Глава третья, в которой героиня радуется скорому переезду и кое-чему ещё

* Вечный свет, разгоняющий тьму этого мира (гугль-переводчик, если чо; не учила я латынь)

========== Глава четвёртая, в которой героине делают предложение, от которого она, впрочем, может и отказаться ==========

Один из баронских егерей передал мне деньги и записку от Отто с просьбой купить пирожных и привезти их ему когда мне позволит время, но желательно всё-таки до праздника Равноденствия. Заинтриговал, в общем.

— Да какие там интриги, — отмахнулся Людо, взяв деньги. — Сире Фриде на кладбище он их приносит каждый год.

Я мысленно обругала себя за невнимательность и забывчивость. В самом деле же! Наставница Отто погибла именно в день осеннего равноденствия, а по неписаным канонам Девятибожия угощение покойным друзьям и близким полагалось приносить заранее.

— Когда поедешь? — спросил Людо.

— Сира Катриона завтра повезёт Клементину в замок. Попрошусь с ними, скорее всего.

— Хорошо, я встану пораньше и сделаю дюжину корзиночек, а ты заберёшь их с собой.

Ну да, я всё так же ночевать уходила к нему. И завтракала у него же. Эх, вот перееду в новую казарму, и завтракать придётся в крепости сиры Катрионы, а Тильда готовит неплохо, конечно, но очень уж простецки. Куда ей до обученного городским кондитером Яна.

А тот, похоже, начал учить кого-то из новичков, потому что в сливочном соусе мне попалось несколько комочков. Нет, я вовсе не придираюсь, я и с комками его ела — на вкус-то он был совсем неплох. Но Ян бы в жизни не допустил такого, а значит, готовил не он.

— Как у тебя Ян будет сдавать на звание подмастерья? — спросила я, подобрав крошки печёночного суфле и аккуратно подтерев остатки соуса корочкой. На ужин в Вязах вчера была пшёнка с тыквой, а я её с детства терпеть не могу, поэтому ужинала я чаем с печеньем и в результате проснулась одержимая желанием кого-нибудь сожрать целиком, с копытами, рогами и шерстью.

— Алекс Меллер-Вебер нашёл какого-то запойного пьяницу, — недовольно кривясь, сказал Людо. — Тот разорился, но формально остался мастером. Гилберт привезёт его сюда, когда в следующий раз поедет домой.

— Он будет жить здесь? — спросила я, тихонько хмыкнув над этим «домой».

— Нет, Фил его поселит у себя в трактире, чтобы врать и хвастаться, будто у него работает целый мастер. А мне, сама понимаешь, нужна только бумажка, что Ян якобы обучался у этого типа. На подмастерье я и сам его обучу.

Я покивала, взяла пирожок, разломила его, с подозрением заглянула внутрь, убедилась, что он не с яблоками, и сунула в рот сразу половину. За окном наливался синевой новый ясный день, но идти всё равно никуда не хотелось. Очень хорошо понимаю, почему сир Генрих приезжает сюда раз за разом, хотя не то что с Людо — даже с его работницами не спит. Так тут… комфортно. Вся обстановка такая неброская, ненавязчивая и при этом удобная и основательная… И очень недешёвая, конечно. Вряд ли я себе когда-нибудь смогу подобное позволить, так что хотелось ухватить сколько успею, прежде чем опять потянутся у меня сплошные трактиры и отделения Гильдии наёмников.

— Да нет там яблочных, — усмехнулся Людо, заметив, как я опять только что не обнюхиваю пирожок. — Морковь и капуста. Что, опять сегодня яблоки чистить придётся? — Я кивнула. — А отказаться никак?

— А зачем я буду отказываться? — удивилась я. — Сидим втроём, сплетничаем, а со стороны посмотреть — нужным и полезным делом заняты. — Я насмешливо фыркнула. — Людо, я не городская хорошо воспитанная девушка. Я такая же деревенщина, как здешние сеньоры, которые сами ягоды на варенье чистят, сами морковь и свёклу зимой в ямах перебирают.

Он посмеялся, наливая себе вторую чашку чая.

— Ну да, — признал он. — То-то тебя местные так легко приняли, хоть и ведьму ледяную. Вопросы всё толковые задаёшь, холода в яму напускаешь ровно столько, сколько надо, приданое вон собирать начала, как приличная девица…

Я с маху закрыла глаза рукой. Всё-таки моя готовность взять плату подушками и чулками вместо денег понята была здешними жителями именно так, как я и предполагала. Ладно, увезу весной с собой всё это добро, и пусть думают, будто я к жениху поехала. Кстати, одеяло с гусиным пером не оставить ли себе? Истаскается, ясное дело, вид потеряет, зато лёгкое и тёплое, не то что трактирные недоразумения. Или вон Шаку подарить, пусть домой отправит, жёнам и детям. С подушками вместе. А то пожертвуешь их детскому приюту — то-то старшая жрица порадуется, перестилая свою постель.

***

Для поездок по полям-лугам и к Чёрному лесу у сиры Катрионы оставалась та самая, уже знакомая мне двуколка. Но места в ней только-только хватало двоим, и из Озёрного Меллер вернулся в новом экипаже. Больше всего тот напоминал шарабан, какие в ходу на юге и юго-западе. Но в отличие от шарабана, сверху его прикрывал навес из мягкой кожи, и такие же кожаные шторки можно было спустить сзади и с боков, спасаясь от дождя или снега, или наоборот, от солнца, особенно низкого, слепящего глаза. На заднем сиденье, к радости моей, валялась целая гора подушек, и я сразу выбрала себе одну — до Волчьей Пущи путь лежал не близкий, и от тряски на просёлочной дороге не спасали ни пружинные рессоры, ни отменно выделанная кожа с мягкой подбивкой.

Вообще, сиденья в экипаже располагались в три ряда. Заднее, с высокой мягкой спинкой, сразу же заняла я, пристроив на коленях корзинку с пирожными. Не знаю, где хотела ехать Клементина, но раз сзади развалилась я, то она, видимо, сразу вычеркнула место рядом со мной из числа свободных: она до сих пор смотрела на меня как на виновницу своих бед. У среднего сиденья спинки не было совсем, чтобы можно было сесть лицом в любую сторону — хоть по ходу движения, хоть для разговора с едущими сзади. Но сира Катриона, разумеется, выбрала переднее, расположенное повыше остальных, чтобы править лошадьми, вернее, парой мулов, и сира Клементина, чуть помедлив, уселась рядом с нею.

Экипаж тронулся, сира Катриона о чём-то спросила Клементину. Перестук копыт и колёс заглушал слова, а боковой ветер даже обрывки чужого разговора сносил в сторону. Да и честно сказать, не очень мне было интересно, о чём говорят вязовская сеньора с гувернанткой. Я поставила корзинку на свободное место рядом с собой, чтобы она не нагревалась от моих коленей, подпёрла её подушками, чтобы не сползала от равномерной качки, а сама завернулась в плащ и проспала всю дорогу. Всё-таки эта беготня из Вязов в Ведьмину Плотину и обратно утомляла, да и времени отнимала немало, а выкраивать-то его приходилось за счёт сна, как обычно.

Проснулась я как раз вовремя, чтобы попросить сиру Катриону высадить меня возле трактира. Она чуть пожала плечами (не иначе, от консорта подцепила) и, оставив меня на окраине городка, сама уехала с Клементиной в замок. Пообещав передать Отто, что я здесь и что пирожные я привезла.

Обозов не было, в трактире стояла сонная, ленивая тишина, и мы с усатым трактирщиком проболтали целый час, пока я ждала Отто. Усач мне, кстати, настойчиво рекомендовал того самого столяра, внук которого вырезал руны для замковых кладовых: «Я сам ему шкафы и сундуки заказывал, к Белой дороге как раз управится».

— Почему к Белой Дороге? — тупо спросила я, не вполне ещё очнувшаяся после неглубокого, беспокойного сна в неудобной позе и с корзиной дорогого угощения под боком.

— Так свадьбы же аккурат к Белой Дороге стараются играть, — удивился моей непонятливости трактирщик.

— Свадьбы?

— Вам же сира Катриона отписала землицу за Огровым Пальцем. Ну там, где скалы такие, лесенкой? Вроде как за хорошую службу, а на деле вроде как в приданое?

Я потрясла головой, приходя в себя.

— Нет, — сказала я. — Никто мне ничего не отписывал. А сундук мне нужен просто для того, чтобы вещи сложить. Казарма новая, в ней мебели вообще пока нет… А! Кстати, мне бы не забыть к Каасу заглянуть — купить что-нибудь на занавески, не нравится мне голое окно. Неуютно.