— Я хочу поговорить с вами о той истории с проклятием, — сказала мать Клара, переминаясь с ноги на ногу, словно ей тяжело было стоять на месте. Впрочем… наверное, и правда тяжело — она же всё утро провела в молельном зале. — Но это всё строго между нами.
— Магией клясться не стану, — сразу заявила я. — Либо вы верите мне, и мы обсуждаем всё, что вам показалось странным и подозрительным; либо не верите, и тогда говорить нам не о чем.
— А вам тоже кое-что показалось странным и подозрительным. — Она даже не спрашивала. Она уверена была в моём ответе.
— Ещё как, — подтвердила я. — Кстати, мать Клара, если вас спросят, о чём вы так долго беседовали с ведьмой…
— Я совру, что пыталась убедить умную и добрую, хоть она и магесса, девушку принять обеты и использовать свои знания и умения во славу Девяти и с пользой для их служителей, — ни разу не запнувшись, ответила мать Клара и усмехнулась с этаким вызовом. Очевидно, она только и ждала моего приезда для этого разговора и даже придумала повод для нашего общения. Усмешка, впрочем, быстро выцвела на её бледном лице. — Я не прошу ни помощи, ни защиты, ни… ничего, в общем, — сказала она совсем другим тоном. — Мне нужно только выговориться. Обсудить хоть с кем-нибудь то, до чего я додумалась, иначе я просто сойду с ума. Но разговаривать о таких вещах с сёстрами — даже не самоубийство, а кое-что похуже. А с прихожанами… — мать Клара невесело рассмеялась. — Большинство тех, кто привык полагаться больше не на богов, а на свои руки и головы, как вы, спешит бросить монетку-другую и вернуться к делам, а много ли проку от остальных? Паства — она паства и есть.
— Вообще-то, с точки зрения судейского чиновника, главной подозреваемой наверняка были вы, — заметила я. — Если правду болтают, что вы должны были стать преемницей матери Саманты, кабы не отец Вернон…
Она поморщилась и махнула рукой, словно надоедливое насекомое отгоняла.
— Следующей старшей жрицей должна была стать мать Агния, матушка-ключница. Не знаю, кто и с чего запустил эту дурацкую сплетню, будто я нацелилась на место матери Саманты. Да, я писала в Озёрный, но я несколько раз просила о переводе. Куда угодно и кем угодно, лишь бы там была библиотека, а то здесь я просто задыхаюсь, понимаете? Я не отставной экзорцист, я не могу пьянствовать с магами и алхимиками, а со здешними что матерями, что сёстрами мне вообще не о чем говорить! И я перечитала в замке всё, что там имелось светского, и даже кое-что по теории магии. Мне пришлось врать матери Саманте, — опять-таки глазом не моргнув и не запнувшись, просто и буднично сказала мать Клара, — будто я хочу лучше разбираться в том, чему нам, возможно, придётся противостоять, и она мне, хоть и без особой охоты, дала разрешение брать такие книги. А кое-что я таскала тайком, нацепив сверху какую-нибудь нейтральную обложку вроде «Мемуаров канцлера Гросса». Хвала Девяти, легко и свободно на Старшей речи читает только мать Саманта. Остальным требуется слишком много усилий, чтобы понять, о чём в книге идёт речь, так что несколько томов я контрабандой приносила в храм. Пряталась с ними чуть ли не под одеялом, — она покривилась то ли презрительно, то ли горько. — Нет, если отец Вернон позволит мне читать даже откровенно мажеские книги, я буду только рада его назначению.
Я понимающе кивнула. Если бы дед всё-таки сплавил меня ордену, я бы наверняка сбежала оттуда максимум через полгода. Или не сбежала, а намеренно как-нибудь глупо и позорно провалила бы очередное испытание, через какие рекруты, как я слышала, проходят с утомительной регулярностью. От жизни, которую вела слишком на свою беду образованная девушка в здешнем захолустье, я бы или свихнулась, или взбесилась не за полгода, а ещё быстрее: всё-таки от борцов с нежитью-нечистью требуется учиться, учиться и учиться, а не зачитывать до дыр одни и те же молитвенники. Хотя у жриц-жрецов, наверное, слишком многое зависит от того, под начало к кому тебе повезёт или не повезёт попасть. Будь мать Клара помощницей отца Вернона, ей бы вряд ли пришлось прятаться с контрабандными томами под одеялом.
— Если бы вы попались с одной из таких книг, главной подозреваемой вы стали бы тем более, — заметила я.
— Но сире Магнолии кто-то подсунул сборник обычных наставлений для служителей Храма, — возразила она.
— А грамотная прислуга в замке есть? — Я не верила в такую сложную интригу, затеянную какой-нибудь обиженной горничной, но всё-таки спросила. Храмовое уложение я своими глазами видела в баронской библиотеке (и действительно полезла читать, что там сказано о браках магов — ничего, ровным счётом), а значит, там могли быть и другие книги для жрецов.
— Только управитель и его помощник. — Тут мать Клара неожиданно зарумянилась, и я подумала, не Ланс ли добыл ей фальшивую обложку для её контрабанды? Саккаров вроде бы в противоестественной связи с сиренами никто не подозревал, однако этот вьюнош запросто мог охмурить жрицу, сходящую с ума от беспросветной тоски. Хотя бы потому что — а кого ещё? Для горничных и судомоек он был птицей слишком высокого полёта, но уже для нищих малограмотных девиц из первого сословия — фи, какой-то помощник управителя, и неважно, что образование он получил, какое им и не снилось.
Я, не выдержав уже настоящего весеннего солнца, сняла шапку, но мать Клара покачала головой и сказала:
— Наденьте, ветер здесь такой… с ледников. Целитель конечно соглашается на любую рассрочку, но берёт-то он недёшево.
— Неужели мать Саманта разрешает вам обращаться за помощью к магу? — удивилась я.
— Да что вы, — она даже рукой махнула безнадёжно. — Не после того, как он наты’кал её носом в незнание элементарных вещей. Насколько легко поднять мага как лича, если не похоронить его полным обрядом Бледной Госпожи, даже я знаю.
— Скорее всего, мать Саманта и сама это знает, — возразила я. — Но вот я точно знаю, почему перестала помещаться в свою походную кожанку. И вы думаете, я, зная это, меньше стала пить чая с печеньем?
Мать Клара из вежливости улыбнулась. Да уж, припекло бедняжку: не просто беседует с магессой, но даже заставляет себя улыбаться её не самым удачным шуточкам.
— Знаете, — сказала она, быстро глянув по сторонам, не подошёл ли кто из прихожан слишком близко, — считайте, что у меня паранойя, но мне кажется, это сам отец Вернон всё затеял.
— А ему это зачем? — не поняла я. — Чтобы поскорее выжить старшую жрицу? Да ну, глупо.
— Глупо, — легко согласилась мать Клара. — Но у него могут быть и другие цели. Что вы вообще о нём знаете?
— Бывший экзорцист ордена Пути, причём сам себя явно продолжает считать братом ордена, а не служителем Сот, — без раздумий ответила я. — И так же явно близко знаком с самим магистром. Кстати, а орденские дознаватели точно по вашему письму приехали так быстро?
— Я и сама себя об этом спрашиваю, — с невесёлой усмешкой отозвалась она. — И чем дальше, тем меньше в это верю. Но отец Вернон… Он в любой момент мог вмешаться и спасти невинную жертву проклятия. А девица, способная исподтишка убить двоих сразу да ещё надеющаяся избежать наказания за это, ничего другого и не заслуживала кроме смерти. К тому же умерла она сравнительно быстро и легко — что такое трое суток в жару, бреду и вообще в беспамятстве по сравнению с месяцем-другим дознания и каторжными работами после него?
Я озадаченно потёрла нос. Нежелание отца Вернона снимать проклятие меня смущало тоже, но ему-то зачем было затевать такой долгий и сложный способ… кстати, способ добиться чего? Ради чего было приложено столько усилий: найти идиотку, ненавидящую Клементину так сильно, что собственной души не жаль; аккуратно подвести её к мысли, как можно безнаказанно отомстить и «разлучнице», и мужчине, который влюблённой идиоткой пренебрёг; подкинуть ей книгу, где хотя бы в самых общих чертах описан ритуал призыва; дождаться, когда проклятие проявит себя…
А вот между прочим, по-настоящему оно проявило бы себя только тогда, когда стало бы слишком поздно кого-то спасать! Не живи мы с Клементиной в одном доме, ей становилось бы всё хуже, Каттен лечил бы её, но безуспешно, и когда-когда ещё он задумался бы о проклятии, которое сводит на нет все его старания? И хотя все маги и все жрецы-жрицы Волчьей Пущи знают о том, что я очень остро чувствую любую магию, но мало кто из них может представить себе, насколько остро. Даже Каттен, который прекрасно видел, как меня корёжит от простой диагностики, всё равно уточнил про «запах» проклятия. То есть, на самом деле даже он не мог всерьёз поверить, что всё настолько… печально. Что уж говорить о служителях Девяти, для которых умение «видеть» чужую магию — всё равно что для меня абсолютный слух: да, я знаю, что такой существует, но что он даёт своему обладателю? Если интригу затеяла одна из жриц, мои способности она, видимо, просто не догадалась принять к сведению. Вопрос только в том, кто была эта жрица? Но вопрос уж точно не ко мне, потому что я большинство из них даже по именам не знаю.
