– Дай угадаю. Шприц в шею?

– Ты не должен был снова потерять сознание, но мне надо было контролировать тебя. Я вколола полдозы. Ты стал сговорчивей, это помогло. У тебя кружилась голова, но спорить ты перестал. Мы сбежали через лес. Осины, ты помнишь осины?

– Шелест листьев, – пробормотал Бергер. – Впрочем, тогда они уже опали.

– Я поддерживала тебя, мы шли, спотыкаясь, но выбрались. Я не стала брать нашу машину на парковке у таунхаусов. Мы вышли к нескольким виллам, пробрались в одну из них, нашли ключ от автомобиля.

– Ты это серьезно? И я все это проделывал?

– Нет, я усадила тебя на лестницу в надежде, что никто тебя не заметит и не примет за подозрительного бродягу. С тех пор я пару раз сменила машину. Сейчас у нас вот эта.

Блум помахала перед носом у Бергера ключом. Не узнать марку было невозможно.

– Джип, – кивнул он. – Предположу, что полноприводный?

– Я подумала о том, куда мы направляемся. Мне нельзя было вступать в контакты ни с кем, ни единого раза, это самое главное. Залечь на дно и не вылезать. Держаться в тени. Я вспомнила про эти два дома, несколько лет назад я ходила в поход по горам в этих местах. Сюда никто никогда не забредает, во всяком случае, не в ноябре. С тех пор мы скрываемся здесь. Ни Интернета, ни телефонных разговоров, ни оплат банковской картой, вообще никакого общения с внешним миром. Много размышлений о жизни, уж поверь. И немного катания на лыжах.

Бергер показал на ключ от машины и сказал:

– Так мы, значит, отсюда уезжаем?

– О чем ты говоришь?

– «Выпей бульона, тебе это пригодится». Твои слова.

Блум допила то, что оставалось в чашке, и посмотрела на Бергера. Их взгляды скрестились, как будто каждый оценивал другого самым скрупулезным образом.

В конце концов, Бергер тоже допил свой бульон и спросил:

– Так почему же мне нужно больше энергии, чем обычно?

Блум со стуком поставила свою кружку на стол.

– Потому что у меня для тебя сюрприз.

Среда, 18 ноября, 11:14

Пустая, холодная комната, как будто вырубленная в скале и вызывающая клаустрофобию. В кромешной тьме светятся только экраны мониторов.

Мониторов два, один над другим, и они показывают одну и ту же картину, хотя и с разных точек. Масштаб для лучшей видимости установлен с учетом размеров крошечного письменного стола, где джойстиком регулируется угол обзора, приближение и резкость. В данный момент изображение на обоих экранах похоже на фотографии, на которых главным образом виден один только снег. На верхнем экране, впрочем, видны еще и два засыпанных снегом дома, один ближе, другой дальше. На нижнем только тот, что ближе.

Вдруг затишье нарушается. Что-то происходит рядом с дальним домом. Два человека выходят, они очень маленькие, очень далеко.

Рука в тонкой кожаной перчатке привычным жестом увеличивает изображение; даже на таком расстоянии четкость высока. На женщине теплое белое пальто, современные лыжные ботинки, плотно облегающая голову шапка. На босоногом мужчине нет ничего, кроме полотенца, обмотанного вокруг туловища. Женщина показывает ему дорогу за угол дома, протягивает ведро, возвращается из-за угла.

Какое-то время она остается в фокусе.

Потом левая рука приближает изображение мужчины; правая рука, тоже в тонкой кожаной перчатке, делает запись на небольшой клавиатуре под маленьким экраном:

«11:15. ♂ очевидно в сознании; предположительно гигиенические процедуры ♂; ♀ помогает дистанционно».

Стоящий рядом с домом мужчина снимает полотенце, вешает его на гвоздь в стене. В его темной бороде заметна проседь, он встает прямо, немного медлит, разглядывает ведро.

Потом поднимает его и выливает содержимое себе на голову.

Среда, 18 ноября, 11:16

Пробуждение проходит в несколько этапов. Пик бодрствования, как правило, достигается посредством внезапного шока, в первую очередь от холода.

Опрокинув на свое обнаженное тело ведро с водой из растопленного снега, Бергер почувствовал себя, мягко говоря, окончательно очнувшимся. Как по условному знаку, из-за угла дома показался флакон с шампунем. Взамен он протянул пустое ведро, женская рука взяла его и исчезла.

Холод микрометр за микрометром проникал в его намыленное тело – но не в ступни: в них он вгрызался совсем по чуть-чуть, и это ощущалось острее.

Через какое-то время из-за угла снова показалась рука, на сей раз с полным ведром. Бергер быстро вылил воду на голову и вернул его в протянутую руку.

– Еще одно? – раздался голос Блум.

– Если это не будет слишком большой наглостью, – заикаясь, выговорил Бергер.

Снова появилось ведро. Он опрокинул его на себя, схватил висящее на гвозде полотенце и уже начал растираться, но тут вода, стекшая с голеней, стала замерзать, угрожая приморозить его ступни к снежному покрову.

Но Бергер ее опередил. Он за несколько секунд вырвался из ледяного плена, пронесся мимо Блум и вбежал обратно в дом, вытершись наполовину.

– Твоя обычная одежда лежит в сумке, – крикнула снаружи Блум.

Он быстро нашел вещи и натянул их на себя. Все они были до странности привычными, кроме теплых ботинок на толстой подошве – он никогда их раньше не видел, но они пришлись удивительно впору. Выйдя на заснеженную равнину, где стояла абсолютная тишина, он надел поверх белого пуховика белую непродуваемую куртку. Молли Блум ждала снаружи. Окинув Бергера критическим взором, она спросила:

– А что мы будем делать с бородой?

– Это зависит от того, чем нам предстоит заниматься, – ответил Бергер.

Она кивнула и пошла по аккуратно расчищенной дорожке, которая вела через холм. Бергер думал, что за ним окажется снежная пустыня, но вместо этого увидел еще один дом, чуть побольше, чем его. Снаружи стояла лопата для уборки снега и больше ничего. Блум открыла дверь и вошла внутрь. Бергер остался стоять в дверном проеме, пока Блум сгребла кое-какие вещи и сунула их в рюкзак.

Бергер огляделся. У самой двери были сложены один на другой несколько автомобильных аккумуляторов, на них лежало множество обычных батареек, вероятно, для ламп. Как и в его доме – конечно, куда более грязном, – здесь была дровяная печь, которой явно не пользовались. Он догадался, несмотря на свое удручающее состояние, что это из-за дыма. Дым и спутники.

Значит, здесь Молли Блум прожила, притаившись, две недели, никак не контактируя с внешним миром и поселив впавшего в безумие напарника в соседний дом, чтобы не путался под ногами, но и не исчезал из поля зрения. Бергер попытался разглядеть следы ее деятельности. Из аккумулятора, стоящего рядом с аккуратно застеленной постелью, шли кабели к трансформатору, из него выходили провода, которые тянулись к ноутбуку на ночном столике и к маленькому принтеру под столиком.

– И никакого подключения к Интернету? – сказал Бергер.

– По минимуму, – парировала Блум. – И очень хорошо защищенное. Это было необходимо.

– Гуглила спутники?

– Да, теперь я знаю, к каким спутникам может получить доступ СЭПО. Они проходят в определенные моменты, я переслала расписание на твой мобильный.

– Ты намерена и дальше держать меня в напряжении?

Блум закинула рюкзак за спину и, проходя мимо Бергера, протянула ему солнцезащитные очки. Дорожка вела дальше через поле, все больше утопая в снегу. Бергер шел следом за Молли, и скоро им пришлось пробираться по глубокому снегу.

– К счастью, намело не так уж много, – сказала она, прокладывая путь. – Но все же отсюда до ближайшей нормальной дороги пятьдесят километров.

Они шли и шли. Солнце светило ледяным светом, который, отражаясь от снега, становился еще холоднее. Очки спасали от снежной слепоты, но рези в глазах не предотвращали.

Бергер, не снимая очков, посмотрел на мобильный, сверился с расписанием спутников. Они проходили три раза в сутки. Однако в ближайшие два часа их не ожидалось.