Прямо из лесу, при боевом оружии, твердо чеканя шаг, к ребячьим рядам направляются командир, комиссар и комсомольский вожак партизанского отряда.

— Для встречи командования отряда — смирно! — подает команду пионервожатый и, вскинув руку в салюте, четким шагом выступает вперед: — Товарищ командир, товарищ комиссар, товарищ секретарь комсомольской организации! Пионерская дружина при партизанском отряде имени Калинина на торжественный сбор у костра построена!

Приняв рапорт, командир бросает клич:

— Пионеры! К борьбе за великое дело Ленина — будьте готовы!

Звонкоголосо, дружно и ликующе разносится по полянке отклик:

— Всегда готовы!

К вечереющему небу взвивается яркое пламя костра.

В напряженной тишине читает вожатый первую фразу торжественного обещания:

— Я, юный пионер Советского Союза…

На едином дыхании, отчетливо и звонко повторяют школьники, как солдаты в строю, гордые и прекрасные слова. И кажется, будто чуткое эхо в лесу, подхватив фразу за фразой, слово за словом, далеко-далеко разносит эту чистую, возвышенную клятву юных пионеров на верность великому и вечно живому делу Ленина, на беззаветную готовность бороться до конца за торжество и величие этого правого дела.

Апрель сорок четвертого. Уже третью неделю подряд, день и ночь, шли на подступах к Споровским болотам тяжелые бои. Сжимая кольцо окружения партизанских бригад, фашистские прифронтовые дивизии в яростных атаках медленно продвигались вперед.

Грудью встречая натиск врага, на сравнительно небольшом пространстве партизанской зоны насмерть стояли бойцы бригад имени Свердлова, имени Гуляева, имени Дзержинского, имени Советской Белоруссии. Здесь каждая лесная опушка, каждый бугорок, каждая болотная кочка дышали пулеметным и автоматным огнем. Плечом к плечу с тысячами мужчин, юношей и стариков на земле этой на равных дрались сотни женщин и девушек.

Выполняя приказ штаба соединения, наша 99-я бригада имени Гуляева и бригада имени Свердлова прикрывали партизанскую зону с юго-востока, по реке Ясельда, возле Мотоля, деревень Тышковичи и Буссы. Траншеи партизанского отряда имени Грабко, которым командовал тогда Владимир Катков, и гитлеровские позиции разделяла лишь река, каких-нибудь сто метров. Ни днем ни ночью не умолкал здесь яростный бой: тяжело ухали разрывы снарядов и мин, строчили, сливаясь в единый звук, пулеметные и автоматные очереди. Бойцы партизанских подразделений делали, казалось, невозможное, сдерживая почти три недели бешеный натиск регулярных, хорошо вооруженных армейских частей вермахта. Однако многократное превосходство гитлеровцев в силах к середине апреля дало все-таки себя знать. В районе деревни Тышковичи после танковой атаки гитлеровцев оборона партизан была прорвана. Неся немалые потери, народные мстители были вынуждены отступить. В образовавшуюся брешь, развивая успех, начали немедленно втягиваться все новые и новые штурмовые отряды фашистов.

И с этой минуты каждый островок на Споровских болотах превратился в бастион, в маленький очаг обороны. Непроходимые для танков и бронетранспортеров болота были слишком обширны и глубоки для успешных действий гитлеровской пехоты. Но, несмотря на все это, яростные бои разгорелись здесь с невиданным драматизмом и упорством.

Несколько раз в день по пояс, а то и по грудь в ледяной воде сходились в рукопашных схватках контратакующие партизанские роты и цепи фашистов. Вой и разрывы мин, уханье снарядов и гранат, автоматные очереди и пистолетные выстрелы, крики отчаяния и ярости, предсмертные стоны раненых — все смешалось в этом аду. Своих и чужих распознавали здесь только по говору, на слух — настолько густо все были облеплены болотной грязью.

А в воздухе над партизанской зоной неумолчно и зловеще ревели десятки авиационных моторов. Фашистские штурмовики и бомбардировщики с раннего утра и до поздней ночи обстреливали людей, сотнями бомб уничтожали на израненной земле все живое, не щадя ни женщин, ни стариков, ни даже детей.

А детей в те страшные дни в блокадном кольце было немало: многие сотни. Укрывшись на островках Споровских болот, под защитой партизанских отрядов и бригад, они пережидали здесь последние месяцы оккупации, как никогда твердо веря в долгожданное освобождение. И прежде всего ради этих малышей стояли насмерть в Споровских болотах тысячи бойцов, партизан и партизанок.

Ранним утром 12 апреля, вскоре после того как бойцы 99-й бригады отбили очередную атаку фашистов невдалеке от имения Миничи, из штаба соединения Брестской области прибыл связной. Он сообщил о приказе командира соединения Сергея Ивановича Сикорского: мне немедленно явиться в штаб. С чем именно был связан этот вызов, связной не знал.

Оставив за себя комиссара бригады Андрея Чайковского, я вместе с адъютантом Николаем Дешевым тронулся в путь. Дорога была неблизкой: около десятка километров болотами, в большинстве — по блокированной гитлеровцами территории. Шли в ледяной апрельской воде, минуя топи, проваливаясь все-таки порой по грудь, помогая друг другу выбраться из трясины. Лишь изредка мы давали себе передышку на редких, еще покрытых жухлой прошлогодней травой зыбких кочках.

Только к вечеру добрались мы, окончательно измотанные, до обширных, густо поросших лесом островов. На одном из них располагались тщательно замаскированные землянки Брестского подпольного обкома партии и штаба соединения партизанских отрядов области.

Начало темнеть, когда один из бойцов охраны штаба подвел нас к блиндажу первого секретаря обкома и командира соединения С. И. Сикорского.

Сергей Иванович встретил нас приветливо. Внимательно выслушав доклад о состоянии обороны на восточном участке партизанской зоны, который прикрывался отрядами 99-й бригады, он начал задавать вопросы, разные по сути, но сводившиеся в конечном счете к одной проблеме — бедственному положению детей, попавших в тяжелые условия вражеской блокады.

— Именно ради них и держим мы эти болота, — с волнением в голосе сказал Сикорский. — Не то давно бы уже начали прорыв из окружения, ведь силы и возможности для этого есть.

Слова его неожиданно были прерваны рокотом самолетов.

— Наши! «Кукурузники»! — обрадовался я.

— Единственная отрада. — Мягкая улыбка осветила лицо Сикорского. — Без них совсем было бы худо. Ну пошли, встретим.

Живо подхватив автоматы, мы вышли из землянки. Низко над лесом, едва не задевая торчащими шасси верхушки деревьев, идет пара По-2. Заметив сигнальную ракету, пущенную партизаном аэродромной команды, самолеты неторопливо разворачиваются, и почти тотчас же от их фюзеляжей отделяются и стремительно несутся к земле небольшие темные комочки. «Боеприпасы!» — понял я.

Через минуту-две все повторяется. Сделав новый заход, По-2 еще раз проносятся над островом. И снова партия грузов, шурша в кронах деревьев и ломая ветви, летит к земле. Приветливо покачав на прощание крыльями, самолеты берут курс на юг, к линии фронта. Она проходит теперь совсем неподалеку: километрах в пятидесяти-шестидесяти от нас, по Днепровско-Бугскому каналу. Радостные и счастливые, мы еще долго смотрим им вслед: через несколько минут они будут там, на Большой земле!

Переночевав в штабе соединения и получив новые установки командования, наутро мы вышли в обратный путь, в бригаду. Порадовать своих было чем: боеприпасы прибыли!

Вот и соседний со штабом соединения остров. О нем мы знали уже давно. Здесь, под могучим дубом, обосновалась одна из лесных школ семейного лагеря № 14 партизанского отряда имени Макаревича. Крона векового дуба, плотная и развесистая, выбрана прикрытием для школы удачно: она служит и надежной защитой от дождя, и маскировкой при налетах фашистской авиации. Вокруг ствола (его едва ли смогут трое обхватить!) вкопаны в землю и опоясаны жердями и ивняком четыре столба. В этом сооружении, почти неразличимом издали, за самодельными столами и партами учатся, готовят уроки дети.

В тот день на острове занятий в школе не было: с самого раннего утра ребята, что постарше, помогали взрослым разыскивать в болотах и в лесу сброшенные ночью грузы. Маленькими группками и поодиночке они шныряли теперь окрест: помочь партизанам в выполнении настоящей, «взрослой» боевой задачи — что могло быть важней для них сейчас?