Я подвываю как ребёнок, потому что чувствую себя потерявшимся. Темнота со всеми этими странными звуками и отвратительными запахами, заставляет моё сердце бешено колотиться. Пульс барабанит в ушах. Пахнет смертью и разложением. Мимо меня шмыгают крысы размером с кошку, которые тоже здесь бродят. Я боюсь, что эти звери нападут на меня. Они оголодавшие и переносят болезни. Я безоружен, в моей докторской сумке лишь смехотворно маленький скальпель.
Чтобы отвлечься, я пытаюсь думать о приятных вещах, но перед глазами постоянно стоит искажённое болью лицо Шторма, его разочарование, его гнев.
Почему это так больно? Почему мне его не хватает? Наши отношения почти полностью были основаны на сексе и страсти. Мы не могли никуда пойти вместе, нигде показаться как пара. Кроме нас никто в Уайт-Сити не знал о наших отношениях.
Вся жизнь Шторма до сих пор состояла из воинской подготовки и поиска повстанцев. Если бы он не попал в больницу, то и не увидел бы ничего другого. И всё же, я знаю, по крайней мере, что он любит играть в компьютерные игры, любит есть курицу, спит на животе, и его гражданское имя Кейн Арчер. Знаю, что он чуткий и потрясающий любовник… Когда я вспоминаю наш последний секс, как Шторм мне отдался, мои глаза вновь наполняются слезами. Боже, как же ему должно быть больно. Он встречался с одним из повстанцев, против которых его натаскивали всю его жизнь.
Внезапно я слышу шаги, и застываю на месте. Воины. Они идут в моём направлении! Из-за страха перед зверями, я почти забыл о гораздо большей опасности. Если Воины меня найдут, то арестуют, или просто пристрелят на месте. Солдаты всё ещё ищут в канализации повстанцев. Шторм рассказал мне, как сильно они ненавидят рейды по подземным ходам. Они уже несколько раз прочесали их все и никого не нашли.
Моё счастье, что Воины стали небрежными. Обычно они двигаются в темноте бесшумно, чтобы об их появлении не узнали. А сейчас я слышу, как они разговаривают:
— Я устал от этой дерьмовой работы, — говорит один. — Хочу снова в бой.
— Всё не так, как раньше, — слышу я другого. — Ни шоу, ни секса, ни вечеринок.
— Я сыт по горло…
Воины проходят мимо, не замечая меня. Как только опасность минует, я вылезаю из трубы, радуясь, что меня не покусал никто из тварей. Я торопливо иду вперёд по нацарапанным стрелкам.
Часа три спустя я наконец дохожу до стены, за которой находится потайной тоннель. Его вырыли повстанцы. Он послужил им как путь к спасению. Мне понадобилась вечность, чтобы отыскать его и понять, как он открывается, но когда мне наконец-то удаётся сдвинуть тяжёлую стену, меня накрывает облегчение.
Передо мной открывается тоннель, поддерживаемый металлическими распорками и разным строительным мусором, вкопанным в землю. Я закрываю за собой дверь и, пригнувшись, бегу через низкий коридор, который слегка изгибается. Свет дисплея тускнеет, видимо, батарейка почти разряжена. Из-за этого я стараюсь бежать быстрее — вскоре должен показаться выход.
Во рту у меня пересохло, потому что сегодня я ещё не пил, и у меня урчит в животе.
Не важно — впереди Резур. Я взволнован тем, что увижу город аутлендеров. Примут ли они меня дружественно? Джекс сказал, что я всегда найду здесь дом, потому что оказал большую помощь жителям Аутленда. Одно только то, что я достал для станции очистки сточных вод ионообменный фильтр, сделало меня негласным героем.
Вода… Чего бы я только сейчас не отдал за глоток воды! К сожалению, в моей докторской сумке только алкоголь и ещё несколько медикаментов в жидкой форме. Я не стану тратить их, чтобы лишь слегка утолить жажду — людям в Резуре нужны лекарства. Тем более, что много пользы они мне не принесут. Если бы только у меня с собой было побольше лекарств! К сожалению, все препараты в больнице строго подсчитаны и заперты, я не мог брать всё без разбора и сделать запас. И без того было достаточно сложно время от времени выносить вскрытую упаковку.
Как раз в тот момент, когда монитор планшета мигает и гаснет, я вижу перед собой яркий свет. Выход!
Я наваливаюсь на кусты, и в меня ударяют жар и сухой воздух. Солнечные лучи опаляют моё лицо, и я прищуриваюсь. Я не привычен к ультрафиолетовому излучению и яркому свету, а это только раннее утро. Около полудня в пустыне начинается пекло.
Моим глазам нужно время, чтобы привыкнуть. Из них текут слёзы — от облегчения и от яркого света. И тем не менее, я смотрю на этот светящийся диск, который поднимается над горизонтом. Солнце… я впервые вижу его собственными глазами.
Снаружи! В безопасности!
Я на самом деле смог пройти через канализацию, я сбежал от режима!
Жаль, но у меня нет времени наслаждаться видом солнца. Надо идти!
Сколько времени сейчас может быть? Джекс и его группа, наверняка, уже давно в пути, я могу повстречать их в любую минуту.
Я поворачиваюсь по кругу, чтобы немного осмотреться. Выход из тоннеля находится в куче лома, камней и земли. На ней растут кусты, несколькими метрами дальше возвышается высокая стена — наружное кольцо. За ним изгибается молочного цвета купол Уайт-Сити.
Джекс сказал, что мне надо идти на восток, поэтому я поворачиваюсь к городу спиной и шагаю в сторону многочисленных руин бывших небоскрёбов мимо казино, отелей, концертных залов, пересохших колодцев, мостов, американских горок. Стекло, сталь, бетон, разбитые дороги… поистине не самое красивое зрелище. Лас-Вегас выглядит городом-призраком.
Я искал информацию о бывшем городе азартных игр, но, к сожалению, нашёл её не очень много. Сенат позаботился о том, чтобы уничтожить большинство документов, говорящих, как жили до взрыва бомбы. В любом случае, раньше жизнь в пустыне процветала, вода была в изобилии, здесь работало очень много людей. Сейчас я не вижу ни одного живого существа, и даже ни одного насекомого.
Чахлые кусты и кактусы вернули своё место обитания, на горизонте простираются коричневые горные хребты.
Ориентируясь на восходящее солнце, я иду по старой улице. Я достаю из докторской сумки большой перевязочный платок и повязываю его вокруг головы и перед лицом. Это немного спасает от солнечных лучей, а также облегчает дыхание. От пыльного воздуха першит в горле.
С обеих сторон до самого горизонта простираются руины. Некоторым домам удалось неплохо пережить войну, от других остались лишь остовы. Но рано или поздно солнце превратит оставшиеся здания в пыль. Как бы я хотел сейчас чего-нибудь попить. Мои губы пересохли, язык прилипает к нёбу. Где Резур? Где люди?
Уже через несколько минут, когда я иду по пористой дороге с руинами по обеим сторонам, жар быстро начинает нарастать. Появляется марево, солнце обжигает мою кожу. Я не смогу долго выдержать такую жару.
Обойдя одно огромное здание, я вздыхаю с облегчением. Наконец-то я вижу пирамиду из чёрного стекла. Резур! Здание, высотой более ста метров, издалека похоже на игрушечное, а перед ним люди, словно муравьи.
Меня едва не покидают силы. Идти ещё так далеко! Вся надежда на Джекса. Мы должны встретиться, чтобы я мог передать ему срочное сообщение, и он свяжется с кем-нибудь, чтобы меня забрали.
Но Джекс не идёт. Зато я обнаруживаю один единственный широкий рельс, который у меня над головой между зданиями ведёт в Резур. По нему ходят поезда?
Я оглядываюсь и вижу вдалеке вокзал, за которым простирается купол. Чёрт, я не увидел его за зданием. Но поезда там нет, и я уже слишком далеко ушёл, чтобы возвращаться. Может быть, на пути в Резур есть ещё одна станция.
Так что я снова иду на восток, всё время вдоль рельса, который даёт мне немного тени. Но никакой другой станции не видно. Зато целую вечность спустя я чувствую вибрацию и слышу грохот — надо мной проезжает поезд. Он идёт в направлении купола.
О нет, в этом поезде совершенно точно едут Джекс и его отряд! Обратно идти слишком далеко, до Резура осталось километра полтора. Я могу разглядеть людей, которые возделывают поле, машины, которые едут по отремонтированным дорогам, и детей, которые сидят в тени и играют.
