— …так что мы были бы признательны, если бы вы указали на способ разрешения этой проблемы.

«Кексы», — попросилось в мысли не к месту. Привет от внутреннего грызуна — попытка сбежать в сладкие мечты. Потому что зачищать такую площадь, да еще когда не знаешь — сколько этих тварей там развелось и как они размножаются — может только окончательно рехнувшийся. Ну, вот или Нэйш, который непременно туда полезет. У напарничка такой вид, будто он сейчас ляпнет что-то вроде…

— Огонь.

…не это.

— Вы… вы предлагаете сжечь образцы?! — задохнулся Дарпи.

— Нет. Предлагаю уничтожить резерват. Насколько я понимаю — он изолирован от остальных магией? Впрочем, чары ограды при надобности можно обновить. С учетом того, что нам неизвестно количество особей внутри — постепенная зачистка выглядит… неблагоразумно. На мой взгляд, проще и безопаснее полное уничтожение — и если в Академии достаточно огненных магов…

Мой полный подозрения взгляд («Когда это ты успел стать таким разумным?») был встречен миной образцового прилежания («Лайл, вот видишь — я стараюсь, не лезу на рожон и предлагаю безобидный тотальный геноцид»).

Жаль, ректориум не оценил: там все дружно задыхались от возмущения.

— Это… неприемлемо! — понеслось с разных мест. — Ценнейшие образцы… флора и фауна… сама локация уникальна, и пожар нанесет непоправимый вред… Варварство, варварство!

Я покривился. Черт с ними, с этими их образцами — я вполне был готов собственноручно подпалить резерват, если нужно. По мне — куда лучше, чем соваться в пекло самому.

Голос подал магистр Кархат — хмурый, резкий и до этого только неодобрительно взиравший из-под нависших бровей.

— Необходимо отметить, что мы уже пытались… радикально решить проблему. Для этого мы связались с Братством Мора…

Господа академики тут же уподобились воронам в брачный период.

— Неприемлемо!

— Приглашать морильщиков… в эти стены!

— …подобный радикализм!

От воплей пробудился старикашка Мелехинт и сонно воззвал к спокойствию, закончив невнятную тираду еще более невнятным «…не будем портить столь прекрасное мероприякхррр».

— Однако проблема заключается в том, — ледяным голосом продолжил Кархат, — что Братство Мора отказалось брать заказ, как только узнало, что господин Нэйш приглашен нами для консультации.

Кто-то громко поперхнулся водой из графина. В зал на цыпочках прокралась обалдевшая тишина.

— Морильщики никогда не отказываются, — продребезжал Аммерли. — В трактате «О братствах и Орденах», который можно однозначно отнести к заслуживающим доверия источникам, ясно обозначено, что они не подчиняются ничему и никому, а отступают лишь перед безумием, потому что оно для них священно.

Тишина разгулялась, стала гуще и сочнее. Молчание понемногу начало смыкаться вокруг исключительного.

— Ну, мы с ними как-то… беседовали, — выдал тот, улыбаясь такой улыбочкой, что стал выглядеть как воплощение всего священного для морильщиков.

Впрочем, если вспомнить ту историю, когда мы пересеклись с Братством Мора… чудо, что они еще не шатаются вокруг питомника, поклоняясь Нэйшу на каждом шагу.

Ладно, поведение Рихарда — не то, что вызывает тревогу, на самом-то деле. Он пока на диво адекватен — вон, только что ляпнул «Можете связаться с Братством Мора и сказать, что я разрешил». Ступор господ магистров тоже понятен и тревожным явлением не является.

А является… является юный магистр Кеервист, полный самодовольства и энергии, от приглаженных бесцветных волосиков до ярко начищенных туфель. Его-то взгляд так и пышет презрением к собравшимся старцам и говорит, что вот, он их обставил и сейчас как достанет какой-то козырь из рукава.

И Кеервист его достает — эффектно, с размаху.

— В участии Братства Мора нет нужды. Строго говоря, присутствие господина Нэйша тоже не является обязательным. Думаю, к данному моменту проблема уже решена: сейчас внутри резервата работает специалист, которого мы пригласили.

Спрашивается, почему о таком никто не знал? Да потому, что в проклятущей Академии все не в курсе о делах других. Каждый играет в своё, лишь бы поближе к креслицу ректора.

Вот и сейчас — господа магистры пускаются возмущённо галдеть: как это, помимо них!

А внутри меня поднимается и нарастает, заглушая всё, знакомый крысиный визг.

— Вы отправили туда устранителя, — тихо, почти что ласково говорит Нэйш.

И всё стихает. Молчание схлопывается, смыкается на фигуре в белом. Кеервист бледнеет и выцветает, и пытается слабо ухмыльнуться — мол, а почему бы и нет.

А крыса орет и беснуется, и требует: бежать, бежать туда, сейчас. Боги, почему она не сказала, не сообщила, бросила только — что другой вызов…

— Моего устранителя, — повторяет Нэйш. — В одиночку.

— Вы сами утверждали, что ваши специалисты безупречны…

Хлоп! Это щёлкает крышечка серебряных часов — это кончилось время. Потому что у Кани-то может совсем его не быть. Потому что никто не знает — сколько там этих тварей. Потому что они явно не посвятили ее в суть проблемы в подробностях — иначе бы она туда не сунулась.

Потому что…

— Господин Дарпи, свяжитесь с питомником, кратко обрисуйте ситуацию и запросите помощь. По возможности постарайтесь вызвать Десмонда Тербенно. Сделайте это немедленно.

— Неприемлемо!

Неприемлемо, согласен. Потому что последнее, что нужно делать — тащить едущего с катушек Истинного Варга в резерват, в котором, очень вероятно, куча выморков. Которые могут обеспечить второй срыв.

Вот только я не думаю об этом. О судьбах мира и прочих мелочах. Потому что в резервате — моя дочь, и больше ни о чем я думать попросту не могу.

Разве что о том, что я вряд ли сильно помогу ей в одиночку.

Потому я готов тащить его туда. В спину пихать, если потребуется. Умолять, если он вдруг решит внять гласу разума и остаться.

Если это ей поможет.

— Нужен провожатый ко входу в нужный резерват, его схема, карта, вся информация.

Вороньё в тяжелых мантиях захлопало крыльями-рукавами. Заорало, перекрывая крысиный визг внутри: ах-ах, это неприемлемо, и неужели мы собираемся покинуть заседание ректориума и идти куда-то прямо сейчас?

— Лайл?

Какого черта, спрашивается, я еще медлю. Когда исключительный уже раздал все распоряжения, запугал всех до полусмерти и торчит у двери с предвкушением на физиономии — и дарт так и рвется из ладони.

— Лайл, ты, случайно, не решил остаться и сам дождаться помощи? Я не против, но если вдруг ты не собираешься… пора, ты не находишь?

— Да, — хрипло сказал я, ощупывая верный, идеально сбалансированный нож в тайных ножнах. — Точно. Мы идём сейчас.

====== Край для варга-3 ======

ЛАЙЛ ГРОСКИ

 — Я… я… мне понятна ваша встревоженность, но если вы полагаете, что я отправил туда госпожу Асканию без страховки… По пути к резервату наш провожатый — этот самый Кеервист — без конца пытался что-то сделать с гнетущим молчанием. С него даже слетело полтора пуда снобизма (и осталось еще восемь с половиной). Так что он даже набрался смелости с апломбом заявить, что незадолго до Кани выслал туда группу наёмных охотников. На разведку, так сказать. Я разбирался со схемами резервата столетней давности, чертыхаясь на ходу. Нэйш вполголоса давал инструкции бледноватому книжному червю, который должен был бы отвечать за резерват.  — Отлично, — отозвался исключительный мягко. — Возможно, пока выморки будут заняты охотниками — у Аскании появится шанс продержаться. Кеервист лишился ещё двух с половиной пудов снобизма, но попытался возражать в том смысле, что он-де уверен, что опасности никакой нет, да и вообще, мы эту самую опасность явственно преувеличиваем. На мое предложение составить нам в таком случае компанию в прогулке по неопасному резервату магистр отмолчался. Потом перед нами оказалась ограда — посверкивающий и отливающий перламутром «мыльный пузырь» защитного купола резервата. Основой для «пузыря» служили широкие ворота, от которых расходились волны магии. Первоклассная работа кого-то из Града Мастеров. Глава резервата повозился с отмыкающим кристаллом, и ворота приоткрылись с иступленной прямо-таки радостью. Я шагнул внутрь — торопливо, не прислушиваясь, что там верещит грызун, краем уха услышав:  — От меня ещё что-нибудь требуется?  — Нет, — отозвался Нэйш. — Только пропустить господина Тербенно. А вот магистр Кеервист, полагаю, нам понадобится. Обернулся. Бледный Кеервист явно расстался со всем оставшимся снобизмом и, возможно, с несколькими килограммами. И потихоньку отступал назад под крайне мстительным взглядом Нэйша, обещающим, что вот прямо сейчас кто-то всё-таки прогуляется в резерват с выморками.  — Исключительный. Хватит придуриваться. Все эти игры совсем не с руки, когда моя дочка в клятом резервате.  — Вы проследите, чтобы никто, кроме господина Тербенно, не прошёл за эти ворота, — процедил Нэйш. — Вы поняли? Судя по физиономии Кеервиста, ему понятнее и не нужно (чудо, что он от облегчения не грохнулся). Рихард хмыкнул и нырнул в проход следом за мной. За нами захлопнулись ворота. С визгом петель, напоминающим визг неутомимого инстинкта: «Ловушка! Пойманы! Пойманы!»  — На что это по-твоему, похоже, Лайл? Нашёл время для философских рассуждений. Правдивый ответ был бы — «на омерзительную пастораль, из тех, что висят в золоченых рамах в спальнях богатых вдовушек». Травка, цветочки, рощица за пару сотен шагов. Журчащие ручьи, тропы, протоптанные то ли студентами, то ли здешними зверушками. Если бы еще не крыса, которая бьется внутри, повторяя одно-единственное слово.  — На клетку. Нэйш кивнул.  — Идеальную. Отсутствие естественных хищников, чудесный климат. Пища. Первое тело лежало за пятьсот шагов у входа, в густой траве. Грифон, высушенный и выпитый донельзя, даже крылья в прах обращаются. Второй нашёлся у озерца — и снова же, никаких следов борьбы. Видно, заманивали их мастерски. Дальше пошли серебристые йоссы и пара алмазных стинф — нелетающих птичек ростом с человека, которые ловко мечут свои блестящие пёрышки. Эти не успели метнуть не единого.  — Примятая трава — и только. Агония была, а вот сопротивляться они не успевали. Я всё пытался высмотреть признаки пожара — признаки дочери. И не находил.  — В таких условиях хищник с высокой приспособляемостью неминуемо будет развиваться. Совершенствовать способности охоты по мере того, как количество пищи уменьшается. И…  — Размножаться. Едва ли исключительный меня слышал. Глаза у него уже полыхнули синим, я успел только открыть рот, сказать: спятил, у тебя совсем недавно был срыв, куда… Потом подумалось: если неподалёку от Кани есть какое-нибудь животное… из этих ценных образцов — ну, из тех, что остались, то он же сможет увидеть. Почувствовать. А если что… Если он сорвётся… Метательный нож мягко прижался к ладони. Крыса изнутри зашептала ободряюще: давай-давай, не бойся, будь готов, ты же понял, ты же давно знал, что однажды придётся… Когда Нэйш вдруг дёрнулся (будто тайясту за хвост ухватил) — я с перепугу едва не всадил ему нож между лопаток. В последний миг опомнился, когда понял, что глаза у него не синие.  — Хорошая идея, — сказал Нэйш, увидев меня с ножичком в руке. Ухмыльнулся кривой, ненормальной улыбкой. — Совсем неплохая, Лайл. И снял с пояса дарт, так что я сходу понял, что дела наши плохи. Сперва подумал даже: вот сейчас и нападут. Но Нэйш с приличной скоростью зашагал по самой широкой тропе — наверное, проделали господа будущие академики.  — Услышал кого-нибудь?  — Некого слышать, Лайл. Животных здесь не осталось, а соединение с сознанием этих выморков… не самое приятное ощущение.  — Откуда знаешь?  — Я пробовал с трофеем Аскании. Боженьки, он всё-таки туда полез. Сколько шансов вообще было за то, что — не полезет? Не могу же я в самом деле круглые сутки его держать под надзором — понадеялся на то, что там была Аманда…  — Со страховкой Аманды, Тибарта и ещё пары учеников, не волнуйся. Мой Дар всё же отличается от Дара обычного варга, так что моя краткая экскурсия прошла… без последствий.  — Экскурсия наподобие тех, от которых варги во время Противостояния с ума посходили? — свирепо справился я.  — Да, — кратко отозвался Нэйш. Распространяться — сколько он пробыл в сознании этой твари, он не стал. А я не стал надрываться в воплях: «Без последствий, черти водные, как же! А если бы у тебя сердце прихватило, а если бы ты не вернулся, а если бы второй срыв…» Перед глазами так и висел мантикорий сын Тающий. Напоминал: процесс запущен. Ты знаешь, чем кончится. Второй срыв — вопрос времени. Надо бы поступить разумно, Гроски. Первого охотника, вернее, то, что от него осталось, мы отыскали через четверть часа. Высохшее серое подобие человека, рыжие потускневшие пасмы в косички переплетены. Второй встретился ещё минут через пять: наверное, они разделились на свою голову…  — Сколько ж здесь этих тварей, — прошептал я. Наклонился над телом второго, бездумно подобрал выпавший из сухих, растрескавшихся пальцев метательный нож — славный, из лучшей илиссейской стали. Крыса опять вздумала внутри пострадать — да заткнись ты! С трудом задавил в себе желание позвать дочку во весь голос — непонятно, кто или что на такой зов откликнется…  — Интенсивное размножение, — напомнил Нэйш. — И голод. Видишь ли, я уже говорил: животных здесь больше не осталось. И если эти существа не склонны к каннибализму, они должны быть… крайне рады нашему приходу. Грызун внутри судорожно зарыскал в поисках выхода. Судя по всему, выморки, дряни, как-то все-таки отслеживают добычу, охотники не успели даже очень далеко от выхода отойти, а значит, значит…  — Рихард. Твою же трижды растак. Она стояла на берегу ручья, и у нее в волосах зеленел листочек ясеня. Такая, какой я её помнил — каштановолосая, в клетчатой рубахе, с легким кнутом на поясе. Со складкой сосредоточенности — тысяча дел! — между бровей. Больше, чем имитация. Полное подобие. Двенадцатая. Очень может быть, она так стояла и напротив Тающего вчера. Только эта не шла на встречу и не тянула рук.  — Отойди, исключительный, — попросил я хрипло. — Дай я. И в ответ получил то, что опасался с самого начала.  — Думаю, тебе стоит продолжить путь, Лайл. Мне, видишь ли… нужно кое с кем побеседовать. Вот и всё, с чувством сказал внутренний грызун. Почему-то голосом Тающего. Появилось в груди ощущение натянутой струны — тонкое-тонкое… Как ухмылочка одного исключительного. Мечтательная, едва заметная такая ухмылочка, в самый раз как у пьяницы, которому пару секунд — до заветной бутылки. Как у того, кто сделает сейчас шаг к чему-то, чего давно ждал. К краю. К бездне, над которой мы все повисли — почему, черт побери, мне казалось, что ему эта самая бездна не кажется привлекательной?  — Это не она, ты же помнишь? Собственный голос предал — показался задавленным, неуверенным. Это… эта тварь была слишком похожа. И я не был уверен — буду ли жив через секунду после того, как убью ее. Лезвие дарта уже легло трепетно на ладонь фигуры в белой, устранителя — и я не знаю, для кого…  — Лайл. Тебе нужно искать дочь. Просто… не усложняй. Угрозы не было. И просьбы не было. Был — лишенный выражения тон. Грань безумия, отчетливо слышимая где-то там… И мгновенная мысль: если эта тварь тут одна, и остальные явятся следом. У меня есть шанс уйти, пока он тут будет разбираться. Остановить его у меня шансов все равно нет. А если я… если вдруг решу закончить (метательный нож укоризненно пощекотал ладонь) — шансов может не стать у Кани, потому что я останусь один. Не будет отвлекающего фактора.  — Лайл. Ты не забыл, зачем ты здесь? Мне бы знать ещё — зачем ты здесь, исключительный. А про меня… поверь, ты не захочешь знать. Ты говорил мне, что решаешь проблему, так вот, у меня тоже есть её решение. Я здесь затем, чтобы покончить с тобой, если ты вздумаешь съехать мозгами в канавку окончательно. Но ещё я хочу найти дочь. Грызун внутри решил за меня. Развернул и дернул за ближайшие заросли, нетерпеливо повизгивая: пусть тут без тебя, пусть, пусть! В памяти осталось одно — выхваченное, врезавшееся: две фигуры напротив друг друга. Солнце пляшет в каштановых волосах одной фигуры, трепещет зеленый листик в них. Вторая фигура — бела, и волосы под солнцем кажутся седыми. Серебристая цепочка дарта водной струёй стекает с ладони…  — Здравствуй, аталия. ДЕСМОНД ТЕРБЕННО  — «Мне нужно знать», понимаешь ли, вот что она сказала! Я подкладываю под спину Кани подушку. Набрасываю ей плед на ноги — плед тут же летит в меня с возмущённым: «Да ты послушай, что говорю-то!» Потом слушаю, как жена пересказывает свой разговор с Гризельдой Арделл. И киваю. Разумеется, я понимаю Гризельду Арделл, которая хочет удостовериться, что Рихард Нэйш, представляющий немалую угрозу сам по себе, может возглавить питомник в Вирских лесах. Для этого Арделл хочет выяснить всё, что можно, о точке срыва — чтобы знать, возможно ли повторение этой точки. И мне остается лишь радоваться, что нынешняя глава питомника проявляет такое благоразумие. На ее месте и я старался бы выяснить все подробности — и о том дне, и обо всех остальных.  — …и я совершенно уверена, что папаше и Мел она уже устроила форменный допрос, не знаю только — как там насчет Аманды и Тающего… Эй, а к тебе она еще не обращалась, а?  — Не было нужды, — говорю я и пожимаю плечами. Нужды не было, потому что через неделю после возвращения Гризельды Арделл я ей предоставил полный письменный отчёт за два года — из записей, которые вёл по старой привычке. Необходимую информацию добавил от себя. Помнится, она даже меня потом благодарила. Теперь я думаю, что, возможно, написал не всё. Это тревожит и заставляет погружаться в память.  — Кошмар, — сонно говорит Кани. — С животом сплошные проблемы: хочешь свернуться как следует, а не понять, как… Но всё-таки как-то сворачивается и мгновенно засыпает. Разбудить ее не так уж легко — так что я не боюсь потревожить жену, когда перехожу в кабинет, достаю старые записи. Веду пальцем по строчкам своего собственного отчета. «В четвертом часу после полудня со мной связались из Академии». Строка поблекла, а воспоминание — нет. Вот я разговариваю с Фрезой о поставках продуктах и подсчитываю — сколько нужно закупить, и обещаю передать Гроски… Потом появляется гордый Тибарт — дежурный.  — Десмонд, вас вызывают из Академии. Говорят, срочно. Прямо-таки немедленно. Разумеется, я тут же направляюсь к дежурной Водной Чаше. Из нее смотрит встревоженное лицо магистра Дарпи — и вот он уже торопясь, скороговоркой, вводит в курс дела… А я пытаюсь осознать. Химеры в резервате Академии? Да, этого следовало ожидать. Моя версия вела именно в этом направлении, и я как раз думал надавить на кого-нибудь из знакомых студентов или преподавателей. Нэйш и Гроски отправились туда? Этого следовало ожидать ещё больше. Благоразумие и Нэйш — несоотносимые понятия, а мой тесть… что ж, к сожалению, его запасов благоразумия слишком часто не хватает еще и на главу питомника. Однако отправляться туда после вчерашнего срыва — было бы верхом сумасшествия, и, возможно, это обозначает, что у них есть причина… Она отправилась на вызов — так сказала Фреза. К которой она забежала на кухню перехватить пару пирожков. Мы с ней не виделись после ее вчерашней (совершенно беспричинной, на мой взгляд), вспышки, и она могла не сказать мне, куда отправляется, просто из мелочной обиды, и значит…  — Просили… связаться с вами… сказать, что необходимо подкрепление… Пальцы сжали дудочку в нагрудном кармане. Они запрашивали не подкрепление варгов, они полагают, что там химеры, а моя музыка уже показала себя как эффективное средство против… Я действую поспешно, необдуманно, но все равно кажется — слишком медленно. Бросить — «Откройте ваш портал на прием, мне нужен проводник до резервата». После сказать дежурному, что ухожу. Потом броситься бегом к ограде, к границе территории, за которой — портал. Почти на выходе меня догоняет голос Мел:  — Эй! Разговор есть.  — Прошу прощения, у меня нет времени. Кани в Академии, в резервате с химерами, Гроски и Нэйш тоже там, и я…  — Твою ж! — выкидывает сквозь зубы Мел за спиной. — Я думала, она догадается и не полезет на вызов — недооценила, ч-черт. Тут вот какое дело: она вроде как беременна. Небо валится на меня сверху, а земля ведет себя совершенно неподобающим образом: раскачивается, будто палуба корабля. Я поворачиваюсь и смотрю на Мелони Драккант, которая стоит передо мной — взъерошенная, сердитая, как сказала бы матушка, «вылитый криминальный элемент». Я стою и смотрю, и пытаюсь осознать то, что Мелони Драккант выпаливает мне в лицо.  — Перед ней, понимаешь ли, затормозила мантикора. Они ж бешеные мамки, не трогают беременных и кормящих. Охотники ещё грудным молоком в древние времена поэтому мазались. Так вот, это точно. Я-то думала, что и она, и ты в курсе, а оказалось, что она вроде как нет… Так что твоей жёнушке надо быть с магией поосторожнее — вон, у драккайн на первой трети непроизвольные вспышки, а она… ну, гораздо дурнее обычной драккайны. Голос то наплывает, то отступает — идет волнами, и кружится голова, и набрасывается сразу все: ссора, ее набеги на кухню, она жаловалась, что в последнее устранение «пыхнуло что-то мощновато».  — Что… что ты имеешь в виду? — выдыхаю я — и не могу узнать своего голоса.  — Что в животе Балбески сидит что-то жуткое — ну, с учетом того, кто родители. Э, не дошло? В роду Гроски будет еще одно недоразумение. А нам придется отстраивать поместье, если она надумает еще и тут рожать. Чёрт, ну вот еще не хватало обмороков! Мир делает новый оборот под ногами, но тут Мел тычет в нос каким-то вонючим лоскутом (струя гарпии, я не зря работаю в питомнике). Сознание проясняется, и я вспоминаю: Академия. Химеры. Нужно очень, очень спешить, а все остальное — после. Потом я бегу (высшие оценки по физической подготовке, особенно что касается преследования). Стараюсь, чтобы не сбилось дыхание, когда выхожу из портала и приходится спешить ко входу в резерват. Наверное, у меня всё равно безумный вид, потому что магистр Дарпи глядит опасливо. Он говорит что-то, суёт какие-то схемы, пытается оправдаться… Но я не способен воспринимать. Ничего. Боги, она беременна. Сейчас. Это… оглушительно, невозможно, неправильно, она, кажется, принимала зелье, потому что я спрашивал, потому что заводить детей, когда питомник в таком положении — это… безумие. И она не согласится покинуть питомник, и… что это значит, что мой ребенок будет расти в полуразрушенном поместье, полном опасных тварей (и я сейчас не только о животных). Возможно, мне удастся уговорить ее быть подальше хотя бы год, беременность и первые месяцы, мои родители не будут рады, но примут нас, конечно… Девятеро, нет, она не согласится. Я пока что победил лишь в одном споре: когда уговорил ее официально закрепить отношения и взять мою фамилию. Нет, сосредоточьтесь, законник третьего ранга Тербенно. Сначала вы обязаны отыскать жену, в идеале — вместе с ее не совсем нормальным отцом и окончательно ненормальным наставником. Главное — чтобы с ней ничего не случилось.