*

— Ух ты, — говорит Лотти. Она чуть может усидеть на своем месте. Не оставила мне ни печеньки в карманах. — Шикарно! На лице у нее детское восхищение. Будто прослушала сказочку про великого героя в сияющих доспехах. И кажись, я своим рассказом сделала только хуже: девчонка выглядит так, будто готова прямо отсюда рвануть за Нэйша замуж. — Что ты так смотришь? — это она обижается. — Был бы он у нас в деревне, когда налет… Ну, а что потом было-то? — Ну, что было… Мы с Амандой весь день отпаивали ученичков. Десми болтал с ранеными — с теми, кто мог говорить. Папаша занимался непотребным — прятал тела. В том смысле, что припряг магов Огня из егерей и вольерных, и они быстренько начали превращать трупы в пепел, а пепел закапывать в клумбочки. А к вечеру к нам пришли из этого самого Дорожного Братства. Для серьезного разговора. Вот только встретил их не папочка и не Десми… Я, конечно, не могла пройти мимо этой встречи, потому насладилась ей в подробностях. Скользкий тип из Братства — с остреньким личиком и хитренькими глазками, Стрелок по магии — сразу как-то не порадовался, когда ему навстречу поднялся из кресла Рихард. Засиял типчик очень вынужденно и поинтересовался: — Вы, наверное, господин Нэйш, глава питомника… — Да, — ответил господин Нэйш, — Я глава питомника. Мой заместитель занят, и иметь дело вы будете со мной. Пройдемте в сад, господин… мне безразлично ваше имя. Я хочу, чтобы вы увидели кое-что. Тут он приобнял помрачневшего безымянного господина за плечи и провел в сад, где мой папаша распоряжался удобрениями клумб. И продолжил: — Так уж вышло, что с утра нам нанесли визит из Гильдии. Имя Морт Снотворец что-нибудь говорит вам? Конечно, говорит. Они хотели примерно того же, что и вы. И это — то, чем я ответил. Как вам нравится мое гостеприимство? Типчик из Дорожного Братства оказался существом довольно догадливым. Он, в общем-то, сразу понял, почему вольерные, ругаясь сквозь зубы, выбирают из кучек пепла пряжки и пуговицы. И дернулся с явственным выражением на лице: «Да он же чокнутый!» — Думаю, у вас есть веские причины надеяться, что с питомником все будет просто отлично, — продолжил Нэйш все тем же светским тоном. — Потому что иначе я спрошу с вас. Я даже не буду являться к вам лично. Моих способностей вполне хватит, чтобы отыскать ваших товарищей… сколько вас, двадцать три человека? Из них двое женщин, да? Чтобы отыскать вас, где бы вы ни были. Но вы ведь хотите, чтобы с питомником было все в порядке? Бедолажка-разбойник заверил, что он очень, очень хочет, чтобы с питомником все было в порядке. И вообще, если нужны будут наемники для охраны, за небольшую сумму — только свистните. И вообще, никому не хочется ссориться с такими уважаемыми людьми. — Ну, и после этого Нэйш спихнул его к папаньке, а тот уже договорился, что эти ребята из Братства будут от нас еще и браконьеров отпугивать… — А потом-то что? — Вроде как ничего, — говорю я и вдруг чувствую, что жутко устала. Хотя когда это я уставала языком чесать, спрашивается? — А Дар к нему вернулся? Ну, к Ри? Иначе как он нас будет учить, и вообще… В голосе у Лотти столько тревоги — я обрыдаюсь сейчас. Но я только говорю: — Вроде как вернулся. Это я не хочу ей рассказывать. Хотя ничего страшного, кажется, нет в этой сценке — просто я на следующее утро обнаружила своего наставника у вольера Хоррота. Яприль, весело похрюкивая, трусил по загону за крупной репой. Репа вздумала избежать своей участи, но ясно, что ей осталось недолго. — Соскучился по последней подруге, — легким тоном сообщил мне Нэйш, не оборачиваясь. — Верность для них не свойственна… но он, кажется, сделал выбор. Подруга была уже у нового хозяина, и наш яприль отказывался верить, что ей там лучше. Мел пошла ему навстречу и с утра совершила обмен. Воссоединение двух любящих сердец — поэтично, правда? Подруга Хоррота ничего поэтичного из себя не представляла. Мелкая самка яприля, с темно-зеленым мехом, на холке вон серебрится. Смирнехонько стояла в загоне и наблюдала за гонками с репой. Похрюкивала и от души болела за Хоррота. — Что, нет лучшего способа вернуть Дар, как прикончить двадцать с лишним наемников? — бодро поинтересовалась я. Нэйш слегка пожал плечами. — Возможно, иногда просто полезно понять, что исход один. Идешь ты по трудному пути и принимаешь чужую боль. Или по легкому и утрачиваешь рассудок. В конечном счете, любому варгу приходится платить. — Чем? — Всем, — просто отозвался наставник. — В первом случае теряешь жизнь. Во втором — теряешь себя: Путь Крови, как его называли варги-отступники, действительно легче… соблазнительнее… и опаснее. И если с потерей жизни все заканчивается, то после того, как переступаешь грань безумия, остается надеяться на то, что где-то есть достаточно прочная клетка, — он усмехнулся почти мечтательно. — Или на кого-то, кто знает… — Что знает? Он так и не ответил. Зато в воздухе мелькнула серебристая цепочка, снабженная лезвием. Пришлось ловить дарт, пока он мне в лоб не воткнулся. — Уязвимые точки. Мы продолжим тренировки с сегодняшнего дня. Я заберу дарт потом — когда у тебя появится свой атархэ, и ты выработаешь свой стиль. — Боженьки… опять яприли и грифоны? — Не только яприли и грифоны, — улыбочка у него вышла довольно пугающей. — Боюсь, тебе придется узнать гораздо больше — за довольно короткий срок… — А есть, куда спешить? — осведомилась я и поболтала цепочкой от дарта. Вроде как, он тогда мне так и не ответил. Только задумчиво обводил пальцем зарубку поперек ладони: Аманда говорила — эти шрамы у варгов не сводятся… — …так он теперь будет нас обучать? Ну, Нэйш? Да? Лотти — она правда отличная девчонка. Вон, глаза горят. Она очень-очень верит, что это — история с хорошим концом. Потому я не собираюсь ей рассказывать ни об этом разговоре, ни о том, что две недели назад после очередного серьезного выезда папашка заявился в целебню и оторвал Аманду от заваривания особенно душистого чая. — Перевяжи ему ладонь, — сказал папаша и как-то безнадежно махнул рукой. — Он у себя. И больше об этом вызове ничего не рассказывал. Так что я не говорю Лотти о схемах и уязвимых точках, которые мне приходится изучать. О том, какие уроки мне дает наставничек: «Ты двигаешься слишком очевидно, и ясно, что ты целишься в шею. Нет-нет, здесь, выше…» И о том, что папочка и Аманда становятся все тревожнее и хором повторяют одно: неясно, сколько есть времени. Ничего этого я Лотти не говорю — да и сказать не успеваю. Потому что мимо нас по тропиночке плывет главный герой моего рассказа. Так что Лотти прилипает к нему глазами и начинает изо всех сил прятать страстные вздохи. Я бы всю себя куда-нибудь спрятала, только моя огненная шевелюра — жуть как выдает мое местоположение. Рихард усмехается и машет приветственно — правда, неясно, Лотти или новому устранителю группы. Ладонь у Нэйша опять перетянута белой тканью.

====== Зима для варга-1 ======

Ахтунг! Пока что самый поздний по хронологии рассказ. Стоит после «Семьи» и «Тюрьмы». Гриз вернулась в питомник, Нэйш пропадает на вызовах в лесах, остальные благоденствуют.

МЕЛОНИ ДРАККАНТ Утро самое что ни на есть паскудное. За ночь похолодало до того, что округу выбелило снегом, а с утра он подтаял — получите образцовую зиму в окрестностях Вейгорда. Вечно припрется, когда ее не ждут, а потом уходит с таким видом, будто и не приходила. Ругаю зиму, в вир ее, скотину, и перевожу единорогов из открытых вольеров в закрытые, меняю подстилку у южных гарпий-неженок, смотрю — не опали ли иглы у волков-игольчатников, а то они от внезапного холода могут и скинуть. У хищников не хватает мяса: тупицы-вольерные забыли нарубить. Костерю их и обещаю пустить алапардов на вольную охоту — прямиком за оболтусами. Вызовов нет. Больные пурры и не думают выздоравливать — что там себе думает Конфетка с ее зельями? Приходится еще и к ней идти — выслушивать кучу приторной чуши типа «Ах, сладенькая, они взяли слишком много боли, ты же знаешь, как это бывает». Еще и Грызи ко всему куда-то рванула — то ли за каким-то новым варгом, то ли все-таки пришел вызов, непонятно. А без нее говорить с Конфеткой — это нужно какого-то успокоительного обпиться. Ну, или быть Пухликом, он с ней как-то ладит. Только вот Пухлик с дочуркой отправились куда-то там за запад выморков истреблять — второй день как нет, и спасибочки. Вышибаю-таки из Конфетки снадобье, пою пурр — они толкаются и воркуют под руками, поблескивают глазками и малость распушаются, но до здорового вида (шар из меха, глаза в середине) им далековато. Иду дальше. Куча беременных, истощенных, пострадавших от холодов и зимней охоты; алапардиха Селинда на сносях и потому нервничает; грифону Задире пора дать лекарство. С земляной кошкой, которую привезли четыре дня назад, улучшений нет: зарылась под землю, видны только кончики огненных ушей, да еще шипение слышно — дичится, дурашка. Объясняю ей вновь и вновь, что не обижу — терпеливо и ласково. Потом еще заявляются ученички-варги. Из последних, которых Грызи приволокла за полгода после возвращения. Святая цель их жизни — раздражать меня: блеют, что Зануда направил, потому что «Гриз ведь нет в питомнике, и значит, вы могли бы рассказать нам о повадках»… Нашли дуру языком молоть. Эти, к тому же, еще не слушают: Курица и Хихикалка шепотом обсуждают, что Зануда «был бы очень симпатичным, если б не его женушка». Блонди обхмыкивает свысока и бросает: «Ну, здесь есть и получше», — ясное дело, имеет в виду Синеглазку, который уже полгода как пропадает в лесах на рейдах и этим мне доставляет невообразимое наслаждение. Парни заняты тем, как ущипнуть девах, подмигнуть Аманде, свалить с занятий. Было б нормально, если бы они весь этот балаган не устраивали, когда рядом — маг с Даром Следопыта. По моей личной шкале тупости — семь рыбьих мозгов из десяти. Худо-бедно слушают трое, но Дятел вовсю показывает, что не зря я его так назвала:  — А правда ли, что феникса не убить? А правда ли, что из пепла возрождается та же птица? Но разве феникс поддается дрессировке? Не опасно ли подходить к паре фениксов в брачный период? От тупых вопросов я зверею окончательно. От этого — и от того, как будущие варги посматривают на фениксов и других подопечных. С любопытством и без участия, а где-то — с брезгливостью: «Фи, у яприля гнойная рана!» Черт знает, как Грызи собирается их научить любви к живому, мне так кажется — в них ее ни на грош. Потому отделываюсь от ученичков и решаю, что с меня хватит. Делаю последний обход, потом ныряю в открытую часть питомника. Проверяю следы и тропы — только наши дежурные, никаких дурных браконьеров. И влезаю на дуб, к своему верному гнездовью. Несколько досок, куча связанных между собой ветвей, одеяла — вот тебе и норка. Можно посидеть, почитать, подумать. Ничего что холодно — главное не достанут. В самом поместье тоже есть много укромных уголков, но там-то могут и достать, особенно Пухлик. Ну, и конечно, не успеваю я заточить верный атархэ — славный охотничий ножичек — как меня настигает сволочуга-судьба.  — Тебе письмо, — говорит судьба, засовывая в мой шалаш льняную головенку. В устах Мелкой звучит не так паскудно… но все равно паскудно. Потому что утро еще даже закончиться не успело. Потому что за шиворот капает. И потому что мне не пишут. Вроде как, некому. Тетушка-то уж несколько лет как схоронила драгоценного супруга и по такому поводу ударилась в глубокий маразм.  — Водная почта?  — Не. Жутко важный курьер, весь в какой-то… ливрее, что ли. Усы — во! Шапка — во! Все настаивал — чтобы передать лично в руки госпоже. На «госпоже» малышка Йолла чуть со смеху с дерева не падает. Мне ржать как-то не хочется: знаю я эту братию, среди которой меня так называют. Ни одного стоящего среди них сроду не было.  — Мурену в глотку, — бормочу под нос. — Ну?  — …и Десмонд объявил тебя в розыск, кажется. Зануду хлебом не корми — дай кого-нибудь объявить в розыск. Все не забудет своих законнических привычек. Представляю, какую суету он там учинил.  — Зверей переполошили, небось?  — Н-неа. Я не дала. Объяснила, что алапардам и альфинам мяса мало перепало, и вообще, сказала, что они у нас в честь холода нервные. И сразу тебя искать, а то Десмонд — он сгоряча может вызвать Гроски и Кани, а тогда уже… Вот из кого вышел бы варг на заглядение, Следопыт лучше многих, отменный законник, да и целитель неплохой. Иногда мне кажется, что если бы Мелкая малость подучилась — она бы к пятнадцати годам могла рулить питомником наравне с Гриз. Только вот Йолла в свои тринадцать — «пустой элемент». Ноль в магии. Тот булыжник, что распределяет Дары — чертовски несправедливая штука, давно замечено.  — …ну, и этот курьер, конечно, упирался, но Десмонд, видно, показался ему внушающим доверие, так что он согласился передать ему письмо. Вот, я сказала, что отдам. Здоровенный такой конверт из плотной бумаги с вензелями. Осточертевший герб Драккантов: дракон, блюющий другим драконом (ну, или глотающий другого дракона, или извергающий его изо рта). Под ним — не менее осточертевший герб Венейгов: бьющий копытом единорог. Фамильная печать. Длиннющий титул Мелони — смотрительницы земель таких, и растаких, и вот еще вот этаких, и вон тех угодий, и той деревни тоже. Бумага насквозь провоняла благопристойностью и духами, и побиться могу, что там, внутри — что-то многослойное и завитушечное. Так оно и оказывается. Мелкая не мельтешит, пока я пробегаю взглядом это послание, полное карамели, соплей и вздохов. Когда я поджигаю письмо, а потом и конверт — тоже молчит. Всем бы такими понимающими быть. Физиономия у меня вряд ли самая располагающая. На ней, надо думать, хмурость и тяжкие раздумья.  — Надо кой-куда съездить, — говорю я наконец, вставая. — Метнусь через портал. Час или два, скорее всего. Если не получится срочно — к вечеру вернусь в любом случае. Пригляди там за земляной кошкой, она пугливая. За ранеными тоже присмотри, за Задирой особенно. Если вольерные опять с мясом начудят — разрешаю скормить парочку алапардам. Если кого нового привезут или что срочное — вызывайте через сквозник. Учеников к животным не пускай. Тербенно скажи — пусть не паникует, Гриз скоро должна вернуться. Куда иду — не говорю, а Йолла не спрашивает, только кивает. Из нее и распорядитель вышел бы очень даже неплохой.