Морту Сновидцу, конечно, стало жуть как весело. Он-то не замечал, что мой папаня побледнел не от страха за меня. И что Аманда скривилась как от боли, будто говоря: «Да беги уже, дурень!»

Он-то не видел, что смерть смотрит на него бесстрастными голубыми глазами.

Улыбаясь уголками губ.

— Очаровательно. Ну, а чтобы вы не скучали — мы захватим вашего жениха… вашу разумную сторону, так? Он меньше будет волноваться рядом с вами, правда ведь? И в любом случае, госпожа Драккант ведь нужна в питомнике. Как варг вы должны понимать, Рихард, что это лучший из выходов. Все живы, почти никто не испытывает боли… И напротив — если вы или Эвальд Хромец что-нибудь предпримете… заложники умрут сразу же. Вместе с тремя вашими учениками. Надеюсь, вы не готовы заплатить такую цену?

— Цену?

Голос Рихарда — или того существа, которое сейчас стояло на полянке — упал на землю нежнее утреннего ветерка.

Вдруг показалось — нет халата, взъерошенных волос, есть — белый саван, укрывающий смерть. И неуклонно растущие, переливающиеся безумием, звенящие нити ледяной паутины — тронь — и лишишься рассудка, станешь послушной марионеткой, утонешь в шепоте:

— Знаете, господин Морт… Цена — вечный вопрос варга. Готов ли ты чувствовать чужую боль? Взять чужую смерть? Готов ты заплатить этим за Дар, который тебе почему-то дали? Готов ты платить не только за себя — но и за других? Знаете, чем платит за себя и других настоящий варг? Всем. И вы верно поняли, что варг пойдет на все — лишь бы все остались невредимы, лишь бы не множить боль. О варгах вы поняли верно. Вы только ошиблись насчет меня. Из убийцы не сделаешь варга, а если вдруг сделаешь, то всегда остается небольшой риск…

— Вы пытаетесь меня запугать, господин Нэйш? — поинтересовался Снотворец. Его наконец проняло. — О чем вы говорите, скажите на милость?

— Тенны не поют на рассвете, придурок, — буркнула Мел. — И игольчатники на рассвете не воют.

Снотворец открыл рот, чтобы отдать какую-то команду, посмотрел наконец в глаза Нэйша и остался с открытым.

Папаня потом говорил, что однажды видел у Нэйша такую ухмылочку. Когда тот смотрел на мучительную смерть Вейгордского Душителя — своего бывшего друга.

— Ваш Следопыт был первым, — голос ложился мягкими, морозящими петлями, душил. — Вы знаете, с какой скоростью алапард может прыгнуть с дерева? Мальчик даже не успел услышать. Ваши лучники… одиннадцать, да? С ними было быстро. С вами — о, с вами все будет гораздо медленнее, мы же не спешим? Знаете, я не против, если кто-нибудь из ваших людей попытается уйти живым — им только нужно начинать бежать прямо сейчас. Потом будет поздно.

Кажись, тот парнишка, который все совал мне под подбородок ножичек, засомневался. От папочки оба охранника так вообще отступили — заоглядывались на кусты, которые, кажется, пошевеливались.

— Господин Нэйш, не делайте глупостей, — в голосе Снотворца прорвались визгливые нотки. — Ваши люди умрут, если только вы…

— И какую цену они готовы за это заплатить? — с жутким смешочком осведомился на это Нэйш. — Готовы заплатить всем, как варги? У них одна попытка, у ваших людей. Убить — или попытаться выжить. В конце концов, сейчас смерть смотрит каждому из них в затылок.

Из кустов тихо, вкрадчиво рыкнуло, подтверждая: смотрит.

Подчиняясь приказам другой смерти — бесстрастной и голубоглазой смерти — той, от улыбки которой хочется зажмуриться и кричать.

Тенны умолкли, будто подчиняясь невидимому приказу.

Умолкло все.

— Мы можем договориться, — прохрипел Морт Снотворец, который так и не мог оторваться от этих глаз — своего приговора. — Мы же можем договориться?!

— Мы договоримся, — пообещал Рихард с придыханием. — С другими. Ты, кажется, хотел крови варга? Забирай.

Он рывком вынул правую руку из кармана, и рассветное солнце полыхнуло на окровавленной ладони. Вспоротой глубоким порезом.

Рассветная жидкость собралась в горсти, потекла сквозь пальцы, украсила траву россыпью драгоценных ягод.

Я любовалась на это меньше секунды. Потом Десми рявкнул: «Вниз!» — и резко подсек мне ноги, и совершенно зря это сделал…

Потому что сзади обрушилось что-то тяжелое, урчащее — только не на меня, а на спины тех ребят, которые стояли позади нас с Десми. И вряд ли мне что-то там угрожало — потому что как только парни услышали треск веток сзади, они поступили согласно инстинктам: повернулись навстречу опасности… Поздно.

Алапарды — самое быстрое существо в Кайетте. И почти неслышное.

Я услышала хруст костей и жутко неприятные звуки — будто сзади замесили тесто.

Веревки я рассекла одной вспышкой огня, потом помогла Десми подняться, потом вцепилась в женишка и рванула по направлению к мелким варжатам. Не потому, что в этой свалке им грозила опасность — удар был нанесен сразу со всех сторон, и теперь их охранников доедала виверра. Просто я откуда-то знала, что случится дальше, и в мозгах у меня прыгало развеселое правило: если не держать контроль на крови, животные взбесятся… начнут убивать… и все равно никогда не тронут варга.

Группа наших варжат была островком в том море смертей, которое кипело вокруг, так что к ребятам мы кинулись все сразу: и папаня, и Аманда, и Мел…

Все, кроме наемников Гильдии, которые пытались отбиваться от наших питомцев. Тех, кто пришел из открытой части заповедника, привлеченный запахом крови варга. И покорный воле варга-на-крови.

Сложно было рассмотреть что-то, пока мы неслись к ребятам — и уже потом, когда мы с размаху влетели в их гущу, обхватили руками и заорали: «Стоять, не разбегаться, вас они не тронут!» — потом мы увидели…

Тела. Обожженные, горящие, изорванные — будто тряпичные куколки. Две виверрны хлещут хвостами, поливают огнем. Группа наемников — четверо — пытается отбиться от развеселых бескрылых гарпий, те носятся вокруг с пронзительным «Урлюлюлюлю». И мягко шныряют медовые молнии, алапарды, идеальные убийцы — унося жизни одним касанием лапы.

Кто-то пытается влезть на дерево, кто-то достал меч и приготовился отбиваться — как, если опасность всюду?! Один пытается пробиться к нам, но напарывается на хвост гарпии, и его отшвыривает в кусты… Хрипы, крики: «Койт, назад! Назад!!», рычание… и много-много алой, рассветной жидкости заливает поляну — волнами, и вдалеке несутся две фигуры — бегущий наемник и стремительная ртутная капля — бескрылая гарпия…

И посреди этого — нет, над этим — две фигуры. Трясущаяся жертва — и ледяной вихрь во плоти, слиток рассветной жидкости сияет в поднятой пригоршне, и капли падают на траву, и улыбка смерти полна предвкушения. — Давайте же, господин Морт. Попробуйте их контролировать, крови варга у нас теперь в достатке, да? О, я должен благодарить вас за ту историю с единорогами. За то, что я понял, чем готов платить. И какой путь легче. Ну же, смелее, вон тот, кажется, нацелился на вас. Если вы его не остановите… вы же не хотите повторить участь своих людей? Наверное, он не хотел. Потому что закрыл глаза и… что там, попытался контролировать подползающего алапарда на крови варга? На той крови, которая искрится в пригоршне под восходящим солнцем? А потом закричал, извиваясь, будто его сжигали изнутри. Или будто его пожирал этот вкрадчивый шепот: — Вот видите, господин Морт. Контролировать животных, даже с кровью варга, дано не каждому. Обращать в марионетки. Безумие так близко, правда? Тончайшая грань, по которой ступаешь, между экстазом и агонией… кажется, вы испытываете не экстаз, господин Морт… Господин Морт уже не слышал. Замер, глядя остекленевшими, полными ужаса глазами. Не дыша. И все вдруг кончилось. Алапард, который полз к Морту, встряхнул головой и презрительно глянул на дохлую добычу. Потом грациозно прыгнул в кусты. Виверры закончили свою кровавую пляску, подозрительно покосились на нас — и, хрипя, принялись валяться на телах. Только бескрылые гарпии за кустами где-то так и гоняли своих жертв. Первой, кажется, Тайрэна не выдержала — младшая из учениц. Ее начало рвать — и реветь она начала одновременно. Могу себе представить — куча тел, безумные хищники и на закуску — Рихард Нэйш с садисткой улыбочкой и окровавленной ладонью. Олицетворение смерти, только вот светлые волосы еще больше растрепал ветерок, ноги босые, да и непонятно — носят ли олицетворения смерти халаты… И поправляют ли прическу неразрезанной ладонью. — Аманда. Думаю, нужно что-нибудь сделать с этим. Наша великая нойя встрепенулась и рванула смотреть — что там у шефа с рукой. Слышен был треск рвущейся ткани — видать, перетягивала чем-то — и тихие ругательства под нос: «До кости распорол, зар-раза». Нэйш, который предоставил свою ладонь Аманде, больше на них не смотрел — ни на ладонь, ни на травницу. — Мелони. Успокой животных. В другое время Мел бы выдала развесистый адрес — куда Нэйшу стоит идти со своими приказами. Теперь только буркнула: «Без тебя не догадалась» — и направилась к ближайшему алапарду, который собирался пообедать добычей. — Лайл, тебе придется позаботиться о том, чтобы… прибраться. Что касается мертвых. Что же касается живых… Может, он еще не вышел из этого своего состояния, не знаю. Но живого он отыскал безошибочно. Или, может, просто сам оставил его в живых. Алапард просто стоял и рычал над молоденьким пареньком со знаком Ветра на ладони. Тот баюкал переломанную руку и тихо взвыл, когда увидел над собой Рихарда Нэйша. — Ты вернешься в Гильдию, — сказал тот невыразительно. — К товарищам, к тем, кто послал тебя… не имеет значения, кто они. Ты опишешь, что здесь произошло. Ты скажешь, что питомник и его обитатели под моей защитой. И ты передашь им, что я убью каждого, кто хотя бы попробует навредить — неважно, животным, варгам или людям из этого питомника. Можешь передать так: любой, кто сунется сюда, заплатит всем. Паренек кивал и давился соплями, косясь на алапарда. Тот было вознамерился попробовать кого-нибудь на вкус, но Нэйш покосился в его сторону — и мне показалось, что в глазах у него мелькнула синева. Он махнул правой ладонью — свободен. И сколько-то смотрел, как паренек, оскальзываясь, несется к воротам. — И еще двух нужно снять с деревьев, — хмуро напомнил папашка, подходя. — Раненых — не знаю, сколько… что с ранеными, исключительный? Нэйш слегка пожал плечами. — Можешь добить их — Аманде, кажется, нужны органы для некрозелий… Или выходить и продать на рынке рабов — говорят, питомнику нужны деньги, Лайл? Кажется, папашка вздохнул с облегчением, когда услышал этот тон и увидел слегка приподнятые брови и обычную ухмылочку. Но так и сохранил на физиономии малость беспокойства. — Исключительный, а сколько ты вообще… — Почти сразу, — задумчиво отозвался шеф. — Они любезно дали мне возможность набросить какую-нибудь одежду. Небольшой нож в кармане халата очень пригодился. Не беспокойся — это было легко. Даже слишком… Папаша вздохнул. Хмуро поглазел на свои пушистые тапочки. И махнул рукой с надрывным стоном: — Не знаю — чему больше удивляться: тому, что ты устроил, или тому, что ты таскаешь нож в кармане халата… Что у тебя там в остальных карманах — даже представлять себе не хочу. Нэйш вскинул брови сильнее, машинально похлопал себя по карману… брезгливо осмотрел окровавленную ладонь. Неудивительно — пола насквозь кровью пропиталась, не видно только из-за цвета. Вслед за этим глава питомника с некоторым недоумением обнаружил, что стоит на траве босиком. Перед вроде как своими учениками. Которые попеременно давятся рвотой и слезами, глядя на то, что он тут устроил. — Как неудобно вышло, — проговорил Нэйш, глядя на выживших наемничков на деревьях взглядом, который явно говорил: и этих бы прикончил, как пить дать. — Думаю, мне нужно надеть что-нибудь более подходящее. И удалился, преспокойно ступая босыми ногами по крови и росе.