Соберитесь, законник Тербенно, необходим план. Насколько я помню, однажды Нэйш и Мел попали в похожую ситуацию, когда им пришлось ловить беглянок из пансиона.
— Когда Мартена била по вам огнём — амулет тебя защитил, — шепчу я, — ты можешь доказать, что ты — это ты.
— Вот только Мартена не была устранителем. Всего лишь девочкой из пансиона, где не учили магии. А Асканию я обучал лично. Сейчас она занимает удобную позицию для атаки. И если она увидит, что атака магии не достигла цели — она ударит тем, против чего амулет бесполезен. Что ты знаешь о её атархэ, Десмонд?
— Она… — вспоминается смутно: я сижу над бумагами, а она влетает в комнату, тормошит и прыгает, и кричит: «Заказ готов, глянь, какая красота, сколько деньжищ отвалили, а Мастер говорил — ни у кого такой формы нет…» Три тонких, острых клинка, чуть изогнутых, будто пламя… — Ну, она… назвала его Матильдой.
Нэйш поворачивается и молча, пристально смотрит на меня, приподняв брови. Я чувствую жар на щеках — да, может, мы и не слишком часто общались с женой, но питомник занимает столько времени… И сейчас… сейчас я не могу выстроить ни единой схемы, ни одного плана.
— Поговори с ней, — шепчу я почти что отчаянно, — в конце концов, ты её же наставник!
Нэйш только хмыкает, отряхивая от земли костюм.
— У меня есть идея получше. Пожалуй, я найду Лайла.
— Что?! Потому что его она послушает?
— Потому его никто не прикрывает, а я как глава питомника должен… нести ответственность за сотрудников.
— Ты же говорил — он умеет выживать!
— Десмонд, — говорит Нэйш с издевательской мягкостью. — Такое безразличие по отношению к судьбе твоего тестя… прямо-таки пугает.
— Но Аскания же…
— О, я оставляю её в твоих руках, и здесь я спокоен, — он хлопает меня по плечу и усмехается. — В конце концов, ты же её муж.
Потом он выскальзывает из-за валуна — и тает между деревьями. Растворяется, несмотря на белый костюм.
— Эй! — слышится возмущённый голос моей жены. — Куда намылился? Ну, хоть второй-то остался? А то мне некого угостить моим горячим расположением!
Я сглатываю и прижимаюсь спиной к холодному валуну.
В полнейшей растерянности.
====== Край для варга-4 ======
АСКАНИЯ ТЕРБЕННО
— Представляешь, жуть какая, — говорю я и нервно подхихикиваю. — Я ж не только себя могла сделать вдовушкой, а этого — сиротинушкой! — тычу пальцем в живот. — Я ж так развоевалась, что если бы Ри не уполз подальше — над его могилкой была бы надпись «Побежденному учителю от скорбящего ученика. Покойся с миром, ты учил слишком хорошо». Хотя никогда не поздно, как говорится. Правда, пока что прибивать моего распрекрасного наставника совсем уж без надобности: он и без того в последние дни тенью стать вознамерился. Ну, то есть, он весь из себя такой — пы-пыщ, я тут великий и ужасный, гляньте, вот дарт, вот глаза синие, вот ухмылка, чего вам еще надо? Не знаю, чего мне надо, может, чтобы он был меньше похож на кота, который случайно ошибся с тапками и не представляет, какие последствия это для него несет. Но это уж дело для Карающей Тапки Гриз, мое-то дело — как следует разродиться и не спалить питомник в процессе, магия-то шкалит. Детеныш внутри не на шутку распрыгался — эй, потерпи, я тут разговоры разговариваю. Глажу живот и мысленно бормочу: давай там уже потише, тут сейчас о тебе будет. Я же, понимаешь ли, полгода назад совершенно не знала, что ты там у меня внутри. И не догадывалась — отчего это магия-то так безумствует. И Десми, помнится, выбрал неотразимый момент, чтобы сообщить, ага. Нет, стоп, по порядку. Порядок — это что лапочка Кеервист из академии оказался совсем даже не лапочкой, а вообще как будто с моим наставником в родстве. Информации выдал ноль, а запихал в гнездо этих чертовых тварей. Правда, в резервате еще охотники должны были проводить разведку, только выморки с ними что-то такое свое провели. Пару интересных конкурсов по кто кого пересъест. И выморки выиграли с разгромным счётом, так что мне даже пришлось поронять немножко скупых слез над тем, что от охотников осталось. А потом почему-то захотелось при виде них вяленой рыбки, и я перестала рыдать в небеса. А потом вообще стало нескучно, потому что выморки решили и со мной поиграть в ту же игру. И начали на меня лезть со всех сторон, так что уже совершеннейший идиот бы понял: нужно пробиваться обратно, к воротам, выскакивать за них и ставить Кеервисту фингал. Потому я пошла прямо в обратном направлении — я такая, противоречивая аж жуть. Ну, и это было довольно весело — я в основном об образах, в которых передо мной представал Десми (розовый ему точно к лицу!). А, да, еще они немного показали мне Шеннета. Они вообще почти всех мне показали, если быть точнее, да еще и начали разыгрывать всякие комбинации, наподобие: «Ах, злой Нэйш меня пристукнул, помираю, помоги подняться!» Шикарно! Ну, то есть, я даже похлопала три раза, пока не шибанула и Нэйша, и Десми якобы помирающего, и еще Аманду, которая выскочила из кустов — за компанию. Уж будто я не знаю, что если мой наставничек кого пристукнет — то надежно! Гриз, я, конечно, говорю, что это был такой точный расчет — что я в резерват полезла, вглубь. Мол, я понимала, что у них гнездо и надо это самое гнездо уничтожить. А то не будет покоя и сна. На самом-то деле я не особо представляла — сколько этих тварей там гуляет, ну, и еще любопытно было. Десми мне всегда повторял, что любопытство мое выходит за пределы разумного. Как будто что-то у меня за эти самые пределы не выходит! Магия пару раз давала сбои, так что пришлось позвать на помощь Матильду — это мой распрекрасный атархэ. Тройной клинок — три узких извилистых лезвия, чуть длиннее ладони, и когда раскладываешь веером — очень на огонь похоже, а так-то можно их как угодно закрепить. Мастер, которому эта красота была заказана, честно признался, что понятия не имеет, как оно даже называется, потому что он такой дурацкой формы в жизни не делал, но вот его Дар увидел мою суть именно так. А я в эту штучку прямо влюбилась, цапнула и заверещала радостно, что я могу и сама дать имя такой-то прелести. И дала. Мастер как услышал про Матильду — мешочек с деньгами к Рихарду обратно придвинул. И посмотрел больными глазами. Выморкам тоже не особенно имя понравилось — ну, или не имя, а дырки в глотках. Они стали поосторожнее, но так и лезли — то из-за валунов, то из-за зарослей. Этот вообще какой-то особенно упорный попался. — Кани, — говорит, — я твой муж. Пожалуйста, давай побеседуем. — Ух, — восхищаюсь я. До чего прогресс дошел, и занудствуют так же. Прям приятно слушать. — Я могу доказать тебе, что это я и есть! — гнет свою линию настырный выморок. — Хочешь, расскажу, как мы познакомились? — Ага, ага, давай, рассказывай, — откликаюсь я и не собираюсь покидать позицию: с нее так удобно лупить огнем! — Ты вот немного ближе подойди и давай, рассказывай. Эти твари читают память и, небось, могут с рождения все про меня рассказать, так я и поверила. — Ну… давай я расскажу тебе что-нибудь, чего ты не знаешь. О твоем отце… — Чего это я, по-твоему, не знаю?! — Или о себе, — вянет голос. — Хорошенькое дело, — возмущаюсь я праведно. — У тебя от меня еще и секреты есть, а, мой муж? За кустами очень грустно давятся воздухом. Пойти, что ли, добить тварь. Мало ли — что она наплетет, небось, они еще и врать умеют будь здоров. Может, еще каких фантазий у меня накопает — откуда я вообще могу знать, что я когда-то там думала! — Нет, но… я могу рассказать о своих родителях… — Ух ты, жуть же какая, — семейная чета Тербенно и так меня не особо жалует, я вроде как разрушила их сыночку — образцовому законнику — жизнь. Ввергла в компанию преступных элементов. Еще и слушать про свекровь и свекра — я не потяну. — …или про питомник. Про Корпус Закона… — У вас там были вечеринки? За кустами вздыхают и погружаются в раздумья. Потом опять пробуют: — Аскания, я только… ты в порядке? Нужно сказать, идти туда в одиночку было весьма неблагоразумно. Как… как твоя магия? Мы с Нэйшем видели этот выброс, и ты… не чувствуешь себя утомленной? Голова не болит? Не тошнит? Тут я впечатляюсь до глубины души, потому что это ж надо — вот это вот все скопировать. Может, и впрямь Десми? Да нет, откуда ему тут взяться так скоро-то. — А давай попробуем мою магию прямо сейчас, — ласково предлагаю я. — Иди сюда, а? За кустами молчат. Потом раздается робкое: — Аскания, мне нужно тебе что-то сказать. — Да я прямо вся внимание! — Только… только, пожалуйста, успокойся. Я… я не хотел, чтобы ты узнала так, но… я не вижу другого выхода. Прошу прощения, но мне придется. — Боженьки, ты что, кусал местных студентиков, и они тебя заразили? Лупи меня уже под дых своими новостями! Но выморок из кустов совсем даже не лупит меня новостями. Он только вздыхает и что-то там бубнит — не разобрать: — Девятеро, как же это непросто… какой абсурд. Кани, Мел сказала мне… Ну, после вызова, понимаешь… Она сказала про ту мантикору… о том, почему они останавливаются. Это… это не ко времени, я понимаю, но нам нужно принять взвешенное решение по этому поводу… — Ты решил меня уморить? — подозрительно интересуюсь я и на всякий случай готовлю Матильду для броска. Конечно, вряд ли достанет через кусты, у меня пока не такая прочная связь с атархэ… Но вдруг хоть прервет этот поток вздохов и бессвязностей. — Я… я не могу вот так, — покаянно доносится в ответ. — Я не знаю, как ты воспримешь… это все так сложно, и я не знаю, хочешь ли ты вообще… я… боги, мне все-таки придется. Я хмыкаю и щурю глаз — прицелиться и кааак влупить! И замираю. Потому что через кусты тихо-тихо просачивается нежная мелодия. Такая мягкая, что ее хочется пальцами потрогать, такая… полузабытая, как из давнего-давнего прошлого, от нее пахнет молоком и чистыми простынями… И я знаю, что это — старая детская колыбельная, только он играет ее иначе — по-своему. Так, что она говорит без слов. Ты не одна, — говорит музыка и вьется вокруг, и тихо трогает за плечи. Понимаешь? Ты никогда уже не будешь одна, потому что здесь, рядом с тобой, внутри тебя что-то неизмеримо дорогое. И для тебя теперь есть еще одно слово, Кани. Самое важное слово среди многих: дочь, жена, устранитель, пламя… Я стою, опустив Матильду, и изо всех сил вслушиваюсь в музыку, а она обволакивает меня будто ласковыми руками. Десми уже поднялся из своего укрытия, идет ко мне, и мелодия тоже ко мне плывёт вместе с ним, легкая и воздушная. Спрашивает — ты же знаешь это слово, которое теперь для тебя? Ты не очень-то любила его произносить и заменяла другими — насмешливыми подменышами. А все потому, что ты знала, насколько оно ценно это слово. Твоё слово теперь. Мама. Он выдыхает его последним звуком своей колыбельной. И стоит напротив меня — бледный и взволнованный. Мой распрекрасный остолоп, лучший музыкант, какого я знаю. Отец моего ребенка. А я смотрю на него — на вопрос на его лице — и я не знаю, что сказать и ответить, чтобы не разрушить очарование его мелодии. Потому что мне хочется зарыдать, захохотать, сказать какую-нибудь глупость, прикончить тринадцать тысяч выморков, и рассказать Аманде, и потрясти Десми за плечи, и все это одновременно. Но он же что-то такое совсем другое от меня ждет, с этой своей тревогой на лице. И я говорю хрипло, будто по шажочку иду к нему навстречу: — Ну, знаешь… я всегда хотела детей штук восемнадцать. Чем раньше начнем — тем ближе мечта, да? У Десми прямо-таки напряжение так с лица и стекает, и я тянусь его обнять. Потом не выдерживаю — хихикаю в ухо. — Будешь таскать мне копчёную рыбку с малиновым вареньем? Наверное, будет — вон как стискивает. Испереживался весь и истревожился — рассказывает мне про Мел, про мантикору, про то, что это несвоевременно… — Ха, ты мне скажи — а что у нас вообще своевременно было? — мудро возражаю я на это дело, и Десми умолкает. Потом медленно, по капле, возвращается в ипостась Отъявленного Законника Тербенно. Покашливает, приглаживает волосы. — Аскания, нам нужно возвращаться. Быть ближе к выходу. Попытаемся найти твоего отца и Нэйша… Я покорно киваю и очень даже понимаю: вроде как я тут вся из себя такая в положении, и господин Тербенно озабочен моей безопасностью. Ну, нашей — меня и ребенка. Из Десми лютый папаша получится! Но говорю я совсем другое: — Не-а. Идти нужно вперед. Тут их было густовато, так что гнездо недалеко. Надо как-то остановить размножение этих тварей. Потом еще ногой топаю. И объясняю, что зачистка все равно понадобится, а раз он пока что владеет своим Даром — то и вообще чудно, я же с ним с ног до головы в безопасности. И вообще, не пойдем туда мы — полезут Нэйш и папаша. Эй, кому-нибудь нужен чокнутый Нэйш? — Он и без того… — бурчит Десми, но соглашается. Мы идем по направлению к той самой скальной гряде: я и мой муженек, пламя и дудочка. Ну, плюс Матильда. Всё — наизготовку. Правда, музыкой мы особенно не пользуемся, потому что выморки лезут редко и поодиночке — штук шесть всего встречаем, я всех кладу тихонько, с помощью атархэ. — Возможно, основное количество мы уже устранили, — шепчет Десми. — Или они тупые, — весело соглашаюсь я. — Охотиться умеют, а вот гнездо охранять… Но это я не очень права. Потому что гнездо они тоже охранять умеют. Мы не так уж и напрягаемся в его поисках: так, доходим до скал, четверть часа идем вдоль, ну и все, считай, приехали. Оно прямо там, между острым каменным крошевом, под сенью скал — не проберёшься, и мы можем с трудом рассмотреть… Жаль, что не можем — потому что это жуть как красиво на первый взгляд. Это даже не совсем гнездо — это скорее кокон, весь сотканный из светящихся магических нитей. Вспышки и переливы магии — глаз не оторвать, могу поспорить, что эти твари как-то вливали сюда чуть ли не всё, что выкачали из своих жертв. Нити играют всеми красками, движутся, кружатся безостановочно, будто проделывая какую-то очень важную работу — и образуют симпатичный такой магический вихрь высотой футов в семь. И из этой пропасти магии они время от времени и выползают. Сырые, неоформленные пульсирующие сгустки, будто комки глины, до которых пока не дошел архитектор. Противного такого, блекло-серого цвета — но это только на миг или два, а потом они касаются травы, замирают — и становятся чем-то. Алапардом, или грифоном, или рыжим охотником, или Рихардом Нэйшем. — Они могут обмениваться информацией между собой? — бормочет Десми и вытягивает шею. — Это скверно, очень скверно… Ага, еще и как скверно. Потому что вроде как нас замечают выморки, которых тут совсем даже немало. Они просто скрываются повсюду: за камнями, за деревьями, в расселинах… — Ну вот, — расстраиваюсь я. — Только хотела научиться себя вести с детьми… Магия на этот раз работает — что надо — идёт широкой, огненной струёй. А на меня вдруг сваливается чувство радостной легкости, потому что — вот это жизнь! Вокруг пламя и хаос, и выморки бегают, и кокон впереди, а рядом законник Тербенно, и мне еще вообще-то когда-то там рожать. Такой хаос, что просто прелесть, музыки только не хватает. — Играй, Десми! — весело и отчаянно кричу я, и муж кивает и подносит дудочку к губам, выпуская наружу музыку, как пламя. И я никогда не слышала ничего лучше этой мелодии.
